Пенни Винченци - Соблазны бытия

Вчера Адель застала ее возле окна. Заплаканными глазами Клио смотрела на улицу. Высматривала отца.

– Он написал, что приедет. Нони получила от него письмо. Она мне читала. Ну почему он не приехал? Почему?

– Твой папа не всегда… знает, что делает, – сказала Адель, стараясь убрать из голоса все язвительные интонации. – Он сейчас далеко. Собирался приехать, а дела помешали.

– Он знал заранее, – возразила Клио. – Давным-давно. А свадьбу перенесли. У него было много-премного времени, чтобы все свои дела сделать. Он же знал, что я буду подружкой невесты. Нони ему сказала. Неужели ему не хотелось увидеть меня в красивом платье? А может, папа меня разлюбил?

– Ну что ты, дорогая! – Адель чуть не плакала. – Папа очень любит тебя и, конечно же, хотел увидеть тебя. Но у взрослых дела бывают сильнее желаний. Папа же не развлекаться поехал.

– Барти очень занята, а приехала. И Иззи тоже. И Нони. Все приехали. А он почему не может?

Адели было нечем утешить малышку. Она лишь обняла Клио и тоже заплакала. Но это были слезы гнева. Слезы отчаянной злости. Из всех чувств к Джорди у нее осталась только злость. Мерзавец! Самовлюбленный, высокомерный, жестокий. Очень похожий в этом на Люка. Но Люк хотя бы оказался смелым, способным на достойный поступок. А Джорди? Слабак, обаятельный трус. Адель ненавидела его. Сильно ненавидела, всем сердцем. Пусть Иззи забирает это сокровище. Она его вполне заслужила…

Детские горести излечиваются намного легче. Вчера Клио ложилась спать почти счастливой. Нони утешила ее, пообещав, что завтра в церкви все-все будут смотреть на нее, восхищаться ее красотой и удивительным платьем. А папе они пошлют целую кипу фотографий со свадьбы, и он увидит, какая у него чудесная дочка. Правда, ночью Клио дважды просыпалась и плакала. Адель, лежавшая без сна, слышала плач и уже была готова встать и пойти в комнату малышки, но Нони ее опередила. Когда Клио заплакала вторично, Нони просто забрала ее с собой в постель, обняла и уговорила заснуть. Адель подумала, что Клио будет намного лучше без нее. Какому ребенку приятно видеть вечно плачущую, безутешно страдающую мать?

– Я предлагала ей вместе собраться и поехать, – сказала Нони. – Обещала сделать ей прическу. Знаешь, я неплохо научилась делать прически. Мне в Нью-Йорке Кеннет показала один секрет: как закручивать волосы ракушкой, чтобы они не рассыпались. Maman, давай я и тебе сделаю.

– Нет, – торопливо отказалась Адель. – Прическу я сделаю себе сама. Спасибо, дорогая.

– А что ты наденешь?

– То, что купила. Темно-серое шелковое платье.

Чтобы не вызывать подозрений, она заставила себя съездить в «Вуллэндс» и «Харви Николс».

– Можно взглянуть?

– Потом, когда надену.

– А шляпа?

Черт, она забыла про шляпу!

– Помнишь ту, в которой я ездила на скачки в Эскот?

– Maman, это было в прошлом году. Тебе нельзя идти на свадьбу Кита в старой шляпе.

– Очень даже можно. – От раздражения голос Адели стал выше. – И шляпа вовсе не старая. Я надевала ее всего один раз.

– Я знаю, но…

Вошел Лукас. Он был в визитке.

– Решил тебе показаться. Как жилетка?

– Дорогой, ты просто бесподобен. Такой элегантный. Дай-ка я тебе немного ослаблю узел.

Адель улыбнулась сыну. У Нони внутри зашевелился и начал подниматься гнев. Этот Лукас! Материнское солнце. Ему достаточно просто войти и улыбнуться, и мать расцветает.

– Мы пойдем собираться, – сказала Нони. – Клио, идем.

– Конечно. Идите, – рассеянно отозвалась Адель.

У двери Нони оглянулась. Мать все еще возилась с галстуком Лукаса.

Иззи критично разглядывала себя в зеркале. Купленный ею костюм оказался напрасной тратой денег. Темно-красный цвет словно забирал весь румянец с ее лица. И как она не заметила еще в магазине, что юбка ей чересчур длинна? В этом сезоне модными были юбки до щиколотки. А эта чуть ли не волочилась по полу. Оделась как провинциалка. Иззи задним числом злилась на продавщицу из «Сакса на Пятой авеню», уверявшей, что костюм ей очень идет. Хорошо, что хотя бы Ник не видит всю эту жуть. Вчера вечером он позвонил и сказал, что очень любит ее и успел соскучиться.

– Так одиноко и тихо. Никто не храпит под боком.

– Я не храплю, – возразила Иззи.

– Увы, дорогая, храпишь. И иногда очень громко. Неужели тебе никто не говорил? Весьма неаристократично, должен сказать. Поэтому во время собраний тебе ни в коем случае нельзя засыпать. Прости, больше говорить не могу. Майк заявляет, что я разорю фирму. Я люблю тебя, принцесса. Продолжай смотреть на звезды.

– Обязательно. Я тоже люблю тебя.

К зеркалу подошел Себастьян:

– Все в порядке?

– Конечно. Смотри, какой симпатичный костюмчик. А ты, папа, просто неотразим.

Она не лукавила. Себастьян не утратил ни элегантности, ни обаяния. Черная визитка ему очень шла.

– Надень шляпу, – напомнила ему Иззи.

Себастьян надел шляпу и тщательно поправил ее, глядясь в зеркало.

– Ах ты, старый щеголь, – сказала Иззи, целуя отца. – Но тебе позволяется. Ты ведь собрался превзойти жениха.

– Такое не позволяется никому, – возразил Себастьян. – А ты у меня – просто загляденье.

– Папа, не льсти. Я же знаю, что это не так. Впрочем, меня это не волнует. Пусть другие блистают. Кто там будет смотреть на меня?

– Я, – ответил Себастьян. – Смотреть и гордиться.

Селии не давал покоя вопрос: неужели никто не заметит сходства? Этот вопрос она постоянно задавала себе, сидя на церковной скамье и обводя глазами собравшихся. Эта пугающе одинаковая посадка головы, ширина плеч, одинаковые, необычайно густые волосы, почти нависающие на лоб. Те же тонкие черты лица и густые брови. Хотя вряд ли. Между отцом и сыном – почти сорок лет разницы. Время сильно изменило и цвет волос, и осанку, и легкость движений Себастьяна. Но голоса были совсем одинаковыми: глубокими, сильными, музыкальными. Такими же были их быстрые, обаятельные, почти нетерпеливые улыбки и такая же способность быстро и яростно хмуриться. Конечно, сегодня никто из двоих не позволит себе мрачное выражение лица. Селия смотрела на обоих выдающихся мужчин и думала, до чего же сильно она их любит…

«Если он еще раз обернется и улыбнется ей, меня стошнит», – подумала Дженна. Ей было противно смотреть на них. Вчера вечером она дважды заставала их обнимающимися. Сначала до обеда, потом после. Во второй раз Фергал явно успел полапать Кэти за грудь. Дженне было противно. Хорошо, что за столом они не сидели рядом, но Фергал без конца улыбался Кэти, корчил ей рожи, а она старалась нагнуться, показывая в вырез платья свою грудь. Ее сводная сестрица всячески старалась обратить на себя внимание Фергала.