Виктор Вальд - Палач

Старик молчал, зная правила наказания позорного столба, но его взгляд неотрывно был направлен на фигуру палача.

Его взгляд был прикован к фигуре палача.

Наконец появился Патрик. Рядом с ним торопливо семенил городской писец. У последнего был такой вид, будто его оторвали от очень важного дела. Он еще издалека крикнул: «Начинай!» – и махнул рукой.

Гудо поднялся и сбросил с плеч плащ. В его руке был свернутый кольцами кнут, сплетенный из кожи годовалого быка. Палач отошел на нужное расстояние и примерился, распуская кнут.

На помост взобрался писец. Растерянно посмотрев на свои пустые руки, он, казалось, только сейчас обнаружил, что даже не взял бумагу с приговором. Недолго думая, он стал громко кричать, обращаясь к нескольким десяткам собравшихся ротозеев:

– Высокочтимый судья города Витинбурга Перкель, согласно слову Божьему и справедливому закону, приговорил супериора флагеллантов Доминика к двадцати ударам кнута за действия, которые привели к нарушению городских порядков! Или за бездействие… Вот так… Палач, знай свое дело. – Набрав в грудь воздуха, он крикнул:

– Раз!

Кнут палача, описав в воздухе круг, хлестко опустился на подставленную спину старика.

«Два», «три», «четыре»…

Писец считал удары быстрее, чем Гудо успевал их нанести. Поэтому его замахи не были достаточно высокими, а удары сильными. Но все же, когда прозвучало последнее «двадцать», на спине наказуемого было до десятка полос, сочившихся кровью. За все время наказания старик вскрикнул всего несколько раз.

– Все, можешь сейчас выбросить его за ворота. Ты хорошо выполнил свое дело, палач. Я доложу судье Перкелю, – уже на ходу бросил писец и поспешил в сторону Ратуши.

– А судья так и не пожелал присутствовать, – почему-то виновато сообщил Патрик. – Город ждет императора. Тебе очень повезло, старик. Тебя просто погладили доброй ладошкой.

Гудо уже возился с цепями, освобождая руки супериора.

– Я бил прямым ударом, без оттяжки. Так что разошлась только кожа. Мышцы я не порвал. В твоем возрасте это бы кончилось весьма печально.

– Я свободен? – спокойно спросил старик.

– Ты же слышал писца. Я должен выбросить тебя сейчас. Его слова слышал и Патрик, и эти у помоста. Так что ты свободен.

Палач швырнул супериору его белую сутану.

– Одевайся, пошли. Патрик, присмотри здесь. Потом отмой от крови кнут.

Палача и его жертву до ворот провожала лишь стайка мальчишек, которые, не решившись ни на какие шалости, вскоре убежали по своим важным делам.

Старик шел впереди Гудо. На его ссутулившихся плечах сквозь одежду сочилась кровь.

– Как ты себя чувствуешь? – осведомился палач и поправил свой капюшон.

– Как побитая собака, – почему-то весело ответил Доминик.

– Ты железный, старик.

– Да, мы одной ковки с Гальчини. Я тебе об этом говорил.

– Гальчини умер от старости. Сколько же дней осталось тебе?

– Я не могу умереть, не выполнив долга. Иначе на том свете мои братья не примут меня.

Гудо промолчал. Так, в молчании, они прошли половину пути к лесу.

– Иди. Возле опушки подожди меня. Я постараюсь что-нибудь сделать для тебя. В добрую или недобрую память о Гальчини я облегчу твои страдания. Недостойно умереть рыцарю от кнута палача.

Доминик обернулся и с улыбкой сказал:

– Таковой была смерть многих моих братьев-рыцарей.

– Жди меня.

Гудо в глубоком раздумье свернул к своему домику.

Каждый человек по воле Господа рожден со своим предназначением. Кому всю жизнь землю пахать, кому ковать железо, кому поражать врага, а кого-то Бог наделяет особым поручением. Когда же предназначение выполнено, человек покидает грешную землю – и в зависимости оттого, как он это делал, ангелы провожают его либо в желанный рай, либо в огнедышащий ад. Вот только как не ошибиться в Богом данном предназначении? Как выполнить его волю? От этого зависит продолжительность пребывания человека на земле.

Ведь какую долгую дорогу жизни прошел этот старик. Он уже прожил едва ли не вдвое дольше, чем многие тысячи других. Если большинство людей едва дотягивали до тридцати или чуть более того, этот человек и в глубокой старости был еще крепок и телом, и умом. Значит, так нужно Господу.

Гудо вошел в дом и присел у стола. Сомнения по-прежнему терзали его душу. Но все же победило чувство, наиболее свойственное ему.

– Есть проблема – есть мучения. Нет проблемы…

С этими словами палач открыл свой тайник и вытащил черный кожаный мешок. Немного подумав, он сунул его в старый конопляный и, положив сверху немного хлеба, запечатанный кувшин пива от щедрот кривого Игана, пару баночек лечебной мази и маленький нож, крепко завязал этот мешок.

– Это наследство от Гальчини мне не нужно, – пробормотал Гудо и поспешил на опушку леса.

Приблизившись к первым деревьям, палач, к своему немалому неудовольствию, не увидел старика. Зло выругавшись, он пошел по дороге. Может быть, Доминик хотел найти уединенное место, откуда хорошо просматривался путь? А если нет…

«Ладно, пройду сто шагов. Но бегать за ним я не буду», – решил Гудо, углубляясь в лес.

Он шел, осторожно неся на плече льняной мешок, и часто смотрел по сторонам. Но разве можно разглядеть человека за густыми кустами и толстыми стволами деревьев?

Гудо остановился и затем резко повернулся. В десяти шагах от него стояли двое крепких мужчин с дубовыми шестами наперевес.

«Копейщики», – сразу же узнал экзекуторов палач.

Флагелланты или скорее те, что состояли при сектантах и занимались лишь избиениями несчастных и упражнениями со своими увесистыми копьями, улыбались. Но добрыми их улыбки назвать было нельзя. Они больше походили на ухмылки охотников, увидевших, как добыча идет в их руки.

– Заблудился? – спросил тот, что был повыше.

– Наверное, вышел подышать лесным воздухом, – поправил его низкорослый напарник.

– А у нас уже один такой любитель прогулок есть, – сообщил первый копейщик. – Эй, Йорган, покажи нам его.

Гудо повернул голову и увидел, как из кустов вышли еще три копейщика. Тот, кого назвали Йорганом, ответил:

– В лесу опасно. Сопровождение нужно. Под руки.

И действительно, за его спиной двое других крепко держали за руки старика Доминика. Йорган и те, что шли за Гудо, окружили палача, угрожающе направив в его сторону оружие. То, что в их умелых руках шесты являлись оружием, палач видел неоднократно.

– Положи на землю мешок и можешь вернуться к своим пыткам и казням, – предложил высокий и ткнул в грудь Гудо своим копьем.

Палач посмотрел на Доминика. По щекам старика текли слезы, смешиваясь с ручейком крови, что струился с его лба.