Джейн Харрис - Гиллеспи и я

Цель первого заседания — убедиться, что стороны готовы к судопроизводству, а потому слушание продлилось не более десяти минут. Все шло своим чередом, но, когда нас уже собирались отпустить, Белль ни с того ни с сего плюнула мне в лицо и разразилась отборной бранью, а Шлуттерхозе поднес руку к горлу и угрожающе замахал на меня. К счастью, вмешалась охрана и увела парочку прочь.

Такая злоба со стороны совершенно незнакомых людей огорошила меня. Быть может, они хотели произвести впечатление на шерифа, но не преуспели: Спенс покачал головой, собирая бумаги; наверняка подобная сцена была ему не в новинку. На мой взгляд, никто не способен все время притворяться. Спенс не хуже меня понимал, что в тот день парочка показала свое истинное лицо, уронив маску благопристойности. Интересно, как они будут вести себя в Высшем суде, перед присяжными, газетчиками и публикой, и перед председателем — лордом Кинберви.

Из всей поездки я помню только ужасный холод в купе. Надзиратели неотлучно были рядом, но все время тихо переговаривались между собой, оставив меня наедине с тяжелыми мыслями. В Эдинбург мы прибыли около полудня, затем пересели в кэб и доехали до Риджент-роуд. Издалека Калтон-хилл напоминал дворец. Едва ли найдется еще одна тюрьма, расположенная в столь живописном месте: казалось, я прибыла в свои личные Афины, как полагается, с Парфеноном. Увы, изнутри тюрьма, мягко говоря, не соответствовала внешнему размаху. По сырой камере гуляли сквозняки. Я находилась там одна, в полной изоляции от других заключенных. Впрочем, в Калтон-хилл обнаружились свои преимущества. Днем и ночью внизу сновали поезда, и в беспрерывном стуке колес было что-то умиротворяющее; из окна открывался великолепный вид на город. Чтобы заглянуть в крошечное окошко, приходилось изо всех сил вытягивать шею, однако ради грандиозной панорамы стоило постараться, а суровый пейзаж казался вполне уместным для такого случая.

В среду утром мне сообщили, что Каски уже в Эдинбурге и хочет меня видеть. Он привел с собой Мьюрхеда Макдональда, молодого, подающего надежды адвоката, которому предстояло защищать меня в суде. По правде говоря, я предпочла бы председателя палаты адвокатов, но, к сожалению, он был занят. Признаюсь, при виде юного Макдональда я загрустила: не верилось, что в свои двадцать восемь он осилит дело такой сложности. Адвокат был приземист и румян, с мелкими чертами лица и приплюснутым носом, почти без шеи, зато с большими оттопыренными ушами. Во всем его облике было что-то гномье. До этого Каски отрекомендовал Мьюрхеда в свойственной ему сдержанной манере — как лучшего среди начинающих адвокатов, обладающего острым умом и неунывающим характером, полезными в таком деле. Однако мне он казался неоперившимся юнцом, и я сомневалась, хватит ли у него опыта, чтобы тягаться с верховной властью. Обвинение возглавлял Джеймс Эйчисон — помощник генерального прокурора, известный своей звериной хваткой и артистизмом. Каллен и прочие обитатели Дьюк-стрит, не чуждые театру, не раз разыгрывали сцены, подражая его эффектной жестикуляции. Ходили слухи, что Эйчисон искусно манипулирует присяжными, не брезгуя нечестными методами.

— Вы знакомы с Эйчисоном, мистер Макдональд? — спросила я. — Сталкивались с ним в суде?

— Пока нет, — ответил адвокат неожиданно приятным густым голосом. — Но несколько раз наблюдал его в деле. Не волнуйтесь, мисс Бакстер, я осознаю силу противника. — Он потер руки, словно в предвкушении боксерского раунда.

— Если бы только Эйчисон, — сказал Каски. — Не забывайте о Прингле.

Шлуттерхозе, Белль и я обвинялись совместно, но у пары был собственный адвокат, назначенный судом, — некий Чарльз Прингль, отнюдь не намеревавшийся сотрудничать с моей защитой. По словам Каски, ввиду тяжести улик против похитителей Прингль едва ли мог рассчитывать на их оправдание, а потому прикладывал все силы, чтобы очернить меня, а своих подопечных изобразить невинными марионетками и вызвать к ним сочувствие в надежде, что присяжные порекомендуют смягчить приговор.

— Прингль непременно будет ставить нам палки в колеса, — продолжал Каски. — Готов спорить, он представит своих клиентов вашими наемными куклами, этакими дрессированными шимпанзе, выделывающими сальто по вашему щелчку.

— Именно так, — согласился Макдональд. — Впрочем, нам повезло с обвинительным актом.

— В каком смысле? — спросила я.

— Видите ли, мисс Бакстер, ваша фамилия фигурирует в списке обвиняемых последней. Первым идет Шлуттерхозе, затем его жена, затем вы. А значит, когда Эйчисон представит свидетелей обвинения, Прингль будет проводить перекрестный допрос первым, а я вступлю потом.

— Не уверена, что поняла вас, мистер Макдональд.

— Я буду допрашивать свидетелей последним, а значит, смогу опровергнуть любые инсинуации Прингля.

— Если все пойдет как надо, — добавил Каски.

Его младший коллега рассмеялся и хлопнул себя по бедрам.

— А как же иначе, сэр?!

После не в меру осторожного Каски мой новый адвокат был словно глоток свежего воздуха. От него даже пахло свежестью, как от только что выстиранного белья. Каски, в свою очередь, не упускал случая вылить собеседнику на голову ушат холодной воды. Однако меня волновал еще один вопрос.

— Мистер Макдональд, как я понимаю, обычно подобные процессы начинаются в понедельник. Почему же сейчас выбрали четверг?

Адвокат спокойно пожал плечами.

— Нет никакой разницы.

— Судебный секретарь настаивает, чтобы в субботу мы закончили, — сказал Каски. — Таким образом, на все у нас три дня.

Макдональд улыбнулся.

— Понимаю ваши опасения, сэр. Трех дней нам хватит.

Конечно, меня радовал его оптимизм, и все же я боялась, что недостаток времени обернется против нас. Всего три дня на то, чтобы доказать мою невиновность, — и как минимум половина будет предоставлена прокурору! Трудно было поверить в успех.

Меня также тревожили некоторые свидетели обвинения. В начале февраля, впервые ознакомившись со списком свидетелей, я обнаружила фамилии одного-двух человек, у которых могли быть ко мне старые счеты.

— Не о чем беспокоиться, мисс Бакстер, — заверил адвокат. — При обсуждении вашего морального облика наши свидетели несомненно покажут, что вы искренний, добрый и отзывчивый человек. От прокурора тоже не должно быть сюрпризов: мистер Каски любезно позаботился о том, чтобы со всеми свидетелями провели «прелиминарный» — то есть, на вычурном юридическом языке, предварительный допрос.

— Этот вычурный язык оттачивался веками, — тихо заметил Каски, бросив взгляд на старые швейцарские часы.

Макдональд задумчиво посмотрел на него и спросил: