Элизабет Чедвик - Летняя королева

Почва под ногами стала мягче, крутизна сменилась плоскостью, огромные валуны уменьшились до щебня. А за их спиной по-прежнему с грохотом слетали камни, потревоженные всадниками, и лошади продолжали скользить. Сальдебрейль повел их быстрой рысью по тропе, где свежий лошадиный помет указывал на то, что здесь недавно прошел отряд. В конце концов они выехали открытую долину, где протекал быстрый ручей. Здесь уже стояли палатки, паслись лошади. Над кострами вился дымок, от картины веяло такой безмятежностью, что Алиенора с трудом поверила своим глазам. Охранники увидели приближавшихся на большой скорости всадников и встали по стойке смирно.

– На обоз напали! – проорал им Сальдебрейль. – Возвращайтесь туда, трусливые глупцы! Нас режут и грабят. Королева спаслась милостью Божьей, но кто знает, что случится с королем!

Солдат побежал за Амадеем де Мориеном и Жоффруа де Ранконом, а рыцари тем временем заново седлали лошадей.

– Почему вы не подождали? – рявкнул Сальдебрейль прибежавшему Жоффруа, который на ходу пристегивал меч. – Турки истребляют нас на горе, мы попались, как овцы в загоне! Виноваты только вы, но обвинять будут всех аквитанцев!

Смуглое лицо Жоффруа пожелтело. Не говоря ни слова, он повернулся и начал отдавать приказы. Де Мориен уже был в седле, собирал своих людей.

– Охраняйте лагерь и готовьтесь к атаке. Я сам с этим разберусь! – прокричал он Жоффруа и, пришпорив коня, помчался туда, откуда приехал Сальдебрейль.

Де Ранкон тяжело дышал, сжав кулаки. Алиенора пришла в бешенство от его проступка, но не собиралась выговаривать ему в разгар бедствия; кроме того, она испытала огромное облегчение, убедившись, что он жив.

– Делайте все, что говорит Мориен, и поторопитесь! – коротко бросила она и, не дожидаясь помощи, спешилась с Серикоса.

– Клянусь, я ничего не знал. Хотел лишь разбить лагерь, чтобы люди могли укрыться от непогоды. – Голос его дрогнул. – Если бы я представил на одну секунду, что турки могут напасть, то ни за что не уехал бы вперед. Я бы никогда не стал рисковать вашей жизнью.

– Но все-таки рискнули. – Ее охватила дрожь. – Ваше решение обошлось нам дорогой ценой. Если у вас готова палатка, как вы говорите, пусть ваш оруженосец проводит нас туда.

– Мадам…

Королева вздернула подбородок и отвернулась – уж очень ей хотелось ударить его или упасть ему на грудь и зайтись рыданиями.

Оруженосец де Ранкона проводил Алиенору с дамами в палатку, разбитую посреди лагеря. Над жаровней тихо булькал горшок с горячим рагу. На полу лежали овечьи шкуры, ими также устлали несколько скамеек, расставленных вокруг жаровни. Амария, как всегда сама практичность, приготовила горячий травяной отвар и накинула на плечи Гизеле, у которой зуб на зуб не попадал, одну из овечьих шкур.

До Алиеноры доносились громкие приказы Жоффруа и топот людей, бросавшихся их выполнять. Она попыталась взять себя в руки, но внутри по-прежнему дрожала, словно летела с каменного склона в пропасть навстречу гибели. Слава богу, Жоффруа жив. Слава богу, они не выдали друг друга. Но его ошибка повлечет ужасные последствия, как в широком смысле, так и для него лично. Ей стало не по себе. Она выпила отвара и покинула палатку, чтобы хоть как-то помочь уцелевшим. Люди потихоньку стекались в лагерь: окровавленные, ошеломленные, не понимающие, где они и что происходит.

Наступила ночь, а поток не иссякал – появились паломники из основного обоза, а затем и воины арьергарда, но уже не в строю. Никто из них не видел короля. Некоторые утверждали, что вроде бы он вместе со своим телохранителем поехал на помощь окруженному центральному отряду, но что случилось после, не знали.

Появился Робер де Дрё, с разбитым в щепки щитом, на хромом израненном коне. С ним был Амадей де Мориен, измученный и сильно постаревший.

– Мы не смогли найти короля, – объявил он дрожащим голосом, – а турки и местные заполонили всю гору, грабили и убивали.

Алиенора восприняла новость как удар, но после первого потрясения тряхнула головой. Людовик не был лучшим командиром в мире, но, если дело касалось умения сражаться в бедственной ситуации и чистого везения, ему не было равных.

– Да хранит его Господь. И всех нас тоже. – Робер перекрестился.

Он дрожал, а глаза расширились и потемнели. Если Людовик не вернется, то Робер, здесь и сейчас, станет королем Франции. В воздухе нависло тягостное напряжение. Королева знала, насколько амбициозен Робер, и уже заметила, как люди поглядывают в его сторону, решая для себя, не опуститься ли первыми перед ним на колени и принести присягу.

Если Людовик погиб, значит она больше не королева Франции. Эту ношу вместо нее понесет жена Робера, Арвиза. Тогда она сможет вернуться в Аквитанию с дочерью и на этот раз выйти замуж по своему выбору. Перед ней словно приоткрылась тюремная дверь, но она не позволяла себе об этом думать и отогнала от себя эту мысль.

Отставшие солдаты продолжали прибывать. Охранники свирепствовали, допрашивали каждого, опасаясь, как бы турки не окружили лагерь под прикрытием темноты. Облачность по эту сторону горы была не такой густой, и звезды той горестной ночью сияли, как кусочки хрусталя.

Алиенора сидела на корточках рядом с раненым рыцарем и говорила ему утешительные слова, когда раздался громкий крик: «Король, король нашелся! Хвала Господу, хвала Господу!» Она поднялась, плотнее завернувшись в накидку, широко раскрыв глаза. Ее терзали надежда и страх. Королева ожидала, что он выживет, но в глубине души не исключала и другой возможности. Алиенора поспешила на крики, но тут же резко остановилась, увидев Людовика, грязного, ободранного, в крови: он покачивался на широко расставленных ногах, а перед ним на коленях, с опущенной головой, стояли Жоффруа де Ранкон и Амадей де Мориен.

– Где вы были? – сурово спросил Людовик. – Вы во всем виноваты. Уехали прочь, заботясь о собственном благополучии. Спрятались, как трусы, а меня и моих людей бросили умирать. Де Варенн, де Бретёй, де Бюлла… их зарубили у меня на глазах. Это предательство, граничащее с изменой!

– Сир, мы не знали! – взмолился де Мориен. – Мы думали, что нет никакой опасности. Иначе мы ни за что не спустились бы по склону, чтобы разбить лагерь.

– Вы ослушались моих приказов, из-за вашей трусости и нерадивости сегодня погибли люди, чьи имена вы недостойны даже произнести.

– Я отдам свою жизнь, если ты попросишь, племянник, – осмелился подать голос де Мориен.

Людовик пронзил взглядом коленопреклоненных мужчин.

– Я склонен принять твое предложение, – прорычал король. – Ни один из вас не стоит и горшка с помоями! Вы оба находитесь под арестом, а утром я разберусь с вами, как вы того заслуживаете. Подготовьте свои души. Мои охранники пожертвовали собой ради меня, и их тела сейчас лежат на склоне горы, обобранные и растерзанные неверными. – Его голос срывался от ярости и горя. – Их кровь останется на ваших руках навечно, слышите? Навечно! – Он поднял грязные окровавленные кулаки и потряс ими, а затем медленно опустил. – Принесите мне карты местности! – скомандовал он. – Найдите де Галерана, если он уцелел. – Людовик указал на палатку де Мориена. – Эту я возьму себе. Позаботьтесь!