Пенни Винченци - Соблазны бытия

– Папа, я вчера узнала… о дневниках Селии.

– Ты узнала? – Себастьян был явно напуган. – Кто тебе рассказал?

– Лукас.

– А он, черт его побери, откуда узнал? Адель клялась мне, что никому ни слова.

– Насколько я поняла, он подслушал ее телефонный разговор. И вот так, слово за слово. Он вчера здорово выпил… Да и мы были не лучше.

– Сколько же вас было?

– Боюсь, что достаточно.

Иззи рассказала, как все происходило. Себастьян поморщился и, как с ним бывало в минуты сильного расстройства, запустил пальцы в волосы:

– Боже мой! Это же настоящий кошмар! И Кэти затесалась в вашу компанию. А Лукас… хорош, осел молодой. Меня так и подмывает…

– Папа, пожалуйста, не надо ему ничего говорить. Какой смысл? Тайна выпорхнула, и ты ее уже не вернешь под замок.

– Увы, ты права, – вздохнул Себастьян. – Изабелла, я не склонен излишне драматизировать случившееся, но я считаю эти дневники очень опасными. Думаю, их надо уничтожить. Даже уверен.

Самочувствие проснувшейся Клементайн было ужасным. Этот громадный ребенок занимал не только ее чрево, но и все тело. Его ноги упирались ей в ребра, голова давила на бедра, а руки и ноги целыми сутками молотили по животу, мочевому пузырю и даже груди. И еще говорят, что беременность – это прекрасная пора. А ведь она мечтала иметь много детей. Нет, хватит с нее одного. Ужаснее всего, что на протяжении всех месяцев беременности тошнота так и не прекращалась. Боже, до чего же она устала.

Правда, вчера она почувствовала прилив сил и даже сходила с Китом на прогулку. А сегодня опять еле шевелится. Жаль, что они не поехали в Лондон вчерашним вечером. Она хотя бы успела отдохнуть от поездки. Клементайн представила, как ей придется сидеть в такси, затем в поезде и снова в такси. И приедут они почти впритык. Когда же у нее будет время отдохнуть?

Она даже радовалась, что Кит не видит ее в таком состоянии. Помимо гигантского живота, у нее отекли руки и ноги. Даже лицо стало неприлично пухлым. Врачи утверждали, что все это нормально, но Клементайн начинала сомневаться.

А тут еще эта чудовищная история с обнаружившимися дневниками. Кит стал сам не свой. Он весь вечер не мог оправиться от потрясения. Отчасти Клементайн понимала его состояние. Одно дело просто знать, что твой отец был не мужем, а любовником твоей матери, а ты сам чуть не женился на сводной сестре. И совсем другое, когда эти тайны во всех подробностях, черным по белому, записаны на страницах дневников и могут оказаться доступными чужим глазам. Клементайн пыталась успокоить его, говоря, что тайны дневников не выйдут за пределы семьи. Но Киту почему-то казалось, что с дневниками обязательно что-то случится.

– Это ведь такое искушение, – без конца повторял он. – Кто бы их ни нашел. Не нужно быть особо умным, чтобы понять: мамины дневники – они как ящик с динамитом.

– Ты уверен? Думаешь, людям так уж интересны тайны вашей семьи? У вас ведь нет известности кинозвезд.

– Клемми, ты видела список приглашенных на завтрашнюю службу? Пусть мы и не кинозвезды, но мою мать хорошо знали во многих лондонских кругах, не только в издательском мире. После завтрашнего события ее имя снова будет на устах. Нони мелькает на обложках многих журналов. Ее имя не сходит со страниц светской хроники. Имя моего отца тоже постоянно где-нибудь да упоминается. «Литтонс» далеко не последнее издательство в Лондоне. Все помнят историю с завещанием Барти и возвратом акций. Не забылся еще и скандал с романом «Оленья гора». Какая-нибудь газета или журнал с радостью опубликовали бы мамины дневники. Даже издательства ими не побрезговали бы.

Дженна проснулась в состоянии абсолютного оцепенения. Весь ее разум был плотно забит страхом. Как она сумеет пережить этот день? Ее страшила даже утренняя репетиция, на которую соберутся все члены семьи, не говоря уже о самой службе. Она видела длиннющий список приглашенных: не то четыреста, не то пятьсот человек. И все – известные, знаменитые, очень умные. Они будут сидеть, смотреть на нее, слушать ее речь… Дженна чувствовала, что ее сейчас вытошнит. Она выскочила из постели, метнулась в ванную, откуда вышла бледной и дрожащей. На площадке стоял Чарли.

– Дорогая, ты хорошо себя чувствуешь?

– Не очень, – кисло улыбнувшись, ответила Дженна.

– Боишься?

– Не то слово. Каменею от страха. Чарли, мне хочется куда-нибудь сбежать и спрятаться. Я чувствую, что провалюсь со своей речью. Опозорюсь перед всеми знаменитостями. У меня пересохнет в горле, я перепутаю слова. Или, того хуже, меня начнет тошнить. – Дженна заплакала.

– Это уже совсем ни к чему. – Взяв Дженну за руку, Чарли повел ее в свою комнату, усадил на кровать, сам сел рядом и обнял ее за плечи. – Слушай меня внимательно, мисс Дженна Эллиотт. Ты сегодня выступишь фантастически успешно. И знаешь почему?

– Нет.

– Ты выступишь фантастически успешно ради своей мамы. Сегодня она бы тобой гордилась. Она бы смотрела на тебя во все глаза и слушала бы затаив дыхание. У нее бы замирало сердце: ее дочь пригласили выступить на мемориальной службе! Повторяю, мама гордилась бы тобой. И я горжусь тобой.

Дженна склонила голову ему на плечо:

– Чарли, какой же ты заботливый!

– Я еще не все сказал. Да, сегодня в церкви соберется множество знаменитых англичан. Их цвет, знать, родовая аристократия. Но сегодня ты по важности и знаменитости будешь наравне с ними. Одно то, что тебя пригласили выступить, свидетельствует, что ты тоже занимала определенное место в жизни Селии.

– Как?

– Ты скажешь, что много-много лет назад Селия совершила удивительный поступок, взяв к себе твою маму. Тогда Барти была совсем маленькой. Селия взяла ее не для того, чтобы потом сделать своей служанкой. Она воспитывала Барти наравне со своими детьми, дала твоей маме образование. Селии удалось разглядеть в маленькой Барти особые задатки. И ты гордишься этим, поскольку они есть и в тебе. Я не знаю, каким был твой отец. Уверен, что великим человеком, но я считаю, ты больше похожа на маму. Смелая, умная и сильная. И конечно же, красивая. Ты не должна обо всем этом забывать. Согласна? Поняла? – (Дженна молча кивала и даже улыбалась.) – Ты замечательно выступишь. Даже более того: ты произведешь фурор. И потом, я буду поддерживать и мысленно ободрять тебя. Дженна, я очень любил твою маму, и тебя я тоже люблю. Ты ведь не посрамишь нас обоих. Я знаю.

– Спасибо тебе, Чарли. Огромное спасибо. Нет, я ни в коем случае не посрамлю тебя. Ни за что!

Элспет проснулась довольно поздно. Она с детьми ночевала у матери. Не желая, чтобы лорд Арден чувствовал себя в стороне от суеты литтоновских приготовлений, Венеция вчера пригласила его на обед. Явка была строго обязательна, как на особо важное парламентское заседание. Элспет помнила эту отцовскую шутку. Лорд Арден был только рад оказаться среди шумной, вечно спорящей толпы Уорвиков. Незадолго до его ухода вернулись Джек и Лили, приглашенные Аделью на американский обед. Это подхлестнуло угасшие было разговоры. Джек и лорд Арден ударились в воспоминания о Первой мировой войне и проговорили до часу ночи.