Джейн Харрис - Гиллеспи и я

— Эти трое очень похожи на тех, кого я видела в тот день.

Интересно, неужели сложно узнать в нас обвиняемых, если мы все трое сидим на скамье подсудимых? Я обернулась к присяжным в надежде, что они разделяют мое недоверие, но, судя по их лицам, господа присяжные были вполне удовлетворены опознанием. Происходящее казалось безумным фарсом. Подумать только, моя судьба зависела от этой чокнутой! Конечно, я отзываюсь о ней невежливо, но лишь ради того, чтобы передать свои чувства в ту минуту. На кону стояли человеческие жизни; пусть мне и было наплевать на Белль и ее мужа, все равно, как можно не понять, что официантка просто жаждет внимания и ее следует немедленно прогнать с кафедры?

Прингль не устоял перед соблазном допросить мисс Странг, но ничего не добавил к тому, что уже выяснил Эйчисон, и, к счастью, вскоре удалился. Интересно, как Макдональд намеревался опровергнуть столь явную клевету?

— Мисс Странг, вы говорите, что видели этих людей в субботу, двадцатого апреля прошлого года. Почему вы так точно запомнили день?

Официантка пожала плечами.

— Не знаю, просто запомнила.

— Вам называли эту дату во время предварительного допроса?

— Вроде бы нет.

Эйчисон вскочил, но тут же сел, повинуясь жесту судьи.

— Да, да, — сказал Кинберви.

Он предостерегающе посмотрел на моего адвоката и велел ему продолжать. Следующий вопрос Макдональда обескуражил меня.

— Однажды вы обслуживали некую знаменитость, не так ли, мисс Странг? Ваши товарки в кафе до сих пор это обсуждают. Кажется, это было в конце прошлого года.

Странг кивнула.

— Да, сэр, мисс Лофтус из Королевского театра. Я обслуживала ее, сэр. Мы все были в таком восторге.

— Ну разумеется. Вы ведь поклонница мисс Мари Лофтус? Наверное, видели ее на сцене, в «Робинзоне Крузо», например?

— Да, сэр, и не раз. Она одна из моих любимых актрис.

— Она часто бывает в вашем кафе?

— Нет, сэр, заходила только однажды.

— Вы помните, какого числа?

— В декабре, сэр, думаю, в начале декабря. У нас было столько народу.

— А вы помните дату или день недели?

Помолчав, официантка ответила:

— Нет, сэр. Кажется, была суббота.

— А что заказывала мисс Лофтус?

— Э-э… кажется, полдник, сэр.

— Что-нибудь еще?

— Вроде бы нет.

Макдональд заглянул в свои записи.

— Я говорил с мисс Лофтус, и она любезно предоставила мне чек из кафе «Локхарт». Не могли бы вы взглянуть на него?

Свидетельнице передали листик бумаги.

— Вы выдали ей этот чек? — спросил Макдональд. — Это ваша подпись?

— Да, сэр.

— И что она заказывала, согласно чеку?

— Газировку. Выходит, не полдник. Да, теперь припоминаю, что мисс Лофтус предпочитает полдничать дома.

— А какая дата указана на чеке?

— Понедельник, восемнадцатое ноября, сэр.

— Восемнадцатое ноября — не декабрь, и не суббота. Итак, мисс Странг, вы запомнили до мелочей каких-то неизвестных посетителей, которых обслуживали почти год назад, запомнили дату и время, а также их заказы. И при этом вы едва помните клиентку, которую обслуживали менее четырех месяцев назад, знаменитость, более того — своего кумира. И даже не помните, что она заказала. Вы можете объяснить эту странность?

— Я уже говорила, сэр, у нас тогда было много народу.

— У меня нет больше вопросов, ваша честь, — сообщил Макдональд, возвращаясь на место.

Разумеется, Эйчисон устроил повторный допрос свидетельницы. Под его руководством мисс Странг показала, что пришла в неописуемый восторг при виде мисс Лофтус и на радостях даже не заметила, что заказывала актриса. Однако аргумент выглядел неубедительно. В целом, хотя нам не удалось дискредитировать Странг полностью, присутствующие несомненно заподозрили, что ее ответы Эйчисону были заготовлены заранее.

Однако она указала на меня, помимо Шлуттерхозе и Белль. У присяжных впереди целая ночь, и мне страшно было думать, как они воспримут историю Странг. Вечером, сидя в камере, я невольно переживала наше преждевременное поражение. Когда на обратном пути меня навестил Каски, я попыталась не выдать отчаяния.

— Ну что ж, — сказала я. — Три четверти дня в нашу пользу.

— Да, — ответил Каски. — Но Эйчисон из кожи вон лезет, чтобы доказать ваше соучастие.

— А эта официантка? А это ужасное заявление Ганса?

— Забудьте о заявлении, мисс Бакстер. Как сказал судья, оно не является свидетельством против вас. Наш немецкий друг может сочинить что угодно о ком угодно, надеясь спасти свою жалкую шею, но это не повод верить его бредням.

Каски намеревался меня утешить, но его слова только заставили меня задуматься о собственной шее. Во всей моей внешности я больше всего была довольна шеей — стройной и грациозной. Единственной приличной части моего тела грозило уничтожение — что за горькая ирония судьбы? Интересно, что именно происходит с человеком при повешении? Шея ломается от падения или горло сдавливается до полного удушения? Я представила, как у меня на шее затягивается петля, веревка врезается в кожу. А может, меня осудят пожизненно? Не думаю, что я долго протяну на Дьюк-стрит.

Каски продолжал говорить.

— Итак, завтра мы должны опровергнуть выписки из банковской книги, иначе плохи наши дела.

— Но как?

Несмотря на помощь Агнес Дьюкерс и миссис Александер, ни им, ни агентам Каски не удалось разыскать ни одного пропавшего счета, который бы позволил мне оправдаться.

— По правде говоря, я пока не придумал, — сказал Каски. — Кстати, сестрица Белль наверняка будет болтать, что познакомила вас с этими негодяями. Словом, мы знаем, к чему готовиться. Многие адвокаты решили бы, что не видят аргументов в пользу защиты, и, признаюсь, я и сам их не особенно вижу. Но если разберемся с Кристиной Смит и банком, то… — Он умолк и, заметив мое встревоженное лицо, сменил тон. — По моему опыту, мисс Бакстер, обычно положение защиты слабее всего на второй день суда, но у нас, похоже, худшим оказался первый.

Должна сказать, что он не сильно меня утешил.

На следующее утро, прочитав газеты, я затосковала пуще прежнего. В «Скотсмене» вышла статья «Процесс по делу Роуз Гиллеспи». Обо мне писали так: «Мисс Бакстер была одета в серое шелковое платье, темные перчатки и черный капор без вуали. Внешне она производит впечатление типичной старой девы: стройная, держится прямо, с правильными чертами лица, но орлиным носом. Когда зачитывали заявление немца, она раз или два взглянула на него, ничем не выдавая волнения». «Мейл» опубликовала карикатуру: трое заключенных на скамье, заметнее всего я и Белль, и подпись: «Кто же эта загадочная дама под вуалью?». Похоже, карикатурист (на сей раз не Финдли) не испытывал ко мне симпатии.

Казалось, против меня ополчилась вся Шотландия. Заметив мое уныние, миссис Фи убрала газеты со стола и отчитала констебля Нейла за то, что он их принес, но этот бесчувственный чурбан только пожал плечами.