Лоуренс Норфолк - Пир Джона Сатурналла

На нем была толстая кожаная куртка, в плечевой суме сухо постукивали камни, на поясе висел короткий меч в ножнах. Он достал из сумы очередной камень, взвесил в ладони и швырнул. Ближайший к Джону солдат вскрикнул и схватился за колено.

— Будь ты проклят, — простонал он.

— Слишком поздно, — промолвила одинокая фигура. — Я уже давно проклят.

Говор был знакомый, но голос звучал странно — словно доносился из глубокого колодца.

— Ты на чьей стороне? — раздраженно прорычал один из драгунов, когда мужчина спрыгнул с откоса.

— Я? — переспросил тот. — Ни на чьей, я сам по себе.

Джон чувствовал, как кровь стекает по щеке и капает с подбородка. Видимо, пуля оцарапала кожу. Драгуны начали тихо переговариваться.

— Бросьте его на повозку, — откуда-то издалека донесся голос.

Но повозка исчезла. И солдат Джон тоже больше не видел. Он попытался встать, но страшная тяжесть навалилась на грудь. В ноздри ударил смрад сырого савана, и земля под ним словно затвердела… Внезапно над Джоном склонился метатель камней:

— Ты быстро бегаешь, дружище. Прямо как в старые времена.

Лишь тогда Джон узнал голос. Опущенные поля шляпы затеняли лицо, но секунду спустя мужчина снял свой головной убор.

Абель Старлинг почти не изменился с тех пор, как Джон видел его в последний раз на деревенском лугу. Только сейчас лунный свет придавал его чертам мертвенную бледность.

— Думал, меня унесла лихорадка?

Джон кивнул, не в силах вымолвить ни слова от изумления.

— Я сам пару раз думал, что помер. — Абель протянул ему руку. — Пойдем.

Они зашагали по полю.

— Лихорадка жгла пуще огня, — после паузы заговорил Абель. — И чем жарче я горел, тем выше улетал. Половина меня лежала на кровати внизу. А другая половина витала в вышине с ангелами. Разве что там нет никаких ангелов. Там вообще ничего нет. Когда я спустился обратно, ты и твоя мать уже покинули свою хижину. Кэсси сказала, вы убежали в лес Баклы. Марпот повел нас на поиски рая. Мы дошли по Равнинам до самого Зойленда. Но никакого рая там не оказалось…

Луна поднялась выше. Джон ощутил влагу на лице и вытер лоб рукавом. Однако ощущение не проходило. Должно быть, кровь из раны, подумал он. Он спотыкаясь шел рядом с Абелем, который неподвижно смотрел вдаль, землисто-бледный в выбеливающем свете луны.

— Там даже церкви не было, — вновь заговорил Абель, и Джону вспомнилась картинка в новостных листках Калибута. — Просто амбар. Марпот завел туда женщин и приказал раздеться догола.

— Только не Кэсси, — сказал Джон.

Абель ухмыльнулся:

— Ты ведь вздыхал по ней, правда?

— Да, — кивнул Джон. Теперь он мог признаться Абелю в чем угодно, все это не имело для него ни малейшего значения. — Я думал, что тоже ей нравлюсь.

— Вообразить только, — продолжал Абель. — Наша Кэсс могла бы быть замужем за поваром из усадьбы. Такая участь лучше той, что ей досталась.

— Откуда ты знаешь, что я повар?

— Ну ты же не солдат, верно?

Они шагали по окраинам полей, залитых лунным светом. Джон не понимал, кто они: пленный и захватчик или два беглеца, объединенные общим стремлением скрыться от преследователей. Каждые несколько минут Абель, казалось, надолго забывал о его присутствии. Но всякий раз, когда Джон собирался нарушить молчание, он снова заговаривал.

— Марпот выволок священника из усадебной церкви, — отрывисто произнес он.

— Ты был там?

— Увидел все, что нужно. Протянешь дьяволу палец — останешься должен Богу всю руку. Такого убеждения держится Марпот. Он возит с собой плаху на задке телеги. И расправился бы с вашим отцом Яппом, кабы не леди Люси. Она подняла страшный шум. Можешь себе представить.

Джон ухмыльнулся. Он прекрасно представлял.

Время от времени откуда-то издалека доносились едва различимые крики. Звук, похожий на скрип колес, то появлялся, то пропадал. Они обогнули маленькую рощицу, перебрались через перелаз и зашагали по полю.

— Абель, куда мы идем?

— Глянь-ка.

На другом краю поля стоял полуразрушенный колодец. Джон тупо уставился на него, чувствуя пульсирующую боль в голове. Должно быть, по кругу прошли, предположил он. Почему же ночь все не кончается?

— Как думаешь, попадешь в него отсюда? — спросил Абель, встряхивая суму с камнями. — Держи локоть повыше, помнишь? А под конец резко швыряй кистью. Вот так.

Пущенный Абелем камень стремительно пролетел по прямой и ударил в стенку колодца. Джон выбрал в суме голыш, показавшийся на удивление легким. Швырнул со всей силы, и колодец словно притянул к себе камень.

— Молодчина, — похвалил Абель. — Бросок что надо.

Опять тяжело застучала в висках кровь, но Джон больше не обращал на это внимания. Абель поддерживал его руку под нужным углом. Они снова находились в Бакленде. Все было как в старые добрые времена. Только никто из детей не болел. И факелы не окружали их хижину. И буйные языки пламени не озаряли ночь. Абель снял шляпу и нахлобучил на Джона.

— С тобой все обойдется, дружище, — заверил он. — Как обошлось в лесу Баклы, когда твоя матушка не проснулась. Или в усадьбе, когда сэр Уильям спустился в кухню. Здесь будет так же.

Теперь в голове Джона точно молоты грохотали. Откуда Абель знает, что произошло в лесу Баклы? Или в усадебной кухне? Он попытался облечь вопрос в слова, но усталость вдруг накатила черной волной. Он закрыл глаза и обнаружил, что открыть их уже не может. Теперь слишком поздно спрашивать Абеля. Слишком поздно спрашивать о чем бы то ни было. Он погружался все глубже, глубже. Он снова падал, падал… И наконец приземлился.

Земля, твердая, как доска, тряслась и кренилась под ним. В нос шибало мерзким смрадом. Тошнотворный запах сырого савана обволакивал со всех сторон. Джон открыл глаза.

На него таращился единственный глаз, свисавший на кровавой нити с лица, раскроенного от уха до подбородка. Другие трупы наваливались сверху, придавливая своей тяжестью. Он был погребен под нагромождением рук, ног, голов, изуродованных, разрубленных, рассеченных или пронзенных. Под кучей мертвых тел, погруженных на повозку. Повозка остановилась, и Джон отчаянно забился, пытаясь выбраться. Он посмотрел вверх, в просвет между окоченелыми конечностями. Там появилось чье-то лицо.

— Гляди-ка, живой.

Для большинства из тысяч солдат, вставших под знамена последней войны, решающим стало сражение при Нейзби. Ибо многие погибли там, разорванные на куски пушечными снарядами или разрубленные надвое саблями, чтобы никогда уже не восстать из мертвых, кроме как призраками, путеводствующими живых, или бестелесными душами после четвертой трубы Судного дня. Иных увезли с поля боя на тележках и повозках или унесли на руках товарищи. Кто-то уковылял сам, а кто-то спасся от окровавленной сабли на украденной лошади. Другие же шли маршем как победители.