Виктор Поротников - Утонуть в крови : вся трилогия о Батыевом нашествии

— А что же Василий? Он жив? — спросила Феодосия Игоревна, еще крепче вцепившись в одежду священника. — Почто ты в очи мне не смотришь, Сазыка?

— Василий пал в сече с татарами, княгиня, — дрогнувшим голосом произнес Созонт. — Это случилось еще две седьмицы тому назад, когда наши ратники выходили за стены на ночную вылазку. Тело Василия мы погребли рядом с прахом его отца под сводами Успенского храма.

— А Звенислава, что с ней? — побледнев, спросила Феодосия Игоревна.

— Дочь твоя тоже погибла, сражаясь с татарами на стене, — не глядя на княгиню, промолвил Созонт. — И племянница твоя Радослава тоже убита. Сражаясь рядом с нею, нашла свою погибель и Купава.

— Жив ли Гудимир? — Феодосия Игоревна взирала на священника глазами, полными слез.

— Убит, — коротко бросил Созонт. — Ныне Смерть гуляет по Козельску, государыня, ибо татары непрерывно на штурм лезут. Черные времена наступили. Как сказано в Священном Писании: всему свое время. Время разбрасывать камни и время собирать камни; время миру и время войне; время врачевать и время убивать; время жить и время умирать…

Закрыв лицо ладонями, Феодосия Игоревна, шатаясь, брела по обочине дороги, безудержные рыдания сотрясали ее плечи. Легкая накидка соскользнула с ее головы, упав на траву, но убитая горем княгиня даже не заметила этого.

Спутники княгини, спешившись, тоже приблизились к Созонту, чтобы расспросить его обо всем случившемся в Козельске за прошедший месяц. Однако Созонт сам стал засыпать их вопросами, желая узнать подробности сражения, случившегося недавно между татарами и князьями Ольговичами. Если служанка Лукиана ничего толком поведать не смогла, то конюх и чашник княгини смогли рассказать пытливому Созонту немало важного и интересного.

Неутомимый Созонт тут же сел на траву под молодым вязом, достал из сумки письменные принадлежности, раскрыл летопись на чистой странице и красивым ровным почерком сделал новую запись. Знакомый с поэтическими творениями древних римлян и греков, Созонт старался текст своей летописи выстраивать в форме созвучных стихотворных стоп, дабы козельский летописный свод разительно отличался от прочих русских летописей.

Эта новая запись Созонта как бы подводила итог всему написанному ранее в его труде. Созонт обращался к грядущим потомкам, выводя чернилами ровные строки:

Тумены ханов Бури и Кадана, подойдя к Козельску, усилили татарское войско. Именно им Бату-хан доверил последний решительный штурм Козельска. Битва продолжалась весь день. Даже ворвавшись в город, татары были вынуждены брать приступом каждый дом, каждый храм…

Вечернее солнце окрасило небо над дальним лесом пурпурными красками, зловещие красные отсветы легли на светлые воды Жиздры, берега которой утопали в свежей зелени.

Над опустошенным Козельском поднимался черный дым. Из поверженного города тянулись усталые колонны спешенных татарских воинов, направляясь в свои становища.

К Бату-хану, сидевшему на буланом длинногривом коне, подъехал Гуюк-хан верхом на саврасом горячем скакуне.

— Что скажешь? — нетерпеливо бросил Бату-хан, сузив свои раскосые рысьи глаза.

— Хвала Тэнгри! — выпалил Гуюк-хан, прижав ладонь к груди. — Победа, о владыка! Все урусы мертвы, мои нукеры перерезали даже младенцев. Кизель-Иске взят на щит!

По бледному безбородому лицу Бату-хана промелькнула тень угрюмого недовольства.

— Забудь это название, брат! — сердито сказал Бату-хан. — Кизель-Иске больше нет. Отныне я нарекаю этот град — Могу-Болгусун. (По-монгольски это означает «Злой город».)

«Да, это очень злой город! — подумал Гуюк-хан. — Нигде на Руси наши тумены не понесли столь тяжелые потери, как здесь!»

Стоял май 1238 года.

Разбитые поредевшие полки вступали в град Владимир через белокаменные Золотые ворота с надвратной Преображенской церковью, позолоченный купол которой с золотым крестом сиял в лучах полуденного солнца ослепительным блеском на фоне бледно-голубых холодных небес.

На исходе был январь 1238 года.

В ожесточенной двухдневной битве с татарами под Коломной владимиро-суздальская рать потеряла убитыми около пяти тысяч воинов, еще около двух тысяч ратников рассеялись по лесам и долам, отстав от стремительно отступающих основных сил. В сече под Коломной пал владимирский воевода Еремей Глебович.

Усталое войско растекалось по улицам и площадям Владимира, сея тревожные толки и пересуды о надвигающейся с юга неодолимой татарской орде. Уже лежало впусте разоренное Батыевыми полчищами Рязанское княжество. Страшный враг, разорив Коломну, осадил Москву. Оттуда татарам была прямая дорога по руслу замерзшей реки Клязьмы на Владимир.

С гневным блеском в глазах встречал своих сыновей Всеволода и Мстислава великий князь владимирский Георгий. Две седмицы тому назад сыновья Георгия уходили на Батыеву орду, похваляясь перед отцом, что передавят татар, как клопов. И вот оба «храбреца» вернулись во Владимир с остатками войска несолоно хлебавши. Не по силам им оказалось тягаться с Батыевыми военачальниками.

В княжеском белокаменном дворце немедленно был созван военный совет.

Покуда в главный тронный зал сходились воеводы, думные бояре и сановники из числа великокняжеской челяди, князь Георгий тем временем вел разговор с сыновьями с глазу на глаз. Беседа эта протекала в дворцовой библиотеке, где на полках вдоль стен лежали толстые книги в кожаных переплетах с медными и серебряными застежками. Книги покоились и на двух широких столах, установленных посреди комнаты под прямым углом друг к другу, и в трех больших сундуках, стоящих в ряд под двумя окнами с закругленным верхом, утонувшими в толще мощной каменной стены.

Князь Георгий нервно расхаживал вдоль столов и сундуков, топая яловыми сапогами по деревянному полу. Всеволод и Мстислав с понурым видом сидели на стульях, не смея поднять глаза на отца и комкая в руках свои парчовые шапки с меховой опушкой. Оба были облачены в длинные свитки из шерстяной ткани и плащи, подбитые волчьим мехом. Печного отопления в библиотеке не было, поэтому здесь было довольно прохладно.