Коллектив авторов - Гордость и предубеждения женщин Викторианской эпохи

Такого рациона могли придерживаться лишь менее десятой доли процента англичан. Хотелось бы написать «к счастью», однако не получится, потому что в то же время миллионы жителей Великобритании страдали от недоедания. Один только знаменитый голод в Ирландии, случившийся в 1845 году, унес более миллиона человеческих жизней. Причиной его был паразит фитофтора, уничтоживший урожай картофеля, который являлся основной пищей большинства бедных ирландцев.

Но голодали не только в Ирландии. На протяжении XIX века население Лондона возросло до 6 миллионов человек. Тысячи из них жили в трущобах на хлебе и воде. Повсюду открывались благотворительные столовые, где кормили супом из ста граммов мяса на кастрюлю, репы и муки, и овсяной кашей, но они не могли утолись вечного голода бедняков.

Когда Мэри писала о дружбе, она могла опереться на свой опыт, на воспоминания о Френсис Блуд. Но ее представления о любви были чисто умозрительными. За всю свою жизнь эта уже двадцативосьмилетняя женщина не встретила мужчины, которому могла бы доверять. Даже пастор Клер, казавшийся другом и заменивший ей отца, отвернулся от нее, когда она поступила вопреки общественному мнению. А что, если бы это сделал ее любимый? Муж? Мэри передергивало от таких мыслей. Когда-то она мечтала о деятельной жизни во главе школы в компании сестер и любимой подруги. Но школа закрылась, а Френсис умерла. Мэри ожидала новая стезя. И здесь она увидела совсем других мужчин.

Драматург Томас Холкрофт, сын сапожника, самоучка, бывший в молодости коробейником, конюхом, бродячим актером, суфлером, школьным учителем, знавший французский, немецкий и итальянский языки, обладал огромным жизненным опытом и последовательно отстаивал идеалы свободы, равенства и Просвещения. Его дочь Фанни написала поэму «Негр», в которой протестовала против рабства.

Американец Джой Барлоу, поэт, дипломат и политик, пропагандировал идеи американской революции, которая, по его мнению, должна превратиться в мировую, и считал Америку прообразом мировой цивилизации, которая объединит все народы в единую республику, основанную на гармонии и научном прогрессе.

Джон Хорн Тук, член парламента, юрист и лингвист, писал памфлеты, высмеивавшие английское законодательство и систему власти. На дебатах в ходе выборов в Вестминстере в 1796 году он заявил: «Избиратели привязаны к дереву коррупции, а дерево это в нашей стране высокое, толстое и развесистое до крайности».

Была в этой компании и еще одна женщина – Анна Летиция Барбо, поэтесса, литератор, широко образованная, благодаря заботам своего отца, преподобного Джона Эйкина, знавшая с детства латинский, греческий, французский, итальянский языки. Красавица, в которую одно время был влюблен будущий вождь французских революционеров Марат. По слухам, его страсть была столь велика, что он даже собирался принять протестантизм, чтобы соединиться с возлюбленной. Однако Анна предпочла ему потомка французских гугенотов священника Рошмоне Барбо, основала вместе с мужем школу в Суффолке и издала у Джонсона ряд книг для детского чтения, которые так и назвала: «Уроки для детей». Короткие рассказы повествовали о временах года, о смене дня и ночи, о различных минералах, растениях, животных, о числах, монетах, сторонах света, погоде и звездном небе. Они предназначались для чтения в возрасте трех-четырех лет и должны были сформировать как можно более широкий кругозор малыша. Мэри не могла не отнестись к Анне и ее книгам с глубоким уважением. Ее лишь огорчало, что главными героями «Уроков для детей» были мать и ее сын, она считала, что уроки такого рода пошли бы на пользу и дочерям.

В этой компании свободомыслящих интеллектуалов, столь непохожих на ее прежних знакомых, Мэри особенно выделила швейцарца Генри Фюзели. Художник, историк и теоретик искусства, он был необычайно красноречив и казался Мэри гением. Она внимательно слушала его речи, старалась уловить их сокровенный смысл, запомнить на всю жизнь те драгоценные мысли, которыми он делился с публикой. Она была отчаянно необъективна и возмутительно нерациональна. Фюзели воплощал то стихийное романтические начало, об опасности которого Мэри написала столько разумных слов и под власть которого так неожиданно попала. Не судите ее сурово: у Фюзели и вправду был своеобразный талант. Еще один знаменитый английский писатель, сэр Гораций Уолпол, основоположник жанра ужасов в английской литературе, современник Фюзели, отозвался о художнике так: «поразительно безумен, безумен как никогда, безумен целиком и полностью». На его картинах королева эльфов Титания страстно целовала осла, три ведьмы ворожили Макбету, безумная леди Макбет бродила в приступе лунатизма, терзаемая муками совести, прорицатель Тиресий пророчествовал из царства мертвых Одиссею, призрачные женщины в струящихся одеждах чередой проходили по гребню холма, Кошмар в виде безобразного чудовища сидел на груди у спящей девушки.

Сто лет спустя дарование Фюзели оценит великий знаток темных сторон человеческой натуры Зигмунд Фрейд и повесит в своей приемной репродукцию его самой знаменитой картины «Кошмар». Возможно, узнай он историю Мэри, он сказал бы, что, вынужденная подавлять много лет свою сексуальность, она не смогла устоять против столь ясного призыва раскрепостить фантазию, отпустить на волю воображение.

Но Фюзели женат, а Мэри пока еще может скрывать свои чувства.

В 1790-х годах взгляды новых друзей Мэри были обращены в сторону старого заклятого друга и верного врага Англии. За проливом, во Франции, творились дела, вызывавшие у английских сторонников прогресса жгучий интерес.

Начиналось все как обычно: в 1787–1788 годах во Франции разразился очередной экономический кризис. Здесь не обошлось без Англии: именно из-за наплыва на рынок дешевых английских сукон многие знаменитые французские мануфактуры закрылись, и тысячи рабочих и подмастерьев оказались на улице, а их семьи – на грани голода. Их положение ухудшил неурожай 1788 года.

«Наверху», в правительственных кругах, никто, разумеется, не голодал и не пошел по улицам с сумой, но все же кризис ощутили и там: дефицит в королевской казне превысил 80 миллионов ливров, а государственный долг – 4,5 миллиарда ливров. Другие европейские страны стали с подозрением относиться к Франции и больше не хотели давать ей займов. Король, как водится, великодушно предложил решить проблему дефицита, возложив часть налогов на первое и второе сословие – дворян и духовенство. Дворяне и духовенство, как этого и следовало ожидать, отказались. Не помог даже созыв Генеральных штатов – французского парламента, который собирался только в экстраординарных случаях. Хотя генеральный контролер финансов Неккер посоветовал на сей раз увеличить в два раза число депутатов от третьего сословия – пестрой группы, в которую объединялись люди, не вошедшие в первые два сословия, – из-за несправедливого механизма голосования введения новых налогов добиться не удалось.