Пенни Винченци - Соблазны бытия

Скорее всего, Лоренс стал бы требовать от Дженны беспрекословного подчинения и задал бы ей очень высокую планку. Учеба стояла бы на первом месте. О засиживании у телевизора не могло бы быть и речи. Скорее всего, и развлечения для Дженны отдавали бы монастырской школой. И так продолжалось бы до двадцати одного года. Никаких вечеринок с парнями, джаз-клубов, ночевок в гостях. Никаких экспериментов с косметикой, модных тряпок и плакатов с изображениями эстрадных певцов. Возможно, какую-то степень свободы Дженна все же сумела бы себе отвоевать, но ценой отчаянных сражений. Вряд ли Барти понравилось бы жить в такой обстановке. Хотя кто знает…

– Иззи, я просто в восторге от твоей квартиры, – сказал Джорди, улыбаясь хозяйке.

– Тебе нравится? Я сама до сих пор радуюсь, что у меня есть свое жилье. Боюсь только, у меня тут беспорядок.

Она потратила все утро, наводя блеск: вымыла окна, уставила квартиру цветами. Квартира обрела порядок, но одновременно пропал уют. Тогда Иззи стала добавлять элементы хаоса. Она живописно разбросала журналы, бросила свитер на спинку стула. Как-никак она творческая женщина, а не домохозяйка, охотящаяся за каждой пылинкой. Совсем не домохозяйка.

– В жилище всегда должен быть легкий налет беспорядка. Мне у тебя очень нравится. Пожалуй, вот только эта лампа не вписывается в интерьер. – Джорди указал на светло-розовую фарфоровую лампу, стоящую на боковом столике. – Надеюсь, я не оскорбил твои эстетические чувства, но лампа и в самом деле несколько портит обстановку.

– Мне тоже так показалось. Лампу я купила на распродаже. Шла в качестве подарка к этому столику.

– Тебе просто сбагрили ее за приличную цену.

– Когда я стану известной и разбогатею, то куплю настоящую лампу от Тиффани. Цветное стекло, хромированный корпус. Даже несколько ламп. Одну я уже присмотрела. С красно-голубым абажуром.

– Я тоже очень люблю такие лампы.

– Как интересно! Хочешь чего-нибудь выпить?

Джорди не ответил. Он прошел в ее гостиную, уселся перед окном и стал смотреть на аккуратную улицу.

– Чертовски напоминает Лондон.

– Селия сказала то же самое. Наверное, потому мне здесь так нравится. Потом я покажу тебе окрестности.

– Они мне знакомы. В этих местах прошла часть моей юности. В «Чамлиз» ходишь?

– Я очень люблю там бывать. Восхитительное место. Правда, призрак миссис Чамлиз еще не видела, но не теряю надежды. Можем потом туда прогуляться, если ты никуда не торопишься.

– Иззи, я владею всем временем мира. И оно принадлежит тебе.

Естественно, это была лишь шутка. Обычная шутка взрослого мужчины. Надо почаще себе об этом напоминать. Джорди – это ее милый дядюшка.

– Как Нони? – спросила Иззи.

– Великолепно. Делает прекрасную карьеру. Сейчас кое-что покажу. Утром пришло ко мне в отель. Адель прислала. Эскиз обложки. И не к какому-то рядовому журналу. Это обложка «Вога». Кстати, Нони сейчас тоже в Штатах. В Калифорнии. Ее туда пригласили на съемки.

– Боже мой! Какая красота! – Иззи всмотрелась в знакомое лицо, затем встала и поставила эскиз на каминную полку. – Здесь этот снимок лучше смотрится… Значит, карьера модели ей по нраву?

– Очень даже. Мы и оглянуться не успели, как она превратилась в светскую бабочку. Проводит вечера в таких модных местах, как «Лез А» и «Клуб 400». Насколько я знаю, это штаб-квартиры лондонского высшего общества. Вокруг нее толпами вьются знатные молодые люди.

– Очень не похоже на Нони. Раньше ее и на вечеринку было не вытащить.

– Это раньше. Теперь вошла во вкус. Купается в мужском внимании.

– Забыла спросить: как Адель?

– Прекрасно. Полна творческих планов.

– Рада слышать.

Возможно, ей показалось или Джорди совсем не хотелось говорить об Адели?

Они посидели еще немного, и Иззи предложила совершить тур по местным барам. Прогулка была вполне безопасной, бесполой и показывала, что у нее нет к Джорди никаких чувств, кроме дружеских. Это было неправдой. Возможно, и Джорди, играя в дядюшку, испытывал к ней совсем другие чувства.

– Дорогая, тебе налить еще кофе?

– Да. Спасибо. А потом я должна уходить. Когда вы собираетесь выезжать?

– Где-то к полудню. К тому времени юные дамы, надеюсь, соберут чемоданы и обзвонят всех своих подружек.

– Желаю вам насладиться отдыхом и за меня. Постараюсь вырваться на уик-энд, но обещать не могу. Лучше дождаться, когда я выкрою время и приеду на несколько недель.

– Зная тебя, нам придется ждать до самого Дня благодарения.

– Не придется, – возразила Барти, улыбаясь и целуя его.

Сегодня она испытывала к Чарли давно забытую нежность. Минувшей ночью они занимались любовью. Впервые за минувшие недели. Это было так здорово. Чарли вел ее по дороге наслаждения, которое неожиданно оказалось очень сильным. В момент оргазма Барти даже заплакала. Это были слезы радости, облегчения и освобождения от всего, что мешало им обоим. Ей нравилось лежать в его объятиях. Ей было тепло и уютно. Барти испытывала не только телесное удовлетворение. Она была очень счастлива. Если они сохранят эту близость, это радостное познание друг друга, значит между ними больше общего, чем она думала. И даже больше, чем надеялась.

Вчера за обедом Чарли сказал ей, что у него появилась идея создать компанию.

– Думаю, тебе понравится.

– И какую именно?

– Пока говорить не стану. Скажу лишь, что она будет связана с транспортом.

Чарли действительно не стал вдаваться в подробности, но Барти была рада и этому. Наконец-то он сдвинулся с мертвой точки и задумался о работе. Для Барти его слова звучали словно музыка. Глупо, конечно.

Неужели она действительно превращается в Селию?

Чудо. Какое же это чудо! Адель почти забыла ощущения, всегда охватывавшие ее, когда на белой бумаге, лежащей в проявочной кювете, начинали появляться контуры изображения. Снимки не обманули ее надежд. Они получились даже лучше. Ей захотелось прыгать и кричать от радости… но фотолаборатория была не слишком приспособлена для таких эмоций.

Позже, уже при свете, Адель вновь придирчиво осмотрела снимки и осталась очень довольна. Ей в тот день просто повезло. Управлению Большой западной железной дороги удалось подыскать превосходные вагоны третьего класса. Они стояли на запасных путях близ станции Долиш-Уоррен. Сквозь шпалы успела прорасти трава. Купырь лесной чувствовал себя почти что хозяином. Судя по ржавым рельсам и тупику, это было что-то вроде железнодорожного кладбища. Для съемки Адель выбрала очень низкую точку, фотографируя вагоны сквозь траву. Она дождалась вечера. От окрестных деревьев в лучах заходящего солнца к вагонам тянулись длинные тени, усиливая ощущение заброшенности. Печальные реликты из другой, навсегда ушедшей эпохи.