Элизабет Чедвик - Хозяйка Англии

Никто не в силах вечно сдерживать ход времени.

В третий раз бароны преклонили колени и присягнули на верность Матильде, но теперь еще и ее маленькому сыну – ребенок сидел у нее на руках. Вокруг круглой головки пылал золотой короной ореол пушистых волос. Мадонна с младенцем – сильный образ, и Матильда не преминула использовать его. Баронов собралось меньше, чем в первые два раза, и в основном нормандцы. Но Роберт Глостерский и Бриан Фицконт явились из Англии на церемонию и добавили свои клятвы к тем, что прозвучали в Руанском соборе.

– Так вот он какой, будущий король Англии, – сказал брат Матильды и пощекотал юного Генриха под подбородком. – Нам с тобой надо как следует познакомиться.

– Да, он станет королем, – убежденно повторила Матильда. – Получит образование, которое должно иметь монарху, и будет учиться править у преданных ему людей. Он изучит законы и все остальные науки, чтобы уметь защитить себя и свое королевство. Научится отличать друга от врага, хороший совет от плохого.

– Как яростно вы говорите, сестра, – заулыбался Роберт.

– Приходится, – ответила она и глянула на Бриана.

Тот смотрел на Генриха с затаенной болью в глазах.

– Надеюсь, милорд Фицконт, вы не откажетесь обучить моего сына искусству вести счет в казне, но пусть кто-нибудь другой покажет ему, как ставить шатер, – шутливо добавила Матильда.

Он повеселел:

– Я думал, что у меня тогда все неплохо получилось, учитывая обстоятельства, к тому же я умею учиться на своих ошибках. Может, мальчику пригодится мой опыт.

У Матильды стало тепло на душе.

– Уверена, от вас мой сын узнает много ценного, – сказала она.

Бриан склонил голову:

– Все, что вы ни потребуете от меня! Сочту за честь. – Он отвесил поклон и отошел, чтобы поговорить с баронами, которых давно не видел.

Роберт смотрел ему вслед.

– Как жаль, что у него так не и появилось наследника. Его жена уже слишком стара, чтобы родить ему сына или дочь. – Он понизил голос. – Будьте с ним осторожны.

Матильда напряглась:

– Почему? Надеюсь, вы не думаете, что…

– Нет-нет, ни в коем случае. – Роберт поднял руку, останавливая поток гневных слов. – Он хороший друг и могущественный союзник. И вас боготворит, это всем известно, но Бриан понимает свое положение и обладает твердыми принципами, как и вы. Оставайтесь в этих рамках, и все будет хорошо. Никому не давайте повода для сплетен, ведь иначе их не избежать.

Матильда набрала в легкие воздуха, приготовилась разразиться гневной отповедью, но мыслила она быстро, и когда выдохнула, рассудок уже взял верх над чувствами.

– Говоря «никому», вы имеете в виду кого-то конкретного?

Роберт придвинулся ближе и произнес ей на ухо:

– Вы знаете, о ком речь, и эти люди не будут спускать с вас глаз и сделают все, чтобы выставить вас неспособной править Англией. Так что вы должны быть безупречны во всем.

Он указал взглядом на группу знатных придворных, беседующих неподалеку, но Матильда не нуждалась в подсказках. Она понимала: брат говорит о Галеране де Мелане, который поддерживал Клитона и был пленником Бриана в Уоллингфорде, пока Клитон не умер. Догадывалась она и о том, что епископы Солсберийский и Винчестерский наверняка подослали сюда шпионов, чтобы те следили за каждым ее шагом, за тем, с кем и как долго она говорит, и потом докладывали своим хозяевам. Ей стало так противно, что по телу побежали мурашки. Бриан наверняка тоже все это понимает.

– Они ничего не узнают, – отрезала она, – потому что ничего не было и не будет. И я не позволю им смешивать с грязью достойное служение и дружбу.

Роберт кивнул:

– Хорошо, но я обязан был предупредить вас.

– И я признательна вам за это. – Она прикоснулась к его рукаву. – Пока вы здесь, я хочу попросить об одолжении. Поговорите с отцом о замках из моего приданого. Он по-прежнему отказывается отдать их мне. Если отец продолжит упорствовать, Жоффруа вправе вторгнуться в Нормандию и захватить замки силой. А это будет означать войну, которая помешает мне получить короны Англии и Нормандии.

На лице Роберта отразилось сомнение.

– Вам известно, как он упрям.

– Я тоже упряма, когда уверена в своей правоте. И нужно уговорить его как можно скорее, ведь если от слов мы перейдем к оружию, мне придется поддерживать Жоффруа.

Он медленно покачал головой:

– Попробую, но ничего не обещаю.

Руан, май 1134 года

Матильда слышала бой колоколов. Погребальный звон? Призыв на молитву? Звук в ее голове не прекращался, он нарастал до тех пор, пока не заполнил мозг без остатка, изгнав все мысли.

Ей было душно, казалось, что приходится дышать через какую-то плотную ткань. В тазу и нежном укромном месте между бедер поселилась глубокая боль. Рождение второго сына оказалось тяжким. Под давлением выходящего на свет младенца ее плоть разорвалась, Матильда потеряла много крови.

Колокола умолкли. Она почувствовала, как к ее лбу прижали благословенно прохладную влажную салфетку. Но потом вместо колоколов в ее мозг ворвался младенческий плач, надрывный, настойчивый.

Наконец послышался ласковый женский голос и через миг – удовлетворенное сосание и причмокивание. Матильда разлепила неподъемные веки. Она была закутана в одеяла, обложена подушками и пуховыми перинами. В открытое окно лился свежий весенний воздух, высоко вздымался голубой купол неба, осиянный солнцем. В изножье кровати на жаровне курились благовония. Около очага женщина кормила грудью запеленутого малыша, а вторая няня развлекала годовалого Генриха деревянными игрушками.

– Матильда? – Над ней склонилась Аделиза. – Вы проснулись, любовь моя? Вы меня узнаете?

Что за странный вопрос. Матильда облизала губы. Они были сухими и шершавыми, как старая шкура.

– Конечно узнаю, – выговорила она и закашлялась.

Аделиза поднесла к ее губам чашку с горькой на вкус жидкостью, и, сделав глоток, Матильда едва не подавилась.

– Почему вы решили, что я могу не узнать вас?

– Вы бредили, а этим утром в самом деле меня не узнали. У вас лихорадка. Выпейте это, вам станет легче.

Матильда послушно выпила отвратительный на вкус отвар.

– Я умираю? – спросила она. – Скажите мне правду.

Аделиза отставила чашку, смочила салфетку в холодной воде и вновь положила Матильде на лоб.

– Правда в том, что я не знаю. Вы очень больны. Все молятся за вас. Но сейчас вы узнали меня, и это, разумеется, хороший знак.

Матильда посмотрела на занавеси вокруг кровати. Вышитые золотом узоры извивались как змеи. Она даже могла разглядеть их чешую и глаза. Они сворачивались кольцами, распрямлялись, горели огнем. Матильда сжала веки, чтобы избавиться от навязчивого видения.