Виктор Поротников - 1612. Минин и Пожарский

Для Горбатова самым неприятным и непонятным в этом деле было то, что под этим договором подписался Василий Голицын, у которого имелось больше всего возможностей самому занять трон, когда будут закончены сборы нового Земского собрания. Горбатов симпатизировал Василию Голицыну, который был смелым человеком и способным полководцем.

Князь Пожарский был возмущен намерением бояр-блюстителей поставить самодержцем Руси польского королевича, отец которого осаждает Смоленск, ведя открытую войну с Московским государством.

— Как это понимать? Что двигало боярами, когда они заключали с Сигизмундом этот нелепый и предательский договор? — вопрошал Пожарский, обращаясь к Горбатову. — Неужели эти люди всерьез верят в то, что русский народ признает сына Сигизмунда своим истинным государем? Такую бессмыслицу не придумаешь и спьяну!

Горбатов признался Пожарскому, что и он сам пребывает в таком же расстройстве и возмущении от всех действий Семибоярщины.

— Я ведь опять прибыл к тебе, князь, чтобы попытаться вовлечь тебя в новый заговор, — сказал полковник с виноватым вздохом. — Я подумал, что ты, как честный человек, не станешь безвольно терпеть творящиеся в нашем отечестве безобразия.

— Против кого затевается заговор на сей раз? — поинтересовался Пожарский.

— Против бояр-блюстителей и всей продажной своры их прихлебателей, впустивших поляков в столицу, — ответил Горбатов со стальным блеском в глазах. — Мне ведомо, князь, что ты наперекор воле Семибоярщины отказался приводить к присяге Владиславу жителей Зарайска.

— Я еще разумом не тронулся, полковник, — мрачно обронил Пожарский. — Кучка бояр-изменников желает надеть на Русь польский хомут и надеется, что это сойдет им с рук. Не сойдет! Никогда русские не гнулись перед поляками. Никогда!

— Я ведь не от своего имени приехал звать тебя к оружию против бояр-изменников, князь, — помолчав, промолвил Горбатов. Сунув руку за отворот кафтана, он вынул из-за пазухи сложенный вчетверо плотный лист бумаги. — Вот, князь. Прочти.

Пожарский взял письмо и развернул его, придвинувшись к зажженной свече. Увидев на письме личную печать патриарха Гермогена, Пожарский слегка вздрогнул, его взволнованный взгляд метнулся к Горбатову. Тот молча и со значением покивал головой, выразительно выгнув крутую бровь. Мол, не зря же я гнал коня сюда из Москвы в метель и стужу!

В руках у Пожарского было письменное воззвание патриарха, заголовок которого гласил: «Ко всем честным русским людям, кои душой и сердцем радеют о своем Отечестве и не желают быть в рабстве у латинян, обращаюсь я — Гермоген, предстоятель и верховный пастырь Русской православной церкви!»

Далее Гермоген писал, что пришла пора всем и каждому браться за оружие, дабы изгнать из Москвы польское войско и бояр, подписавших предательский договор с Сигизмундом. Всякий русский человек, знатный и простолюдин, должен прочитать это воззвание и передать его другому такому же патриоту, как и он сам. Всех жителей сел и городов на Руси Гермоген своею властью патриарха освобождает от присяги Владиславу, сыну Сигизмунда.

«Из державцев земли Русской, — писал Гермоген, — бояре стали ее губителями, променяли свое государское прирождение на постыдное рабское служение врагу; совсем наши бояре-блюстители оглупели, а нас всех выдали латинянам. Мужайтесь и вооружайтесь, люди добрые, совет меж собою чините, как вернее врагов одолеть. Время подвига пришло! Польский королевич навязан нам силой, он несет разлад и гибель Руси, надо избрать себе царя свободно и от рода русского!»

После прочтения воззвания Гермогена князь Пожарский несколько мгновений сидел молча, с плотно сжатыми губами, в глубокой задумчивости. По его лицу было видно, что прочитанное не оставило его равнодушным.

— Почто патриарх указывает в своем послании, что он шлет это письмо русским людям из своего заточения? — обратился Пожарский к Горбатову, возвращая ему воззвание Гермогена.

— Поляки и их прихвостни-бояре не смогли заставить Гермогена подписать договор о передаче трона Владиславу, — ответил Горбатов, вновь пряча письмо за пазуху. — Так эти злыдни заперли патриарха на подворье Кирилло-Белозерского монастыря в Кремле. Низложить Гермогена с патриаршей кафедры может только Соборный суд из высших священников, у бояр-блюстителей на это нет полномочий. На время заточения Гермогена управление делами Церкви Дума передала архиепископу Арсению, который послушно выполняет все повеления бояр-блюстителей.

— Я готов выступить с оружием в руках против поляков и бояр-изменников, — твердо промолвил Пожарский, глядя в глаза Горбатову. — Но у меня мало войска. Тебе, полковник, нужно показать послание патриарха воеводам, земским старостам и мирским собраниям в других городах. Лишь собравшись в единую рать, такие, как ты и я, смогут взять верх над поляками и освободить Москву.

— Это я и собираюсь сделать, князь, — сказал Горбатов, не скрывая радости от того, что он не зря приехал в Зарайск. — Отсюда я поскачу в Рязань, а затем в Муром и Нижний Новгород. Бог даст, доберусь до Владимира и Суздаля. Я ведь обещал патриарху быть его вестником, покуда не соберется православная рать для избавления Руси от свалившихся на нее врагов и измен.

— Будь осторожен, Степан, — предостерег полковника Пожарский. — Бояре-блюстители тоже небось не сидят сложа руки, но рассылают повсюду своих верных людишек, которые мигом свернут тебе шею, если ты угодишь к ним в руки. Как тебе вообще удалось пробраться в заточение к Гермогену? — изумленно добавил Пожарский. — Как тебе удалось выбраться из Кремля с таким опасным письмом?

— Под моим началом была стрелецкая стража, приставленная к Гермогену, — хитро усмехнулся Горбатов. — Я мог свободно приходить к патриарху днем и ночью под видом проверки караулов. Гермоген — проницательный человек, поэтому он сразу распознал во мне друга и единомышленника. Гермоген попросил, чтобы я незаметно принес ему бумагу, перо и чернила. В моем присутствии Гермоген написал это воззвание, велев мне обнародовать его.

— Ты отважный человек, Степан, — с уважением в голосе произнес Пожарский. — Если Русь и одолеет все свалившиеся на нее невзгоды, то благодаря таким беззаветным смельчакам, как ты…

— И таким решительным и честным людям, как ты, князь, — в тон Пожарскому добавил Степан Горбатов. — Я ведь не зря первым делом поехал к тебе в Зарайск. Ты, князь, умеешь правду от кривды отличать, на интриги не размениваешься, к подлости не способен, тем паче к предательству. Долг и честь для тебя дороже власти и злата. Таких людей в наше время мало.

— Не думаю, полковник, что мало честных людей на Руси, — возразил Пожарский. — Коль поискать, то немало их сыщется по городам и весям. А незаметны они потому, что ходят не в парче и мехах и живут не в теремах высоких…