Алексей Югов - Ратоборцы

На кораблях у шведов, на ладьях, на лодках невесть что началось! Заторопились, паруса поднимают. А ветра нету: не море ведь! Вздуется пузом парус, да тут же и опадет, заполощет… Крику, шуму, ругани! А толку нет никакого: отплыть не могут. Шестами в дно стали упираться, веслами гребут – ни с места! Лодки перегрузили, те опрокинулись. Тонет народ, барахтается в Неве: в панцире много ли поплаваешь!

Наш народ русский знаешь ведь какой: ему, когда распалится в битве, что огонь, что вода! Миша был такой, тоже новгородец… Ну, этот из боярских детей, с ним дружина своя пришла… И богатырь был, богатырь… Нынче уж такого редко встретишь! Так вот этот Миша с дружиной прямо в Неву кинулся, где бродом по грудь, где вплавь, и давай топором корабли и ладьи рубить. Три корабля утопил. Сильно похвалил его Александр Ярославич!

…Дальше вскользь упомянул Таврило Олексич, как увидал он – волокут под руки шведского королевича по сходне на корабль – и ринулся на коне вслед за ним. Но опоздал: шведы успели втащить королевича, а когда Олексич въезжал на сходни, враги столкнули сходни в воду. Упал вместе с конем и Олексич. Однако выплыл и вновь кинулся в битву…

– Э-эх! – воскликнул тут с горечью сожаления рассказчик. – Ну, за малым я не настиг его! Ну, да ведь с разгону-то не вдруг проломишься, хотя бы и на коне. Уж больно густо их, шведов, было вокруг него. Люди ведь с оружием – не шелуха, не мякина!.. – добавил он как бы в оправдание…

Рассказал он Гриньке и о том, как юный воин Савва пробился к самому шатру герцога Биргера, уничтожил охрану, а затем подрубил позолоченный столб, на котором держался весь шатер. Шатер с шумом рухнул на глазах всего войска. И это послужило знаком к повальному бегству шведов…

Рассказал он и о гибели другого юноши – Ратмира.

– Дяденька Таврило! А ты видел, как его зарубили? – спросил Настасьин.

Олексич тяжело вздохнул. Понурился. Сурово смахнул слезу.

– Видал… – ответил он сумрачно. – Сильно он шел среди врагов. Бежали они перед ним! А только нога у него поскользнулась – упал… Тут они его и прикончили. Да! – добавил он, гордо вскидывая голову. – Хоть совсем еще мальчишечко был – годков семнадцати, не боле, – а воистину витязь! Любил его Ярославич. Плакал над ним!

Так закончил свой рассказ о гибели Ратмира Таврило Олексич. И вновь погрузился в думу, как бы созерцая давно минувшую битву.

– И вот, как сейчас, вижу: кончили мы кровавую свою жатву. Отшумело побоище… И вот подымается на стременах Александр Ярославич наш, снял перед войском шлем свой и этак, с головой непокрытой, возгласил во все стороны, ко всем бойцам: «Спасибо вам, русские витязи! – кликнул. – Спасибо вам, доблестными явили себя все: и новгородцы, и владимирцы, и суздальцы, и дружинник, и ополченец!.. Слава вам! – говорит. – Постояли за господина Великий Новгород. Постояли и за всю Русскую Землю!.. Слава и вечная память тем, кто жизнь свою сложил в этой сечи за отечество! Из века в век не забудет их народ русский!..» Вот как он сказал, Ярославич… Да!.. – убежденно заключил Таврило Олексич. – Заслужил он свое прозвание от народа – Невской!..

Произнеся эти слова, Таврило Олексич вдруг сурово свел брови. На лице его изобразилась душевная борьба. Казалось, он раздумывает, можно ли перед мальчишкой, перед отроком, сказать то, о чем он сейчас подумал… Наконец он решился.

– Да! – сказал он жестоко и горестно. – Невской зовем. Всех врагов победитель! Мы же за ним и в огонь и в воду пошли бы… Так пошто же он перед татарами голову клонит?!

Эти слова Олексича долго были для Гриньки словно заноза в сердце.

Ночной ужин, воинов в самом разгаре. Лесной костер гудит и ревет. Спать никому не хочется. Затевают борьбу. Тянутся на палке. Хохот. Шутки.

Вот подымается с земли молодой могучий дружинник. Потягивается после сытного ужина и говорит:

– Эх, меду бы крепкого, стоялого ковшик мне поднести!

В ответ ему слышатся шутливые возгласы.

– А эвон в ручеечке мед для тебя журчит. Медведь тебе поднесет: он здесь хозяин, в этакой глухомани!.. – слышится чей-то совет.

Тот, кто пожелал меду, ничуть не обижается на эти шутки. Напротив, он подхватывает их. Вот подошел к большому деревянному бочонку-лагуну с длинным носком. Лагун полон ключевой, студеной воды. Парень, красуясь своей силой, одной рукой поднимает лагун в уровень рта и принимается пить из носка, закинув голову. Он пьет долго. Утолив жажду, он расправляет плечи и стучит кулаком в богатырскую грудь.

– Ого-го-го! – весело орет он на весь бор. – Ну, давай мне теперь десяток татаринов, всех голыми руками раздеру!.. Даже и меча не выну…

– Храбер больно! – ехидно осадил его другой воин. – Которые побольше тебя в Русской Земле – князья-государи, да и то перед татарами голову клонят!..

– Ну, да то ведь князья!

– Им попы велят!.. Попы в церквах за татарского хана молятся! – послышались голоса, исполненные горестной издевки.

Молодой воин, что похвалялся управиться с десятью татарами, гордо вздернул голову, презрительно хмыкнул и сказал:

– То правильно! Старшаки наши, князья, все врозь. Оттого и гибель Земле. Дерутся меж собой. Народ губят. А когда бы да за одно сердце все поднялись, тогда бы Батый этот самый хрипанул бы одного разу, да и пар из него вон!

– Дожидайся, как же! – послышался тот же язвительный голос, что осадил парня. – Станут тебе князья против татарина за едино сердце! Им бы только в покое да в холе пожить. Уж все города под татарскую дань подклонили!.. Больше всех наш Александр Ярославич старается. Что ни год – все в Орду с данью ездит, ханам подарки возит. Татар богатит, а своего народа не жалко!

При этих словах, сказанных громко и открыто, у Настасьина кусок застрял в горле. От горькой обиды за князя слезы навернулись на глаза. Гринька с жалобным ожиданием глянул на Гаврилу Олексича: чего же он-то на них не прикрикнет, не устыдит их, не заступится за Александра Ярославича?!

Олексич сидел неподвижно. Он, правда, нахмурился, однако в разговор не вмешался.

За князя Александра заступился один старый воин, богатырского вида, с большой седой бородой, распахнутой на оба плеча.

– Полноте вам, ребята! – укоризненно и вразумляюще произнес он. – Вы Батыева приходу не помните: маленьки в ту пору были. А я воевал с ним!.. Так я вам вот что скажу. Александр Ярославич мудро строит: с татарами – мир! Крови хрестьянской жалеет!.. Куда же нам сейчас с этакой силой схватиться, что вы!.. Когда бы одни татары, а то ведь они сорок племен, сорок народов с собой привели! Помню, где хан Батый прошел со своими ордами конными, там и лесочков зеленых не стало: все как есть татарские кони сожрали. Где, бывало, березовый лесок стоял-красовался, там после орды словно бы голые прутья из веника торчат понатыканы!.. На одного на нашего десять татаринов наваливалось!.. Да что говорить: ужели воитель такой победоносный, Александр наш Ярославич, да не знает, когда нам подняться на татар? Знает! Погодите, придет наш час: ударим мы на Орду…