Пенни Винченци - Наперекор судьбе

– Мне это было в радость.

– Пожалуйста, возьмите.

Адель протянула консьержке несколько купюр. Мадам Андре покачала головой:

– Нет, мадемуазель. Я их не могу взять. Особенно сегодня.

В глазах консьержки вдруг блеснули слезы. Ее губы задрожали.

«Она знает, – подумала Адель. – Знает, куда я собралась».

– Спасибо, мадам Андре. Теперь я… пойду. Огромное вам спасибо… за все.

Адель предполагала, что в момент отъезда ей станет страшно, но не думала, что страх окажется почти парализующим. Какая-то часть ее и сейчас хотела остаться в сомнительной безопасности Парижа. А потом? Еще несколько дней убеждать себя, что немцы не войдут в Париж, что война ее не коснется? Потом и это кончится, зато она еще несколько дней будет рядом с Люком. С Люком, который ее разлюбил и вернулся к своей жене.

– Куда мы поедем? – спросила Нони, тревожно поглядывая на мать своими темными глазищами.

– В путешествие.

– В путешествие? А куда?

– На машине, – намеренно невпопад ответила Адель.

– И без папы?

– Да, без папы.

– Я не хочу ехать без папы.

– Знаю, маленькая. Но папа сейчас на работе. Он потом к нам приедет.

– А ты уверена?

Адель улыбнулась дочери:

– Совсем-совсем уверена. А теперь пошли. Лукас, слышишь?

– Он подгузник испачкал, – объявила Нони. – Пахнет-то как.

– Что же ты, Лукас? Проситься надо.

Адель почувствовала, что обязательно должна сменить подгузник. Конечно, в дороге им может быть не до того. Но сейчас это вполне возможно.

– Нони, посиди пока тут, – велела она дочери. – Я быстро.

Люк ехал в метро. Ему осталось еще три станции. Вагон был набит. Люк не знал, что скажет Адели, какие планы предложит ей. Он поймал себя на том, что тревожится за Адель больше, чем за Сюзетт. Сюзетт – французская гражданка. Немцы не сочтут ее врагом. К тому же она не еврейка. А вот они с Аделью оба очень рискуют. Возможно, тут нечего раздумывать. Нужно садиться в машину и уезжать.

Люк посмотрел на часы. Почти четыре часа. Можно быстро собраться, погрузить вещи в машину и уехать. Но куда?

Поезд подошел к станции «Сите». Толпившиеся там люди были взбудоражены. Кто-то что-то выкрикивал. Что случилось? Неужели немцы в Париже? Нет, быть этого не может.

Главное – не паниковать, а как можно скорее добраться домой. Через пять минут он будет дома. Ну, через десять. Вместе они решат, что делать дальше.

– Ну вот, теперь мы чистые, – сказала Адель, вернувшись в гостиную мадам Андре. Она заставила себя улыбнуться. – Нони, вставай, дорогая. Нам пора.

– Мне мадам Андре сказку читает. Подожди, пока она закончит.

Пять минут роли не играли.

– Хорошо.

Адель усадила Лукаса на стул и села сама. Лукас тут же принялся играть с фарфоровыми фигурками животных, что были расставлены на столике мадам Андре.

– Мадемуазель, не хотите ли кофе на дорожку?

– Кофе? Да, пожалуй. Спасибо, с удовольствием.

Неизвестно, когда теперь на ее пути встретятся дружелюбно настроенные люди. И сам путь может продлиться дни, а то и недели. Не стоит обижать эту славную женщину. Адель закрыла глаза, наслаждаясь последними минутами домашнего уюта.

Мадам Андре шумно наливала воду в кофейник, потом вслух считала количество ложек засыпаемого кофе. Наконец кофейник оказался на плите.

– Я буду скучать по вас, мадемуазель.

– И я буду скучать по вас, дорогая мадам Андре.

О ее отъезде до сих пор не было сказано ни слова. Зачем, когда и так ясно?

Люк пытался протолкнуться сквозь толпу, поднимавшуюся к выходу из метро. Люди шли вплотную, не желая расступаться. Когда наконец он выбрался на площадь Сен-Сюльпис, ему показалось, что площадь обезумела. Люди кричали, охваченные паникой, и на что-то указывали. Люк силился понять, с ужасом думая, что Париж сходит с ума.

Потом он понял. Люди жадно читали газеты и тут же передавали их другим. Вечерние газеты. На лотке не осталось ни одного экземпляра. Люк примкнул к небольшой толпе, собравшейся вокруг девушки. Все читали обращение генерала Пьера Эрина, командира Парижского гарнизона. «Столица будет защищаться до последнего».

Время успокоительных фраз закончилось. Немцы находились на подступах к Парижу.

Адель со вздохом поставила кофейную чашку. Теперь уже по-настоящему пора. Лукас дремал на стуле, посасывая большой палец. В другой ручонке была зажата игрушечная корова. Нони листала книжку с картинками.

Веселая музыка, лившаяся из приемника, внезапно смолкла.

– Опять выпуск новостей, – сказала мадам Андре, выключая радио. – Надоела эта скукотень.

Она смотрела на Адель, потом вдруг развела свои пухлые руки, раскрывая объятия. И Адель бросилась в эти объятия. Ее окутало запахом пота и чеснока. Не самые любимые ее запахи, но ей стало спокойно. Захотелось еще немного побыть в объятиях старой француженки. Ростом она была выше, чем мадам Андре, и смотрела на седую голову консьержки, стараясь улыбаться.

– Вы были так добры ко мне.

– Мне было легко и приятно с вами, мадемуазель. Берегите себя и деток. Очень берегите.

– Да. Конечно, мадам. И если… когда мсье Либерман вернется домой, не говорите ему, куда я уехала.

– Ничего я ему не скажу.

– Я бы никуда не поехала, но… по-другому никак.

– Да, мадемуазель. Я понимаю.

Адели почему-то показалось, что это не просто обычные вежливые слова.

– Спасибо вам, мадам Андре. За все.

– Вы мне всегда очень нравились, мадемуазель. Вы и ваши детки. Давайте я провожу вас до машины и помогу усадить детей.

– Спасибо, мадам Андре.

Домой. Он должен как можно скорее попасть домой. Люк побежал через площадь, когда где-то на полную мощность включили радио. Потом еще и еще. Слова радиообращения теперь доносились из каждого кафе, из каждого открытого окна. Оглушающе громкие. Люк остановился возле столиков ближайшего кафе, словно какая-то невидимая мощная сила заставила его это сделать. Рядом стояли ошеломленные парижане и молча слушали. У многих текли слезы.

«Если немцы вторгнутся в Париж, мы будем защищать каждый камень, каждый клочок земли, каждый фонарный столб и каждый дом. Мы скорее предпочтем превратить наш город в груду развалин, чем позволить, чтобы он оказался в руках немцев».

Домой. Он должен идти домой.

А потом над толпой, словно большие снежинки, закружились листовки. Их передавали из рук в руки. Их торопливо клеили на стены, фонарные столбы и писсуары. «Citoyens! Aux armes» [63] .

Люк внимательно прочитал листовку, чтобы все запомнить и потом пересказать Адели.

Нони и Лукас уже сидели в машине. Лукас по-прежнему прижимал к себе игрушечную корову.

– Лукас, а ну верни игрушку мадам Андре.