Вадим Долгов - Мечник. Око Перуна

Отдельное слово о мальце, который у них в молодших подручных ходит. И со временем, если не укоротим, так старшого по зверству превзойдет. Прибил женщину, не до смерти, но до беспамятства. До сих пор лежит. Лекаря к ней приставили. И сына ее напугал – до сих пор рта не раскрывает.

Донесли также добрые люди, что оные разбойнички прибыли в стольный город Киев на кораблях варяжского князя и учинили все названные обиды с его прямого приказа.

Пока тиун говорил, Илья сидел мрачнее тучи. Понятно было, что кричать с места о том, что слова обвинения – ложь с первого до последнего слова, смысла не имело. Илья, будучи воеводой и правя суд в Колохолме, сам не стал бы слушать беспорядочных выкриков. Нужно было сказать кратко, убедительно, весомо. Но слов все не находилось. Ведь известно, что чем наглее вранье, тем сложнее его опровергнуть.

Между тем тиун закончил обвинительную речь и вопросительно посмотрел на князя.

– Ясно, – князь говорил приглушенно, но голос его отчетливо был слышен в самом дальнем угу двора, – преступления, в которых обвиняются эти люди, весьма серьезны.

Руки его бессильно лежали на подлокотниках судейского кресла. Лицо было печально. Но не понятно было, печалят ли его преступления, о которых ему сейчас поведал тиун, или просто разыгралась подагра.

– Однако нужно заслушать послухов. Если таковые есть.

– Есть, великий князь. Добежали до Киева несколько воев из Яновой дружины, что измарагды везла. Они и показали.

Тиун тронул за плечо человека, сидевшего подле него на лавке. Человек был ничем не примечательный: одет не богато, не бедно, не красивый и не урод, не худой, не толстый. Посмотришь – и забудешь через секунду. Человек поднялся, зажимая в руках войлочный колпак, поклонился князю, бросил колючий взгляд на Илью и гнусавым тенорком произнес:

– Те самые и есть. Те самые разбойники, что наш отряд ограбили.

– А как ты сам уцелел?

– Так они, значит, камешки-то прихватили – и наутек!

– Как же получилось, что сильный отряд не справился с ватагой разбойников?

Человек видимым образом разволновался, по лицу его пошли красные пятна:

– Так они же наши изначально-то, колохолмские! Догнали нас: говорят, от воеводы нашего Ильи послание имеют. Мы и остановились, а они трех человек закололи – и наутек!

Такого Илья уже стерпеть не мог. Голос его прозвучал как медвежий рык:

– Врет он! От первого до последнего слова врет! Я и есть Илья, колохолмский воевода. А этого человека в городе нашем ни разу не было! Я всех наших знаю!

После слов Ильи послух взвился над лавкой как ужаленный, закричал срывающимся голосом:

– Ах ты душегубец! Самолично трех человек убил да еще запирается! Тать ночной, душа черная! Казни его, князь! Казни смертью!

Ярослав повел рукой, и тиун запихал разгорячившегося послуха обратно на скамейку, тот со всего размаху шлепнулся на седалище и затих.

Князь посмотрел на Илью:

– Так, значит, ты утверждаешь, что ты воевода колохолмский именем Илья?

– Да, князь, утверждаю.

– Но как ты оказался здесь? Почему бросил службу в Колохолме?

– Я не бросал, великий князь, я должен был камни драгоценные тебе в целости доставить. Город в безопасности. У нас там стены крепкие и воев достаточно.

– Так где же камни? И где дружина твоя? Или ты вдвоем с этим юношей и двумя детьми собирался камни привезти, почему не послал верного человека?

– Да я послал! Отрядом командовал сотник Ян!

– А при чем же здесь ты, – глаза князя сузились, – и где же, в конце концов, камни?

Илья понял, что потихоньку запутывается и каждое последующее его слово делает его речь все более и более подозрительной. Он тряхнул головой и принялся говорить, медленно, весомо отделяя одно от другого. Он знал, что ошибка в бою может стоить воину жизни, но, пожалуй, в первый раз жизнь его и его друзей могла оборваться от неосторожно вылетевшей фразы. На лбу его высыпали бисеринки пота. Проще лядину распахивать, чем на суде говорить.

– Камни вез отряд, под командованием сотника. Но как-то на душе неспокойно было – и я отправился вслед за ними. На отряд напали разбойники, но вот ребята наши – отрок Доброшка и девица Белка, – хоть и малы еще, но смогли камни спасти. Князь варяжский взял нас на свою ладью до Киева. Приказов никаких он нам не давал.

Чувствуя, что речь вроде бы выходит гладкая и убедительная, Илья приободрился и заговорил уверенней:

– Но допустили мы ошибку, оставили ларец с измарагдами на постоялом дворе. И лихие люди их исхитили и Предславушку нашу чуть не до смерти убили. Но, Бог даст, очнется, укажет на разбойника… – Илья понурился. – Вот так, князь, все как есть рассказал. Жду правды твоей.

В воздухе повисла тягостная пауза.

Ярослав подался вперед и, пристально глядя на Илью, произнес:

– Значит, ты Илья?

– Да, великий князь.

– А вот это мы сейчас проверим. Отроки, зовите следующего послуха. – Открылись створки ворот, и на судебный двор вышел сам сотник Ян. Был он мрачнее тучи. Обычно задорно торчащие в разные стороны льняные волосы потускнели и засалились. Он ощутимо прихрамывал, правая рука его была положена на лубок и примотана к телу.

Едва бросив взгляд на Илью и его спутников, он отвернулся и встал лицом ко князю.

– Скажи нам, сотник Ян, знаешь ли ты этих людей? – Ярослав прихватил свою начавшую седеть бородку рукой и с любопытством воззрился на новую фигуру.

Сотник еще раз покосился на Илью, снова отвернулся и простуженным голосом промолвил:

– Знаю.

– И кто это?

– Душегуб это. Соловей зовется.

Илья посмотрел на Яна с изумлением:

– Ян, что ты говоришь? Или не узнаешь меня? Это ведь я, Илья!

К Илье присоединился и Алеша:

– Ян, ты в своем уме? Может, скажешь, что и меня, смешно сказать, Жировитом кличут?

Ян снова глянул через плечо на загон, где находились заключенные, и буркнул:

– Может, и кличут. Мне почем знать?

– Да ты что, Ян, ты не палицей ли по шелому получил от настоящего Соловья?

Лицо Яна налилось багрянцем, жилы на шее вздулись, глаза налились кровью, он закричал хрипло, истошно:

– Душегуб ты, изверг, предатель… – тут глаза его начали закатываться, сам Ян неловко стал заваливаться в сторону и упал бы, да дюжие хлопцы подхватили его под руки и бережно вынесли со двора под навес.

– Вижу, Илья, или, быть может, Соловей, что ты и твои спутники узнали и признали Яна?

Все колохолмцы обреченно закивали головами.

– Почему он назвал тебя душегубом? – Князь смотрел на Илью в упор. Воевода не отвел взгляда, пожал могучими плечами:

– Не знаю, князь.

– Однако по всему выходит, что ты тать-то и есть. Послухи в один голос свидетельствуют…

Тут откуда-то сверху кто-то произнес четко и звонко: