Владимир Шеменев - «Варяг» не сдается

Курино обернулся и щелкнул пальцами. Из белого безмолвия тихо вынырнула фигура, одетая в белый балахон, взяла чертежи и так же тихо исчезла, словно растворилась среди сугробов Таврического сада. Курино проводил взглядом своего поверенного. Убедился, что тот растворился в молочной пелене, и повернулся к Арсению Павловичу.

– Здесь три тысячи пятьсот, – посланник сунул руку в карман и вытащил пачку долларов. – Согласно курсу по два рубля за доллар. В пересчете на рубли здесь та самая сумма, которую вы заявили при нашей последней встрече.

– Да, я помню. – Слизнев поставил портфель на лавочку, забрал доллары и стал считать, время от времени тыча пальцем в снег.

В последнее время с Курино он брал только доллары. Слизнев твердо решил покинуть Россию при первом удобном случае. Уезжать нищим он не хотел и поэтому старался вовсю, заваливая японцев документами различной секретности. Ему нужны были только доллары, и чем больше – тем лучше. Слизнев знал, что при всей своей платежности российский рубль не ходил в Японии, Америке и Британии. Его принимали во Франции и в Германии, но с неохотой. В Южной Европе, за исключением Балкан, он никому не был нужен. Хотя и доллар там не котировался, но с ним работали все банки мира. Да и конечная точка, куда стремился Арсений, лежала не в Европе, а в Америке.

– И еще, господин Слизнев. – Курино выждал, когда тот пересчитает деньги, и перевел разговор в плоскость желательной для него командировки. – Нам необходимо ваше присутствие в Порт-Артуре.

– В данный момент мне там нечего делать.

Слизнев застегнул замки на портфеле и повернулся, чтобы уйти.

– А я думал, что вы все еще любите свою жену.

Это был удар ниже пояса.

– Да, я люблю ее. – Арсений Павлович как-то сник, не понимая, что еще нужно от него японцу.

– Если вы ее любите, вы поедете в Порт-Артур.

– Зачем?

– Ваша жена именно там.

– Это какой-то бред. Что ей там делать?

Курино протянул ему папку, состоящую из двух машинописных листов и нескольких фотографий. На одной из них был запечатлен пароход «Аргунь», на второй – ряды столов и очереди из матросов, на третьей – крейсер 1 ранга «Варяг» и, наконец, неизвестная Слизневу корейская деревня с ничего не говорящим ему названием «Чемульпо».

Все было снято в разное время и разными фотографами. Но их связывала одна тема, которую долго и кропотливо разрабатывали персонально для Курино. Центральной фигурой этой темы был некто, кого в Японии не знали и чье имя там ни разу не упоминалось – матрос второй статьи Алексей Муромцев. В деле была карточка, копия судебного решения и его новый послужной список: от Кронштадта через Порт-Артур и в Чемульпо. Больше там не было ничего.

Слизнев покрутил в руках папку, не понимая, зачем ему ее дали.

– Я прошу прощения, это что?

– Насколько я знаю, вы ищете свою жену.

– Не ваше дело.

– Тем не менее, Арсений Павлович, вы ее ищете… И я как ваш лучший друг хочу вам помочь в этом.

– И в чем же будет заключаться ваша помощь? – Слизнев был зол на себя и Курино, который лез в его семейную жизнь.

– В том, что я уже сказал вам. Ваша жена в Порт-Артуре.

– Еще раз говорю вам: это маразм. Она не может туда уехать. Ей просто нечего там делать.

– Любовь еще ни один психиатр не назвал маразмом. Только такие недальновидные сухари вроде вас, не желающие признать истину, до сих пор считают, что любовь не способна на самопожертвование.

И тут до Слизнева дошло… Катя, его милая Катя, которую он любил и лелеял, бросила его ради этого франта, этого выскочки в форме морского офицера.

– Как она там? – вполне спокойно спросил Слизнев.

– Екатерина Андреевна устроилась в гарнизонный госпиталь. Живет на квартире в Старом городе и чувствует себя прекрасно.

Курино слышал, как скрипнули зубы у Слизнева. Конечно, этого можно было не говорить, оберегая его нервы, но посланнику стал надоедать этот жадный и чванливый сановник. Он знал, что это их последняя встреча и лично ему услуги этого человека больше не понадобятся. Как посол Японии он лучше всех в Петербурге был осведомлен о том, что переговоры зашли в тупик и через пару недель их императорский дом в одностороннем порядке разорвет дипломатические отношения и Япония начнет войну, а сам он, скорее всего, навсегда покинет Россию.

– Вы знаете, какая у нее цель? – Он решил добить советника и, не дожидаясь встречной реплики, сообщил то, что лежало практически на поверхности: – Ее цель – найти своего возлюбленного.

– Откуда вы все это знаете, черт вас побери?! – Слизнев не стал сдерживать эмоций и с ненавистью посмотрел на Курино.

– В Порт-Артуре у нас есть свой человек в инспекции по кадрам Тихоокеанской эскадры. Так вот, он каждый день встречает вашу супругу, усаживает ее за стол и приносит ей личные дела. И я думаю, вам понятно, Арсений Павлович, кого она там ищет.

Слизнев открыл папку и стал читать текст.

«Муромцев Алексей Константинович, матрос 1-й статьи, проходит службу на крейсере «Варяг». Прибыл в Порт-Артур двадцать третьего декабря одна тысяча девятьсот третьего года, двадцать седьмого декабря произведен в унтер-офицеры личным приказом командира крейсера, капитаном первого ранга В. Ф. Рудневым. Причина производства указана как героический поступок по устранению неисправности в главной машине во время учений, приравненных, по решению командира крейсера, к боевым действиям. Двадцать третьего прибыл на флот, а двадцать седьмого произведен в унтер-офицеры…»

Лицо горело огнем, и ему показалось, что он даже вспотел. Если так дальше пойдет, то к концу года Муромцев выслужится до капитана первого ранга и по классу «Табели о рангах» обойдет Слизнева. Спрашивается: ради чего все это время он так страдал?

Нервы были на пределе, и он стал выламывать себе пальцы, отчего в тишине парка раздался противный, душераздирающий хруст. Ломка пальцев заключалась в пощелкивании суставами. Это успокаивало Арсения Павловича, но бесило Курино, который впервые столкнулся с таким проявлением душевного расстройства.

– Вы можете прекратить это членовредительство?

– Извините. – Слизнев понял, что гораздо уместнее было бы не показывать свое волнение. – Я хочу вернуть свою жену.

– Зачем она вам, после того как бросила вас и уехала к хахалю?

– Наверное, я люблю ее. – Слизнев перегорел в своей ярости и сник, переходя на шепот.

– Так же, как Зину?

Статского советника словно ударило током. Ты смотри, сука, все знает, подумал Слизнев и решил, что с Курино надо завязывать. Как – он еще не знал. Но то, что пришло время прыгнуть с поезда, это он понял.

– Давайте пойдем к выходу. – Курино дал понять, что они уже почти час стоят в беседке, привлекая внимание не только ворон, но и лыжников.