Пенни Винченци - Соблазны бытия

Завтра она отправит снимки через «Федерал экспресс», и к среде они уже будут в редакции «Рекорда». Какой же дурой она была, что вместо работы столько месяцев ухлопала на свои слезы и терзания. Адель еще раз убедилась в правоте материнских слов. Работа – наилучшее лекарство от сердечных ран и недовольства жизнью. Даже отчаяние успешно лечилось работой. Теперь, когда ее состояние заметно улучшилось, она постарается найти новые заказы. Возможно, на этой неделе нанесет визит в «Стайл». Нони рассказывала, что в журнале появилась новая рубрика «Вещи»: предметы для дома, лампы, зеркала, декор. Совершенно ее тема.

Обстановка в доме была уже не такой тягостной и унылой. Адель выкарабкивалась из депрессии. В ней снова пробуждался вкус к жизни. Возможно, Джорди все-таки к ней вернется. Не зря он сказал, что продолжает ее любить. Он повторил эти слова и в их последнюю встречу, когда они пили чай. Возможно, нужно лишь проявить терпение. Пусть убедится, что без Лукаса обстановка в их доме вполне уютная и доброжелательная. Джорди наверняка заметит перемену в ее состоянии, почувствует ее оптимистичный настрой, и ему захочется чаще бывать рядом. Он был прав, что не захотел слушать ее вздохи и стоны. Да и кто бы выдержал эту многомесячную пытку? Адель сама удивлялась благотворным переменам, происходящим с ней. Наконец-то она смогла спать, и дело было не в таблетках, а в ее внутреннем состоянии. Боже, как давно она не спала таким глубоким, здоровым сном без всяких сновидений. Это так хорошо. Просто неправдоподобно хорошо.

Ее состояние перекликалось с ее снимками. Адель снова начала восхищаться своими работами.

Иззи повернула голову и посмотрела на спящего рядом Джорди. Они лежали в его номере в «Алгонкине». Иззи выбрала это место. Ей почему-то казалось, что гостиничный номер делал происшедшее не таким откровенным и вероломным. Джорди почувствовал ее движение и сонно улыбнулся:

– Доброе утро, дорогая малышка Иззи.

– Доброе утро, Джордж.

– Прошу тебя, не называй меня этим ужасным именем.

– Буду называть всякий раз, как ты назовешь меня дорогой малышкой Иззи.

– Ну хорошо. А как тебя называть?

– Просто Иззи. Самый лучший вариант. Или, на худой конец, леди Изабелла, как зовут меня мальчики.

– Это слишком длинно. Иззи как-то привычнее. Поцелуй меня. Можно еще раз. Ты счастлива?

– Да. – Иззи очень хотелось, чтобы ее ответ был правдой. Она чуть ли не в сотый раз мысленно твердила себе об этом. Ей хотелось почувствовать себя счастливой, по-настоящему счастливой, быть в ладу с собой и менее виноватой. – Я счастлива. А теперь я должна вставать и идти. Сегодня мне нельзя опаздывать.

Она до сих пор не понимала, как все это произошло, как согласилась она предать давнишнюю дружбу с Аделью и такую же дружбу, связывавшую ее с Нони. Иззи понимала, что поступила ужасно, как бы Джорди ни убеждал ее, что его брак распался и что Адели без него совсем неплохо. Он много говорил, рассказывая про свою кошмарную жизнь в доме Адели. Чувствовалось, он и сейчас был сердит на жену и чувствовал себя уязвленным. Разлука с Клио вызывала у него физическую боль, но даже ради дочери он никогда не вернется в тот дом.

– Иззи, постарайся понять: все это было очень непросто. Я столько лет пытался наладить отношения с Лукасом. Безрезультатно. Адель держала его сторону. Она была словно слепой ко всем моим страданиям. А ведь я пытался защитить ее от этого сверхизбалованного мальчишки. Мне было плевать на то, как Лукас относится ко мне. Я думал лишь о ней.

В тот первый день Джорди говорил несколько часов кряду. Иззи слушала его. Вначале она не верила своим ушам, затем начала приходить в замешательство, и наконец ей стало его жаль. Естественно, его рассказ перемежался комплиментами в ее адрес. Джорди говорил, что всегда относился к ней с обожанием, а потом стал вспоминать их первую встречу.

– На тебе было розовое платье и жемчужное ожерелье. Очень значимое ожерелье, которое сблизило нас. Помню, ты тогда флиртовала с Генри и Ру.

– Боже мой, – прошептала Иззи, зачарованная его откровением. – Мне трудно в это поверить.

Она замолчала и стала вспоминать события одиннадцатилетней давности. Ведь на том приеме Джорди впервые увидел не только ее. Там же произошла его первая встреча с Аделью. Иззи вдруг захлестнуло чувство вины. Оно словно мечом ударило по ее счастью. Иззи пересказала ему свои мысли. Джорди пристально посмотрел на нее, затем со вздохом сказал:

– Иззи, ты слишком серьезно относишься к жизни.

Наверное, поворотный момент наступил, когда она перебрала вина. Они сидели в прокуренном ресторанчике близ Вашингтон-сквер, и Иззи удивлялась своим недавним волнениям по поводу этого вечера. Джорди всего-навсего хотел завязать с ней дружеские отношения. И почему у нее вдруг откликнулся низ живота? Вибрация была слабой, но ощутимой. Как странно!

– О чем задумалась? – спросил Джорди.

– Ни о чем. Честное слово, ни о чем.

Джорди улыбнулся ей, и от его улыбки ей почему-то стало тоскливо. Улыбка Джорди была почти отцовской. Нежной, ласковой, но отцовской. Ничего удивительного: Иззи была для него почти ребенком. Девочкой, которую он знает давным-давно. Молодой, наивной, не представляющей никакого интереса. Подругой его падчерицы. А как же тот вечер, когда у нее порвалось ожерелье и он достал жемчужину, закатившуюся в вырез платья? Помнится, Иззи тогда казалась себе загадочной, сексапильной, притягательной. Ей могло казаться что угодно. Кто не совершает глупых поступков? А Джорди тем вечером был в ударе, опьяненный торжеством, устроенным в его честь, и своими литературными успехами. Она была всего лишь дорогой малышкой Иззи.

– Дорогая малышка Иззи, – вдруг произнес он вслух.

И тогда у нее внутри что-то щелкнуло. Что-то опасное.

– Не называй меня так! – резко потребовала Иззи. – Терпеть не могу это словосочетание.

– Извини.

– Думаю, мне пора. С твоего позволения, удаляюсь. Я очень устала и…

Иззи порывисто встала и вдруг опрокинула бутылку красного вина. Бутылка была полна всего на четверть, но почему-то вина оказалось слишком много. Он потекло по столу и дальше, вниз, на пол. Тарелка Джорди была вся в красных брызгах. Вино запачкало ему колени. Красные ручейки зримо показывали всю неловкость Иззи и отсутствие хороших манер.

– Боже мой! – бормотала она, глядя на залитый стол. – Только я умею все испортить. Надо же! Абсолютная идиотка.

Потом она заплакала. Медленными крупными слезами, вобравшими в себя униженность, отверженность и отказ в праве на счастье. Джорди явно поразила ее реакция. Он встал, взял ее за руку и сказал:

– Давай просто тихо уйдем отсюда.