Деннис Лихэйн - Настанет день

Все шло гладко, пока они не добрались до Эф-стрит. В них бросали яйца, иногда камни, но в остальном толпа вела себя смирно, равномерно оттесняемая по Вест-Бродвею. Кое-кто бросал свои винтовки на тротуар, и по пути копы и добровольцы подбирали их. Спустя пять кварталов они уже несли по лишней винтовке на человека, и Томас приказал остановиться, чтобы разрядить отобранное оружие. Толпа тоже остановилась, и некоторые в ней явно засматривались на лишнее оружие. Тогда капитан приказал разбить трофейные винтовки о мостовую. Увидев это, толпа двинулась дальше, и довольно резво, а Томас уже начал ощущать ту уверенность, которую чувствовал вчера, когда очищал Эндрю-сквер вместе с Краули.

Однако на Эф-стрит они натолкнулись на радикалов: люди с плакатами, большевики, анархисты. На углу Эф-стрит и Бродвея завязалась схватка: дюжину добровольцев, замыкавших шествие, обошли с флангов и атаковали. В основном бунтовщики использовали обрезки труб, но вдруг Томас заметил какого-то парня с густой бородой, поднимающего пистолет; капитан выхватил собственный и выстрелил.

Пуля попала бородатому в плечо, и он упал. Томас навел револьвер на его соседа, большевики замерли. Томас посмотрел на своих людей и произнес:

— Цельсь!

Стволы винтовок взметнулись одновременно, как ноги танцовщиц кордебалета. Большевики побежали, спасая жизнь. У нескольких добровольцев обнаружились кровоточащие царапины и порезы, но ничего серьезного не было. Сержант Эйген осмотрел человека, в которого попал Томас:

— Будет жить, капитан.

— Тогда пусть лежит где лежит.

Они прошли еще два квартала. Толпа бежала перед ними. Затор возник, когда они добрались до территории 6-го участка. Капитан Мортон и его люди сдавливали толпу с боков, и она, стиснутая, бурлила между Дэ-стрит и Эй, совсем неподалеку от Бродвейского моста. На северной стороне Бродвея он увидел самого Мортона, и когда их глаза встретились, Томас жестом указал на юг, и Мортон кивнул. Томас и его люди рассыпались вдоль южной стороны улицы, а ребята Мортона заняли северную, и совместными усилиями они начали теснить по-настоящему. Напирали что было мочи. Сделали забор из винтовок и с помощью этой стали, и своей ярости, и своего страха гнали это человеческое стадо вперед. На протяжении нескольких кварталов они давили, жали и мяли, словно силясь втиснуть львиное семейство в мышиную нору. Томас уже потерял счет плевкам и тумакам, которые получал отовсюду, и по лицу и шее его текло что-то, источник чего невозможно было определить. Он все-таки нашел повод улыбнуться: его развеселил вид чистюли Чеса Хадсона со сломанным носом и черным фонарем под глазом.

Но лица в толпе только вгоняли во мрак. Ближайшие к Томасу физиономии, стопроцентно ирландские, как картошка и пьяные слезы, были искажены яростью и жалостью к себе. Словно они имеют право все это вытворять. Словно эта страна обязана дать им больше, чем она дала Томасу, когда он сошел с корабля на ее берег. Она же предоставила ему лишь шанс, только и всего. Ему хотелось вышвырнуть их назад в Ирландию, в объятия британцев, к их холодным полям, промозглым пабам, беззубым женщинам. Что их серая страна дала им, кроме уныния, меланхолии, пьянства и черного юмора вечно побежденных? И вот они явились сюда, в один из немногих городов мира, где им дали приют. Но ведут ли они себя как американцы? Проявляют ли уважение и благодарность? Нет. Ведут себя как цветные, только европейские. Да как они смеют? Когда все это схлынет, Томасу и другим добропорядочным ирландцам придется целых десять лет расхлебывать последствия. Будьте вы прокляты, думал он. Будьте прокляты, вы опозорили наш народ.

За Эй-стрит стало полегче. Бродвей здесь расширялся, образуя подобие площади на пересечении с каналом Форт-Пойнт. Уже виднелся Бродвейский мост, и сердце у Томаса радостно забилось, когда он различил впереди войска и грузовики. Он во второй раз за этот вечер улыбнулся, но в то же мгновение чья-то пуля попала сержанту Эйгену в живот, и тот упал. Томас и лейтенант Стоун добрались до него первыми. Еще одна пуля угодила в водосточную трубу совсем рядом с ними, и их люди стали отвечать на выстрелы. Дюжина винтовок грянула одновременно, когда Томас с лейтенантом подхватили Эйгена и потащили к тротуару.

А потом он увидел Джо. Мальчик бежал к мосту по северной стороне улицы. Томас узнал и человека, от которого удирал его сын: сутенер и зазывала по имени Рори Друн. Извращенец и насильник Рори Друн преследует его сына. Они донесли Эйгена до тротуара, опустили, прислонив спиной к стене, и Эйген спросил:

— Я помру, капитан?

— Нет, но тебе будет порядком больно, дружок.

Томас обшаривал взглядом толпу, высматривая Джо. Не нашел, зато вдруг увидел Коннора — тот не разбирая дороги несся к мосту, и Томас ощутил неожиданный, удививший его самого прилив гордости за среднего сына.

— Не упусти его, — шепнул Томас.

— Что, сэр? — спросил Стоун.

— Остаешься с сержантом Эйгеном, — распорядился Томас. — Попробуешь унять кровотечение.

— Есть, капитан.

— Я вернусь.

Коннор не мог определить, откуда летят пули: они рикошетили от столбов, кирпичей, от вывесок и дорожных знаков. Он подумал: не так ли себя чувствуют люди на войне, во время боя? Ощущение полного хаоса, ощущение, что твоя собственная смерть то и дело проносится мимо тебя, а потом, отрикошетив, идет на второй заход. Люди метались, натыкались друг на друга, ломали лодыжки, раздавали тумаки, царапались, завывали от страха. Два человека перед ним упали, не то настигнутые пулей или камнем, не то подшибив друг друга. Коннор перепрыгнул через них и увидел Джо у самого моста, в лапах у какого-то мерзкого коротышки. Коннор поднажал, увернулся от мужчины, безадресно размахивавшего трубой, обежал женщину, стоявшую на карачках, и, когда державший Джо тип начал оборачиваться, с разбега врезал тому кулаком в лицо. Самого его швырнуло вперед, так что они вместе с коротышкой повалились на мостовую. Коннор приподнялся, схватил негодяя за горло и снова занес кулак, но увидел, что тот уже отключился: под головой у него растекалась лужица крови. Коннор поискал глазами Джо и увидел, что парень лежит, сжавшись в комок: видно, Коннор с размаху задел и его. Он подошел к младшему брату, перевернул его на спину, и Джо расширенными глазами посмотрел на него снизу вверх.

— Ты как, нормально?

— Ага.

— Давай-ка. — Коннор присел и, когда Джо обхватил его руками за плечи, поднял его.

Повернувшись, он увидел, как с моста сходят части Гвардии штата. Они шли цепью, с винтовками на изготовку. В них целились из толпы. Полицейские-добровольцы, один с подбитым глазом и сломанным носом, тоже вскинули винтовки. Каждый держал кого-то на мушке, словно уже не осталось враждующих сторон, одни лишь мишени.