Елизавета Дворецкая - Ольга, княгиня русской дружины

Мистина даже не переменился в лице, хотя плечом почувствовал, как встрепенулись его спутники. Едва успел Свенгельд могильной землей покрыться, как эти, что пятнадцать лет перед ним дрожали, уже свою «волю» князю русов посылают!

– И в чем же ваша воля состоит? – с такой глубокой серьезностью, которая сама уже означала насмешку, осведомился Мистина.

– Воля наша, – Володислав бросил взгляд на высокий столб с вырезанной головой чура, стоящий у печи, будто хотел почерпнуть у него сил, – что пришло время новый ряд нам заключить.

– И по какой же причине мы должны заключить новый ряд? Разве же прошло тридцать лет?

– Лет прошло немало! – весомо заявил Маломир. – Когда заключали тот старый ряд, наш князь, – он не без снисходительности взглянул на племянника, – был малым детищем, едва подстриженным [10]. Но с тех пор он вырос и стал зрелым мужем. Не пристало мужу довольствоваться долей, что давали детищу. Ему иная требуется.

В мыслях Мистины мелькнул простейший выход. Если вся загвоздка в том, что маленький древлянский князь вырос… Добрыне пять лет, и он прямой наследник Володислава… если древлянским князем вновь станет малый ребенок, то все успокоится и станет по-прежнему. И так оно может идти из поколения в поколение…

– И для заключения нового ряда мы поставим иные условия. – Володислав будто услышал его мысли. – У меня жена из русского рода. Будет справедливо, если у киевского князя будет жена древлянского рода.

– Киевский князь женат.

– Я говорю о будущем киевском князе! – Володислав начал горячиться под спокойным взглядом этих глаз, в которых отражался почему-то дурак дураком. – У Ингвара есть сын, он уже почти взрослый. У меня есть дочь…

– Ты что такое говоришь? – От изумления Предслава сама не заметила, что перебила мужа. – У них родство в пятом колене, им нельзя жениться! Только дети их, может быть…

– Считать научись, баба глупая! – крикнул Маломир, недовольный ее вмешательством. – Восьмое колено у них через Вещего!

– А через деда моего Ульва – пятое! – не сдавалась покрасневшая Предслава. – Святша мне двоюродный брат, а Малка ему – двоюродная племянница. Пятое колено!

– Тьфу! – Маломир едва сдержался из уважения к чуру и священному месту, чтобы не выразиться похуже.

Обсуждая это вчера с племянником, они упустили из виду, что дети Володислава и дети Ингвара в родстве сразу по двум линиям, и по одной – на несколько поколений ближе, чем по другой.

– Ну так… у тебя у самого сыновья есть! – сообразил Володислав, поглядев на Мистину. – И у них с моей Малкой – восьмое колено родства. Им можно обручаться, чуры не в обиде будут.

– Мала еще твоя дочь, рано ее сватать…

– Мы с женой моложе были, как нас сосватали.

– Но, выйдя за моего сына, твоя дочь не станет княгиней в Киеве.

– Ты займешь место Свенгельда, – как о решенном деле, сказал Маломир. – И мы хотим, чтобы в Свинель-городце сидела наша родня, а не вороги жадные. Будем одним родом жить, в мире и ладу.

– Вам гадали? – осведомился Мистина.

– Что?

– Боги вам открыли, что именно я займу место моего отца? Я пока еще ничего об этом не слышал.

– Вот как? – Володислав неподдельно удивился. – А кто же тогда?

– Все же тот рыжий? – прищурился Маломир. – Ингорев брат?

– Это решение примет Ингвар, когда вернется из степи. Я полагаю, этой осенью он сам приедет сюда за своей данью, дабы убедиться, что смерть моего отца не повлияла на нашу дружбу, лад и согласие.

– Мы более половины от прежнего давать не будем! – отрезал Маломир. – Так и скажи князю твоему. Ты сядешь в Свинель-городце, или рыжий тот, или леший кривой! Миновало то время, пока вы с нас три шкуры драли, так и скажи у себя в Киеве! И речи наши Ингорю передай.

– Я передам князю ваши речи. – Мистина встал, и вместе с ним встали десять человек вокруг него. – Но я бы советовал вам приготовить дань в прежнем размере. Умер мой отец – больной старик. А вся его дружина, как и дружина Ингвара, – жива и здорова. Боюсь, вы забыли об этом… от огорчения. Так пусть же возвращение в память не будет вам стоить огорчений куда больших!

– Войной нам грозишь! – Маломир тоже вскочил, а за ним и Володислав. – Да мы вас не боимся! Больше вам крови нашей не пить! Владели древляне полянами, скоро опять будем владеть! Не век вам красоваться!

– Вы все-таки забыли кое-что! – Мистина чуть повысил голос, но оставался спокоен. – Древляне завладели полянами после того, как по земле полянской прошел с войском Дир, сжег десять их городов, перебил мужчин, захватил в плен детей и женщин, а сам ушел в Корсуньскую страну. Ваши прадеды пришли на разоренную землю, не способную за себя постоять, но не вам она покорилась. И вы владели ею лишь до того, как русы пришли вновь. На сей раз привел их Олег Вещий. Он дал новую жизнь земле полян. И его род оттуда не уйдет. Не уступит ничего, за что проливали кровь предки русов. Вы уже на опыте убедились: не стоит становиться у них на пути. Отвага не всем приносит пользу: умный человек отвагой прокладывает путь к вершинам, а заносчивый глупец роет себе же яму.

– Мы еще посмотрим, кто из нас глупец! – уже не сдерживая злобу, закричал Маломир. – У вас, русов, руки слишком длинные – надо бы укоротить!

– Уж не хочешь ли ты наброситься на меня прямо здесь, перед ликами ваших богов и чуров? – усмехнулся Мистина. – Прошло всего шесть лет с тех пор, как вы здесь же, перед этими же капами, клялись соблюдать договор.

– Мы разрываем договор! – Володислав схватил со стола свою княжескую кунью шапку, покрытую красным шелком, и швырнул на пол к подножию идола. – Чуры наши больше обиды не стерпят!

– Как бы им не заплакать тогда по своим детям, – мягко и с явным сожалением ответил Мистина. – Я вижу, сегодня вы слишком разгорячились для разумной беседы, поэтому мы, пожалуй, пойдем. Но когда остынете, буду рад видеть ваших посланцев в Свинель-городке.

Он первым направился к двери, десять оружников – за ним. В святилище никто не принес мечей. Однако, повернувшись к древлянам спиной и без лишней поспешности выходя из обчины, Мистина не боялся, а скорее жалел, что в священном месте они не посмеют наброситься на русов. Иначе маленький Добрыня, весьма вероятно, стал бы князем уже сейчас.

Муж потом ругал меня на все корки. Вспомнил все те побранки, которыми угощала меня прежде его матушка. Взял было за плечи и начал трясти: я думала, поколотит, да Малка подняла рев, а Добрыня принялся тузить его кулачками по ногам и вопить: «Пусти мамку!»

Я молчала и не противилась: заслужила. И зачем, спрашивается, выставила мужа дураком перед Мистиной? Могла бы и смолчать. Мистина и сам бы ему напомнил, в каком родстве наши дети, а если не он, так Эльга никогда не пошла бы на такое обручение. Так что и Добрыне, и Малке ничего подобного не грозило. Но это я уже потом сообразила, а там, в обчине, уж слишком испугалась. Не благословляют боги такие браки – ближе седьмого колена родства. Не родится от них доброго приплоду…