Владимир Шеменев - «Варяг» не сдается

– Мир?

– Принято. – Я забрал бокал и сделал глоток. Вино было терпким и с большим количеством сахара.

– И как оно вам?

Я знал, что у Нирода виноградники в Крыму, и где-то в душе немного завидовал ему, вспоминая свое имение, большую часть года залитое дождями или занесенное снегом.

– Вкус есть, и это главное. А крепость вино наберет. Ваше?

– Да! Из дома прислали шесть ящиков. Если хотите, я дам вам пару бутылок.

– Давайте, я не откажусь. Рядовому составу полагается только водка, а ее я не пью. Причем чем быстрее вы это сделаете, тем быстрей я отвечу на ваш вопрос.

Я глянул на часы. Было пятнадцать минут пятого. Через полчаса в корабельном храме должны были начать служить всенощную, и я хотел сходить на службу, чтобы исповедоваться отцу Михаилу. Мичману было интересно мнение человека, который еще вчера непринужденно разговаривал с самим императором, и он метеором метнулся к себе в каюту и принес обещанный мне презент. Причем он не поскупился и прихватил еще пару бутылок. Как он сказал: «Про запас и для укрепления дружбы».

Три бутылки я завернул в бумагу, чтобы угостить тех, с кем служу, а две открыл здесь. Разлил по бокалам и пригласил всех, кто был в кают-компании, присоединиться к нам с Ниродом. Покинув уютные диваны, подошли старший штурман Беренс, лейтенант Зарубаев, плутонговый командир Губонин и младший инженер-механик Спиридонов.

– Итак, мичман, – я выразительно посмотрел на Нирода, – вы хотите знать, почему мы заняли такую вялую позицию.

– Несомненно.

– С некоторых пор в военном ведомстве почему-то уверовали в то, что войны с Японией можно избежать, и стали руководствоваться принципом: «Главное – не сердить японцев». Так вот, этот лозунг довели до сведения императора, и знаете… Он его принял. О чем это вам говорит?

– Это говорит о слабости империи.

– Нет, мичман. Это говорит о тупости нашего правительства.

– Да вы революционер, Муромцев, раз открыто критикуете царя. Или это следствие вашего разжалования в рядовые и вы затаили злобу на монархию, – сказал Банщиков. Он был уже изрядно пьян и с трудом держался за край бильярдного стола.

Бровь чуть дернулась, вызывая приступ ярости. Нирод слышал, как у меня скрипнули зубы. Он был учтив и добр.

– Не обращайте внимания, Алексей Константинович, доктор пьян, и пора вызывать санитаров, чтобы они отнесли его в лазарет.

– Это кого – меня? – пыжился Банщиков, пытаясь оторваться от стола и продефилировать ко мне. Я иду к вам. – Он бросил руки и качнулся в мою сторону.

Качнулся и крейсер, взлетев на очередной волне. Если бы не волна, «Варяг» наверняка бы лишился своего младшего врача, и если не навсегда, то на пару месяцев точно. А я бы отправился в карцер.

Крейсер осел, утаскивая наши внутренности в преисподнюю. Внизу живота екнуло, и все, кто стоял, согнули колени и развели руки, удерживая равновесие. Неуправляемое тело доктора улетело в дальний угол и, сбив там шахматную доску с журнального столика, утонуло в высоком ворсе персидского ковра. Через пару секунд оттуда раздался мирный храп – и мы перевели дух, больше не переживая за здоровье доктора.

– Мне кажется, я понял, куда клонит Муромцев. – Зорин вытер перепачканные мелом руки и подошел к нам.

– Мне самому интересно. – Я отхлебнул вино и посмотрел на Николашу.

– Вы только представьте себе, что князь Меншиков говорит Петру: «Мин херц, не стоит сердить шведов, а то они разозлятся и поколотят нас». И как вы думает, господа, где была бы после сей сакраментальной фразы голова Алексея Даниловича? Нирод! – Зорин показал на него пальцем, предлагая поучаствовать в импровизированной игре «Угадай, что будет с головой светлейшего».

– На плахе!

– Петя! – Он перевел палец и ткнул в Губонина.

– Я думаю, ее вообще бы не было.

Шутка удалась, и мы все улыбнулись.

– Правильно! А где головы наших чиновников? Ответ простой. Они на плечах, и думают они не о том, как усилить армию и флот, а как обхитрить японцев.

В разговор вступил Беренс, все это время молчавший.

– В то время как японский флот в течение всего декабря ежедневно проводит в море стрельбы, в Порт-Артуре списали всех старослужащих, заменив их новобранцами, а корабли перевели в вооруженный резерв, лишив тем самым их команды возможности повышать свое мастерство. За два дня до выхода из Порт-Артура я был на совещании у Старка. И то, что я там услышал, повергло меня в шок. Старк, опасаясь внезапного нападения японцев, предложил наместнику спустить на броненосцах противоминные сети. И знаете, что тот ответил? – Беренс молчал всего пару секунд. Он не был садистом и не стал тянуть с ответом. – Он сказал: «Мы никогда не были так далеки от войны, как сегодня», – а на рапорте Старка начертал зеленым карандашом: «Несвоевременно и неполитично!»

– Господа, у меня предложение! – Нирод постучал карандашом по фужеру. – Сами по себе ночные стрельбы – вполне закономерное и регламентированное мероприятие на флоте, необходимое для поддержания боеготовности команды. Но с некоторых пор на все учения, в том числе и те, что способствуют боеготовности флота, наложен запрет. От Порт-Артура до Владивостока стал действовать принцип, сформулированный адмиралом Верховским: «Для боевой подготовки плавать совсем не обязательно». Я считаю, что ночные стрельбы на переходе из порта приписки в порт назначения, проведенные исключительно по инициативе командира корабля, есть желание не только сплотить команду, но и сохранить крейсер как боевую единицу. Поэтому решение о проведении учений лично я расцениваю как акт гражданского мужества. И предлагаю устроить торжественный ужин в честь командира крейсера «Варяг», капитана первого ранга Руднева.

В кают-компании грохнуло дружное «ура».

Перед тем как допить последнюю бутылку, меня толкнул в плечо лейтенант Зарубаев.

– Пошли покурим.

– Твои! – Сигареты матросам не полагались, а курить махорку после портвейна я не хотел.

– Ну, раз зову – значит, мои.

В кают-компании не курили. Некое табу, которое все соблюдали и никто не смел нарушить. Это негласное правило было установлено еще при первом командире крейсера Бэре.

Зарубаев был старшим артиллеристом, и все разговоры он сводил к качеству орудий, дальности стрельбы и точности попаданий. Иных тем для него не было. Я вздохнул, поднялся и пошел за ним.

Вышли на палубу и встали у борта, наслаждаясь тихим ходом, спокойным морем и звездами. Они были везде. Над нами и под нами. Они парили в бескрайнем космосе и одновременно плавали в воде. И, казалось, то, что нельзя было схватить рукой, можно было нагнуться и зачерпнуть ладонью.

– Так что вы говорили насчет сфер влияния?