Джейн Харрис - Гиллеспи и я

— Как долго это продолжалось?

— О, месяцы. Несколько месяцев. Все развивалось постепенно. Гарриет очень обаятельна и умеет добиваться своего как бы исподволь, не сразу и поймешь, как она тобой вертит. Поначалу Генри меня не слушал.

— Но потом послушал?

— Да, после… э-э… случая с фотографиями он почуял неладное.

Далее Эстер изложила историю со стереографами — но представила все так, будто бы фото принесла я и сама стала показывать их Генри.

— Итак, миссис Уотсон, зная, что вас нет дома, мисс Бакстер принесла… скажем так, вульгарные фотографии женщин, чтобы показать вашему мужу?

— Да, и, как вы понимаете, ему было очень неловко. Позже он мне все рассказал. Мы заговорили о Гарриет и, припомнив прошлое, поняли, что в наших случайных встречах на улице было нечто странное. Она жила в Клеркенуэлле, на другом конце Лондона, но мы все время сталкивались в Челси. Она всегда бывала там по какому-нибудь поводу, но… слишком уж часто. Тогда мы заподозрили, что она нас подкарауливала.

— По-вашему, она вас выслеживала?

— Не совсем. Скорее, наблюдала за нами, заранее планировала или выясняла, куда мы идем, чтобы встретиться как бы ненароком.

— Вот как?! Что именно вызвало ваши подозрения?

— Совпадения происходили слишком часто.

— И вы прекратили с ней общаться?

— Мы написали ей, что уезжаем, делали вид, что нас нет дома, если она приходила. Не отвечали на ее открытки и письма. В конце концов она все поняла.

— Миссис Уотсон, можно ли предположить, что мисс Бакстер испытывала симпатию к вашему мужу?

— Не знаю, — ответила Эстер.

Она сделала паузу — еще бы! Страшно было думать, до чего она сможет договориться с помощью прокурора.

— Чем вы объясняете поведение мисс Бакстер? — настаивал Эйчисон.

— Иногда… ах, все было так запутанно! Казалось, она хотела поссорить нас с Генри, разрушить наш брак. Видите ли, она очень любила отчима и мечтала быть папиной дочкой. Я была у нее в гостях в Клеркенуэлле — ее комната напоминала храм, посвященный отчиму. Над кроватью висели только его дагерротипы и фотографии, ни одного снимка матери. Такое ощущение, что она ненавидела свою мать.

Макдональд взвился с протестом, но его опередил Кинберви.

— Мэм, нас сейчас не интересуют ваши ощущения. Прошу вас ограничиться фактами, близкими к делу. Шотландцы прекрасно умеют сами делать выводы, если необходимо. Прокурор, мы до сих пор не услышали ничего существенного.

Эйчисон принес извинения судье и велел свидетельнице придерживаться фактов. Эстер Уотсон продолжала:

— Мистер Далримпл, отец Гарриет — точнее отчим — никогда не писал ей и никогда не навещал; он был довольно сдержанным мужчиной. Думаю, Гарриет страдала от этого. И мне казалось, что, пытаясь рассорить нас с мужем, она мстила матери, или отчиму, или даже нам с Генри за то, что мы счастливы вместе. Хотя, наверное, это все не так уж и важно.

Она заискивающе улыбнулась судье.

Кинберви, слушавший ее невозмутимо и недоверчиво, поднял бровь, откашлялся и наклонился вперед.

— Прокурор, все это очень увлекательно, но… какая связь с делом?

— Разумеется, ваша честь. Благодарю, миссис Уотсон, у меня на данный момент все. Свидетель ваш, мой ученый друг.

Прингль снова удовлетворился работой Эйчисона, и к перекрестному допросу приступил Макдональд. Я знала, что мои адвокаты готовят для суда сюрприз, но они даже не намекнули мне, как собираются опровергать инсинуации Эстер Уотсон.

Несколько раздраженный, Макдональд встал. В руках он держал газету, которую развернул к свидетельнице.

— Миссис Уотсон, вы узнаете это издание?

При виде газеты Эстер опешила, затем явно смутилась.

— Д-да, узнаю.

— Это английская газета. Пожалуйста, прочтите суду ее название.

— «Ньюс оф зе уорлд».

— Что это за издание, миссис Уотсон?

— Я не понимаю…

— В этой газете в основном пишут о скандалах и сенсациях, верно?

— Ну… может быть.

— Вы когда-нибудь имели с ней дело?

— Я… я не понимаю, о чем вы…

— Позвольте уточнить. — Макдональд умолк и многозначительно наклонился к ней. — Вы когда-нибудь получали оплату от редактора этой газеты?

Весь зал замер, гадая, к чему клонит адвокат. Эстер замялась; на ее лице отразилась внутренняя борьба.

— Не забывайте, мэм, вы под присягой, — напомнил Макдональд. — Я утверждаю, что несколько недель тому назад вы получили оплату от редакции газеты.

Лицо Эстер вытянулось.

— Да, — шепнула она. — Получила.

Макдональд выпрямился, подняв газету выше, на всеобщее обозрение. Он был почти страшен в своем благородном гневе.

— Вы подписали контракт, обещая «Ньюс оф зе уорлд» эксклюзивный рассказ о своей дружбе с мисс Бакстер и о своем выступлении в Верховном суде. Эту пикантную историю опубликуют, чтобы потешить любопытство читателей этой… газеты, на следующей неделе. Верно это или нет?

— Верно.

— Я утверждаю, миссис Уотсон, что вы приукрасили свою историю и снабдили ее лживыми подробностями, чтобы она выглядела более скандальной.

— Нет! — Она покосилась на меня и покачала головой. — Может, мне и платили, но я говорила правду.

— Сколько вам заплатили, миссис Уотсон?

Эстер снова замялась.

— Сорок фунтов?

— Да, — шепнула Эстер, прикрыв глаза.

Зрители ахнули: большинству из них в жизни не доводилось видеть такую сумму.

— Сорок фунтов — попрошу занести в протокол, — сорок фунтов за грязную историю, губительную для репутации вашей бывшей подруги.

Адвокат обернулся к судье; даже если бы Макдональд сбросил мантию и станцевал на столе канкан, лорд Кинберви был бы потрясен меньше.

— Ваша честь, показания миссис Уотсон не просто сомнительны, они представляют собой вопиющий случай, когда свидетелю обещана награда за выступление в суде. Я требую целиком исключить ее речь из рассмотрения.

Кинберви почесал затылок под париком.

— Мэм, это правда? Вы продали свою историю газете?

Эстер смущенно потупилась.

— Да, ваша честь, — выдохнула она и добавила с глупой улыбкой: — Я думала, это не имеет значения.

— Еще как имеет — и не нужно хлопать ресницами. — Кинберви повернулся к присяжным. — Господа, прошу вас не принимать во внимание показания этой свидетельницы.

Затем он сурово отчитал Эстер за то, что она отняла время у Высшего уголовного суда. Я едва разбирала его слова, не веря своему счастью. Наконец-то все увидели, что моя бывшая подруга — отъявленная лгунья и к тому же ничтожество. С другой стороны, неизвестно, выполнят ли присяжные приказ судьи. Они подробно выслушали эту мерзкую историю, и кто знает, насколько она повлияет на их решение.

В перерыве ко мне заглянул задумчивый Каски. Они с Макдональдом только что обсуждали Эйчисона и его линию обвинения. Макдональд не сомневался, что прокурор намеренно придерживает про запас главную свидетельницу, Кристину Смит. Рассказ о том, как она по моей просьбе познакомила меня с сестрой и зятем, будет для обвинения громким финальным аккордом.