Виктор Поротников - Утонуть в крови : вся трилогия о Батыевом нашествии

Едва узнав, что Василий вступил в отряд Пачеслава вопреки запрету Никифора Юшмана, Купава пришла в светлицу к княжне Гремиславе. Упав перед княжной на колени, Купава стала умолять ее, чтобы та не отпускала Василия на вылазку.

— Не княжеское это дело! — молвила челядинка. — Наши ратники и без Василия уничтожат эти камнеметы проклятущие, неча ему головой рисковать.

— И я того же мнения, — сказала Гремислава, подняв Купаву с колен. — Однако остановить Василия я не могу, прости. Стыдно ему в стороне оставаться, когда многие сотни козельчан готовы добровольно идти на опаснейшее дело. Все, что я могу сделать, милая, это отправить вместе с Василием своего гридня Янислава, дабы тот оберегал Васю в сече с татарами. Не беспокойся, — Гремислава дружески взяла Купаву за руку, — Янислав — воин отменный! Ежели доведется, то он и Сатану одолеет! К тому же Радим тоже будет подле Василия. Этот младень тоже не промах!

— И все же тревожно у меня на сердце, — простонала Купава. — Нехристей на равнине видимо-невидимо, а наших-то удальцов всего ничего.

— Успокойся. Сядь. — Гремислава усадила Купаву на стул. — Ты верь в лучшее, милая. Господь не оставит наших ратников! Не торжествовать язычникам степным над христианами!

Обняв Купаву за плечи, Гремислава посмотрела ей в глаза. Княжна вдруг прониклась к челядинке признательностью и сочувствием, позабыв о том, что еще совсем недавно она была полна неприязни к ней.

Любовь к Василию и тревога за его жизнь неожиданно сблизили двух этих девушек, таких разных по характеру и сословному происхождению.

В огромной белой юрте Бату-хана в эту ночь происходило камлание шамана Судуя. Язычники-монголы поклонялись различным духам, добрым и злым, но главенствовал над всеми духами, по поверьям степняков, бог неба и грома — Тэнгри. Монгольские шаманы пользовались почетом и уважением как у своей знати, так и среди простых кочевников. Шаманы умели не только разговаривать с богами и предсказывать будущее через это общение, они также умели насылать и уничтожать порчу, врачевать людей и животных, делать заговоры от ран и неудач в делах… Ни одно важное начинание у монголов не совершалось без камлания шаманов, то есть их обращения к духам и к богу Тэнгри. Правители степных племен старались отыскивать и держать подле себя самых опытных шаманов, обладающих каким-нибудь чудодейственным даром или амулетом.

Шаману Судую было семьдесят лет. Это был, несмотря на свои годы, еще довольно крепкий старик с длинными седыми волосами, с жиденькой седой бородкой и редкими усами. Его скуластое темное от загара лицо с узкими глазами и приплюснутым носом было покрыто сетью глубоких морщин. Свою голову Судуй покрывал войлочной конусообразной шапкой, к краям которой были привязаны бечевками различные амулеты из кости и дерева. Такие же священные амулеты свешивались на тонких веревочках с пояса Судуя, которым он подпоясывал свой старый рваный чапан. Судуй не расставался с бубном и деревянными палочками для гадания, которые обычно находились в небольшом мешочке, подвешенном к поясу.

Перед тем как предсказывать будущее или уничтожать порчу, Судуй сначала долго приплясывал, напевая хриплым тягучим голосом священную молитву и ударяя в бубен. Таким образом Судуй пытался усыпить бдительность злых духов и заручиться поддержкой духов добра. Приплясывания и пение Судуя могли длиться несколько минут, но могли растянуться и на целый час: все зависело от того, какой важности задачу перед ним ставили. Шаманов в татарском войске было несколько десятков, но самым влиятельным среди них был Судуй, служивший самому Бату-хану.

Судуй знал Бату-хана с малолетства, тот когда-то служил его отцу Джучи. Предсказав Джучи, как и когда тот умрет, Судуй ни в чем не ошибся. По этой причине Бату-хан, возмужав и унаследовав отцовский улус, приблизил Судуя к себе и никогда с ним не расставался.

В эту ночь Бату-хан подарил Судую лисью шубу, попросив его узнать у духов, когда, наконец, его тумены возьмут Кизель-Иске. Еще Бату-хану хотелось знать, велико ли воинство у черниговских князей и стоит ли татарам его опасаться.

Попрыгав с завываниями и ударами в бубен вокруг очага, Судуй уселся на ковер, сложив ноги калачиком. Достав из мешочка горсть тонких палочек из кизилового дерева, Судуй швырнул палочки прямо перед собой. Палочки разлетелись веером по желто-голубым узорам хивинского ковра. Склонившись над палочками, Судуй что-то невнятно бормотал себе под нос, чуть покачиваясь из стороны в сторону.

Три юные жены Бату-хана, сидя у дальней стенки юрты, таращились на шамана своими раскосыми глазами, кутаясь в парчовые накидки. После камлания Судуя Бату-хан должен был выбрать из троих жен ту, которая проведет с ним эту ночь.

Восседающий на мягкой кошме Бату-хан вынул из ножен саблю своего отца. Его безбородое узкое лицо с заметно скошенным лбом и коротким носом было печально и задумчиво. Вот уже пять месяцев татарское войско, неся потери, ведет завоевание Руси. Сколько храбрых нойонов и батыров полегло в битвах с русами и при штурме русских городов! Бату-хану вспомнился его дядя Кюлькан, павший в сражении под Коломной, вспомнился ему и его шурин Хостоврул, убитый в сече с дружиной Евпатия Коловрата… За четыре месяца боев татары взяли штурмом около тридцати русских городов и только под Козельском войско Бату-хана застряло на целый месяц.

Бату-хан резким движением загнал саблю обратно в ножны и одернул на себе длинный шелковый халат, украшенный яркими узорами в китайском стиле. Он поднял голову в небольшой шапочке с загнутыми полями и нетерпеливо обратился к шаману:

— Что скажешь, Судуй? Как скоро я разрушу Кизель-Иске? Существует ли какая-нибудь угроза моему войску со стороны урусов?

Шаман прекратил свое бормотание и взглянул на Бату-хана красными подслеповатыми глазами.

— О джихангир, духи вещают мне, что большая опасность уже нависла над твоим войском! — озабоченно воскликнул Судуй. — Мечи урусов уже вынуты из ножен, скоро прольется кровь татарских воинов, прольется очень много крови! Вместе с урусами, повелитель, на твои становища надвигаются злые духи-мангусы…

— Что ты мелешь, старик! — Бату-хан вскочил на ноги. — Ты из ума выжил, что ли?! Самые сильные князья урусов мертвы, а их полки разбиты, о какой опасности ты тут плетешь! В Кизель-Иске урусов очень мало, а ихний князь еще ребенок. Твои предсказания лживы, старик!

В этот момент в юрту вбежал начальник кебтеулов, ночных дозорных.

— Тревога, джихангир! — выпалил военачальник, склонив голову в шлеме. — На лагерь Гуюк-хана напали урусы! Они вышли из леса, перебили часовых, разогнали лошадей и верблюдов. В лагере Гуюк-хана идет сеча. Гуюк-хан просит помощи!