Гэри Дженнингс - Ацтек

— Ну, если уж это не объявление войны, чтимый брат, — воскликнул вне себя от возмущения Куитлауак, — то я не знаю, чего ты еще собираешься ждать?

— Но мы ведь не получали от Кортеса военных даров или иных подобающих знаков, символизирующих начало войны, — возразил Мотекусома.

— Ты предлагаешь подождать, пока он разрядит одну из тех громовых пушек в твое ухо? — дерзко вопросил Куитлауак. — Неужели не понятно, что Кортес не имеет ни малейшего представления о наших правилах и обычаях? Возможно, белые люди, желая затеять войну, не направляют к противнику посольство с дарами, а просто заявляют притязания на его владения. Похоже, что именно так они и поступили. Так давайте же научим этого выскочку хорошим манерам. Хватит одарять его золотом, пора послать Кортесу военные дары, оружие и знамена. Надо спуститься к побережью и сбросить этого несносного хвастуна в море, откуда он и явился.

— Успокойся, брат, — сказал Мотекусома. — До сих пор этот человек не тронул в наших краях никого, кроме презренных тотонаков, так что от него больше шуму, чем вреда. Как я понимаю, Кортес может до бесконечности торчать на том берегу, распуская перья и принюхиваясь к тому, откуда дует ветер. Мы же не станем торопиться, а подождем, пока он перейдет от слов к делу. Может, все это не так уж страшно.

Его Священному Императорскому Католическому Величеству императору дону Карлосу, нашему королю и повелителю

Высокочтимому Государю и нашему Августейшему Покровителю из города Мехико, столицы Новой Испании, накануне праздника Преображения в год от Рождества Христова одна тысяча пятьсот тридцать первый, шлем мы наш нижайший поклон.

После получения Вашего Высочайшего указания о прекращении компилирования известной хроники, а также в связи с тем, что с учетом прилагаемых ниже страниц она наконец представляется нам вполне завершенной и даже сам ацтек заявляет, что ему нечего больше нам поведать, мы прилагаем к сему письму заключительную часть его рассказа.

Бо льшая часть того, что поведал индеец о Конкисте и ее последствиях, уже известна Вашему Величеству из отчетов, посылавшихся на протяжении всех этих лет генерал-капитаном Кортесом и другими офицерами, являвшимися непосредственными участниками событий. При этом, однако, в изложении нашего ацтека все произошедшее выглядит несколько иначе, нежели в устах упомянутого генерал-капитана, безудержно похвалявшегося тем, как он «один, с горсткой верных товарищей и без чьей-либо помощи» завоевал и покорил весь этот континент.

Вне всяких сомнений, теперь, когда вслед за нами и великий Государь может прочитать и оценить повествование полностью, становится очевидным, что оно представляет собой не совсем то, что, надо думать, Его Величество рассчитывал получить, повелевая нам производить все эти расспросы и записи. Едва ли также стоит повторять, что лично мы не испытали разочарования, ибо и не ждали от исповеди старого язычника ничего хорошего. Тем не менее, если результат трудов верного слуги смог оказаться хоть в какой-то степени полезным или интересным для нашего суверена (например, предоставил великому монарху возможность ознакомиться со множеством диковинных, странных и своеобразных обычаев индейцев), мы постараемся убедить себя в том, что наши терпение и снисходительность, равно как и тягостный каждодневный труд братьев-писцов, не были совсем уж напрасными и не пропали втуне. Мы надеемся, что Ваше Величество, подобно Царю Небесному, проявит милосердие и не возложит на нас вину за то, что содержание нескольких томов хроники оказалось столь тривиальным, но, напротив, оценит то усердие, с коим мы взялись за эту работу, равно как и стремление наше хоть как-то облагородить нечестивые измышления сего дерзкого ацтека, так что в целом отнесется к нам и к плодам трудов наших с благожелательным снисхождением.

Кроме того, прежде чем по предписанию монарха наши занятия с этим ацтеком будут завершены, нам хотелось бы узнать, не угодно ли Вашему Величеству, чтобы мы истребовали у него какие-либо дополнительные сведения либо же получили еще более пространные комментарии к его и без того уже обширным, занявшим не один том хроникам. В этом случае мы позаботимся о том, чтобы индеец пока оставался под рукой. Если же у Вас нет более вопросов к вышеупомянутому туземцу, то не соблаговолит ли Ваше Величество дать какие-либо указания относительно его дальнейшей судьбы или же предпочтет, чтобы мы предоставили таковую на усмотрение Всевышнего?

И да пребудет ныне, присно и во веки веков всеблагая милость Господня с Вашим Наиславнейшим Величеством, о чем неустанно молится Вашего Священного Императорского Католического Величества преданный слуга

Хуан де Сумаррага

(в чем и подписывается собственноручно)

Как я уже говорил вам, почтенные писцы, название нашего одиннадцатого месяца, Очпанитцили, означает «Метение Дороги». В тот год это название приобрело еще и дополнительный зловещий смысл, ибо именно тогда, ближе к концу одиннадцатого месяца, когда пошли на убыль сезонные дожди, Кортес, как и грозился, двинулся в глубь материка. Оставив на побережье лодочников и сформировав из части своих воинов гарнизон нового города Вилья-Рика-де-ла-Вера-Крус, сам белый вождь выступил в путь в сопровождении примерно четырехсот пятидесяти белых воинов и тысячи трехсот вооруженных и снаряженных для боя тотонаков. Еще тысяча тотонаков служили у Кортеса в качестве тамемиме — военных носильщиков, тащивших запасное оружие и доспехи, пушки, тяжелые боеприпасы, провиант и тому подобное. Среди этих носильщиков затесалось несколько «мышей» Мотекусомы, которые передавали результаты своих наблюдений другим соглядатаям, размещенным по всему пути следования, благодаря чему малейшие подробности моментально становились известны в Теночтитлане.

Согласно донесениям лазутчиков, Кортес неизменно держался во главе колонны. Облаченный в сверкающую металлическую броню, он двигался верхом на лошади, которую насмешливо и в то же время любовно называл Лошачихой. Другая особь женского пола, не менее дорогая сердцу испанского командира, моя старая знакомая Малинцин, гордо вышагивала рядом с его седлом впереди отряда. Кортес разрешил взять с собой спутниц лишь нескольким самым старшим командирам, но все испанцы, вплоть до простых солдат, рассчитывали, что обязательно захватят женщин по пути. Зато чужеземцы прихватили с собой всех до единой лошадей и собак. Правда, куимичиме сообщали, что в горах животные становятся неуклюжими и медлительными и управляться с ними очень трудно. К тому же там Тлалок продлил свой сезон дождей, причем ливни хлестали ледяные, сопровождавшиеся сильным ветром и слякотью. Путники продрогли и промокли насквозь, броня была для них тяжкой обузой, и вряд ли хоть кому-то из них это путешествие показалось приятным.