Виктор Поротников - Утонуть в крови : вся трилогия о Батыевом нашествии

— Нешто я не разумею! — проворчал купец. — Зачем нехристям косоглазым понадобилось выспрашивать у меня про пути-дороги, ведущие ко Владимиру и Суздалю? Зачем им знать, сколько снегу у нас выпадает зимой и каковы наши реки в весеннее половодье? И глупец поймет, что мунгалы воевать с Русью намереваются. А князья русские небось и не ведают об этом!

Яков помолчал, затем продолжил:

— Я наплел, конечно, ханским советникам, будто у князей ростово-суздальских рати несметные, что князь Георгий до брани охоч, а брат его Ярослав и вовсе с мечом не расстается. Но мунгалов на испуг не возьмешь. Полководцы ихние птицы стреляные, и войска у них тьма-тьмущая! И войско-то сплошь конное. Видел я это войско на походе — силища несметная! Считать — не пересчитать!

— Откель же их столько набралось? — со страхом прошептал Моисей. — Неужто мунгалы без потерь всю Азию покорили? Неужто они гарнизонов в покоренных землях не оставили?

— Не оставляют татары гарнизонов там, где войной проходят. — Яков придвинулся к Моисею и понизил голос: — Там, где татары проходят, в живых никого не остается: ни старого, ни малого. Лишь пепел и развалины. В полон татары берут только умелых ремесленников и девиц красивых. Весь прочий люд вырезают до последнего человека. В становищах татарских пленников полным-полно, они скот пасут и помогают по хозяйству женам мунгалов. У сего народа жены и дети вместе с войском двигаются. Вот почему у татар так много повозок.

Тебя и меня пленили воины темника Дегая, который является нойоном хана Бури. Говоря по-нашему, Дегай — это боярин, а Бури — князь. А Бату-хан — это великий князь. Ведь он стоит над всеми татарскими ханами и нойонами. Уразумел?

Моисей кивнул и тут же спросил:

— Темник это кто?

— Военачальник над десятью тысячами воинов, — пояснил Яков. — Такой отряд по-татарски называется тумен. Однако в туменах у татар немало воинов из других племен, покоренных ими. Кого там токмо нет! Я о таких племенах и не слыхивал! Они хоть и узкоглазые тоже, но разговаривают не по-татарски и половецкого языка не разумеют.

Беседу Якова и Моисея прервал татарский воин, который принес им еду.

— Это что? — спросил Моисей, глядя на белые комочки, насыпанные горкой в деревянном корытце.

— Сушеный творог, — сказал Яков, видимо уже привыкший к такой пище в плену, так как он сразу же принялся набивать себе рот.

Проголодавшемуся Моисею кушанье мунгалов показалось очень вкусным, хотя и пресным. Насытившись, Моисей прилег отдохнуть и не заметил, как заснул.

Моисей проспал беспробудно остаток дня и всю ночь. Он, наверно, спал бы и дальше, если бы его не разбудил рыжеволосый толмач, поведавший ему, что на него желает посмотреть великий чингизид Бури.

— Ступай с Богом, младень, — напутствовал Яков Моисея. — Главное, не теряй головы. Да раболепствуй побольше, нехристи это любят!

Моисей выбрался из темной юрты и невольно зажмурился от яркого солнца и ослепительно-белого снега.

Сопровождаемый толмачом и тремя татарскими воинами, Моисей прошел через весь стан к огромной белой юрте, возле которой стояло на привязи два десятка оседланных разномастных лошадей. У входа в юрту стояло несколько мунгалов в железных панцирях и шлемах, с саблями и короткими копьями.

Рыжий толмач что-то долго объяснял начальнику стражи, широкоплечему татарину в блестящих доспехах, со шрамом через все лицо. Из-за шрама казалось, что узкие глаза начальника стражи расположены не на одном уровне и глядят как будто в разные стороны.

Слушая, что говорит ему толмач, татарин со шрамом свирепо зыркал на Моисея, хмуря густые черные брови. Наконец он повелел одному из своих воинов оповестить хана, что к нему привели пленника.

С замирающим сердцем Моисей прошел мимо татарской стражи и, нагнув голову в низком дверном проеме, следом за толмачом очутился в ханской юрте.

Внутреннее убранство ханской юрты ничем не отличалось от убранства юрты темника Дегая. Войлочное жилище хана было лишь гораздо просторнее, и кровля его была намного выше.

Моисей увидел на возвышении за очагом троих знатных мунгалов в цветастых шелковых халатах. Мунгалы сидели по-половецки, поджав ноги калачиком. Все трое были молоды, безусы и безбороды, их черные блестящие волосы были уложены в замысловатые прически с воткнутыми в них тонкими палочками из белого дерева. У одного, самого молодого, его длинные волосы были просто стянуты на макушке и пышным хвостом ниспадали ему на спину.

В руках знатные мунгалы держали круглые чаши без ножек, лениво потягивая из них какой-то напиток. Их неторопливая беседа сразу же прервалась, когда перед ними предстал Моисей.

Моисей низко поклонился знатным мунгалам. Он решил, что это сыновья хана Бури, а его самого в юрте нет.

Каково же было удивление Моисея, когда толмач сказал ему, что перед ним на белой кошме восседают: хан Бури, правнук Потрясателя Вселенной, хан Урянх-Кадан, внук Потрясателя Вселенной, и хан Кюлькан, самый младший из сыновей Потрясателя Вселенной. Им оказался юноша, волосы которого были стянуты бечевкой на макушке.

Хан Бури восседал посередке и выглядел важным и невозмутимым. Его широкое скуластое лицо с густыми, почти сросшимися на переносье бровями и круглыми щеками можно было бы назвать добродушным, если бы не его пристальный изучающий взгляд. Справа от Бури сидел Урянх-Кадан. Он был статен и крепок, на вид моложе Бури. У него было узкое лицо с сильно выступающей нижней челюстью.

Слева от Бури сидел Кюлькан. Черты его лица отличались правильностью, красивый тонкий нос придавал ему немалую толику благородства, как и красиво очерченные уста. Кюлькан был более светлокож по сравнению с двумя другими чингизидами, а его глаза имели не столь узкий разрез.

Бури первым заговорил с Моисеем.

— Ты русич? — спросил Бури у пленника.

— Нет, — ответил тот. — Я — иудей.

— Почему же ты служишь русскому князю?

— Так пожелал мой отец, — молвил на это Моисей. — Нужда вынудила мою семью перебраться из Волжской Булгарии на Русь.

— Вступай в наше войско, иудей, — сказал Урянх-Кадан. — Скоро мы повернем наших коней на Русь. Если ты будешь храбр, то сможешь обогатиться. Храбрецам у нас полагается немалая награда: лошади, золото, юные невольницы…

— Я готов вступить в ваше войско, — пробормотал Моисей, — но боюсь стать обузой. Я не умею так ловко ездить верхом, как это делают ваши воины.

Урянх-Кадан и Кюлькан заулыбались, когда рыжий толмач перевел им слова Моисея. Лишь Бури по-прежнему оставался невозмутим.

— Наши воины обучат тебя всему, что умеют сами, иудей, — промолвил Урянх-Кадан. — Если ты помимо храбрости проявишь смекалку, то сможешь стать военачальником. Наш повелитель Бату-хан жалует почестями всех, кто верно служит ему.