Виктор Поротников - Владимир Храбрый. Герой Куликовской битвы

Допив медовую сыту, Федор Воронец поставил опорожненный кубок на стол и утер ладонью свои пышные усы.

— Вот ты вполне годишься в великие князья! — продолжил боярин, заговорщически подмигнув Владимиру. — Ты силен и крепок, в ратном деле весьма опытен. Сколь битв с татарами ты прошел, княже, и ни разу разбит не был. Даже Тохтамышу от тебя досталось, конницу его дружина твоя посекла у Волока Ламского и под Звенигородом!

— Незачем Дмитрия раньше времени хоронить, боярин, — хмуро проговорил Владимир. — Джакомо дело свое знает, он поставит моего брата на ноги.

— Да не в этом дело, князь! — поморщился Федор Воронец. — Оклемается Дмитрий — и ладно. Я к тому веду, что тебе нужно как-то уговорить Дмитрия изменить завещание. Пусть Дмитрий поступает по нашему исконному обычаю. Пусть он объявит своим преемником тебя, а не своего старшего сына.

Владимир слегка вздрогнул: его самого одолевали те же мысли!

Он промолвил, не глядя на своего гостя:

— Вряд ли Дмитрий добровольно пойдет на это. Он же во всех делах своих берет пример со своего деда Ивана Калиты.

— Стало быть, надо силой склонить Дмитрия к этому, княже, — суровым непреклонным голосом произнес Федор Воронец. — Слава Богу, дружина у тебя сильная. Да и многие московские бояре за тобой пойдут. Решайся, князь! У тебя же прозвище Храбрый.

Федор Воронец ушел, наполнив сердце Владимира сильным волнением и тревогой, взбудоражив его мысли. И впрямь, доколе Владимиру в подручных ходить?

«Я истово служил и служу Дмитрию, как старшему брату, но коль приберет его Господь до срока, неужто мне и дальше в «младших» ходить, кланяясь своему племяннику! — размышлял Владимир, то прохаживаясь по светлице, то вновь садясь за стол. — Не бывать этому! Ведь и я прямой потомок Ивана Калиты! Вот оправится Дмитрий от недуга, я потолкую с ним об этом. И коль Дмитрий упрется на своем, тогда пусть нас рассудит меч!»

Оправиться от тяжкого недуга Дмитрию Донскому удалось только в начале марта. Великий князь сам вызвал к себе своего двоюродного брата, с которым он не виделся почти два месяца. Всякий раз, когда Владимир приходил в великокняжеский терем, чтобы справиться о самочувствии Дмитрия, его не пускали дальше сеней гридни и челядинцы. Таково было распоряжение великой княгини Евдокии Дмитриевны, которая не могла простить Владимиру его неприязненного отношения к своим братьям Симеону и Василию Кирдяпе. Симеон Дмитриевич, княжеский стол которого находился в Суздале, частенько наведывался в Москву. Постоянно нуждаясь в деньгах, он приспособился выпрашивать их у сестры, которая имела доступ в великокняжескую казну. Пронырливый Симеон повсюду рассылал своих подслушивателей и подглядывателей, благодаря которым он знал все слухи и кривотолки, какие гуляют по Москве. Симеона сильно тревожило болезненное состояние Дмитрия Ивановича, поскольку он знал от своих доносчиков, что кое-кто из московских бояр уже прочит на московский стол Владимира Андреевича в обход сыновей великого князя. Эти слухи были ведомы и Евдокии Дмитриевне.

Подходя к теремному покою, где ожидал его великий князь, Владимир столкнулся в широком переходе с Симеоном Дмитриевичем, который поспешно прошмыгнул мимо, нырнув в боковую дверь. По плутоватым глазам Симеона Владимир догадался, что тот только что наушничал перед великим князем.

Внешний вид Дмитрия поразил Владимира. Великий князь сильно располнел и обрюзг, стал неповоротлив, у него появились мешки под глазами и сиплая нездоровая одышка. В глазах у Дмитрия стал заметен какой-то лихорадочный блеск, а на лице появилась печать угрюмой недоверчивости.

Едва обнявшись с Владимиром, Дмитрий поспешил сесть в кресло с подлокотниками, словно ему было трудно стоять на ногах. На нем были белые суконные порты, заправленные в желтые сапоги из мягкой кожи, и несколько мешковатая льняная рубаха с круглым воротом и длинными рукавами.

— Говорят, ты уже на трон мой нацелился, брате, — с недоброй ухмылкой промолвил Дмитрий, указав Владимиру на стул. — Вон, ты уже и в багряницу нарядился, словно великий князь! Блистаешь золотым шитьем на платье, как ромейский василевс!

— Я только что с германскими послами встречался, брат, — сказал Владимир, слегка смущенный неприязненным тоном Дмитрия. — Потому и пришел к тебе в таком одеянии. Обычно я наряжаюсь попроще, ты же знаешь.

— Откель мне знать? — фыркнул Дмитрий, пожав плечами. — От тебя ни слуху ни духу! Покуда лежал я бревном на ложе, все спрашивал то у жены, то у лекарей: где же мой брат Владимир? Почто он не навещает меня? Неужто в делах с утра до ночи?.. А в ответ слышу: мол, высоко вознесся в мыслях Владимир-князь, бояр московских на свою сторону переманивает, уже вотчину Московскую между ними делит. Все ли поделил, братец? — Дмитрий с недобрым прищуром взглянул на Владимира. — Сыновьям моим и супруге моей что-нибудь оставил?

Владимир скользнул взглядом по одутловатому бледному лицу Дмитрия, по его нахмуренным глазам. Он сразу понял, откуда дует ветер, с чьих слов Дмитрий настроен сейчас так непримиримо к нему. Ему совсем не хотелось ссориться с Дмитрием или оправдываться перед ним в том, чего не было.

— Я, пожалуй, приду к тебе в другой раз, государь, — проговорил Владимир, поднявшись со своего места. — Прощай покуда!

— Нет, ты не уйдешь, пока не поведаешь мне о всех своих тайных кознях! — хрипло вскричал Дмитрий. — Ты думаешь, мне ничего не известно! Думаешь, что обвел меня вокруг пальца!

— Тем более, брат, — слегка усмехнулся Владимир, — зачем мне что-то тебе рассказывать, коль ты и так все знаешь. А вокруг пальца тебя пока обводят твоя супруга и твой шурин Симеон.

Владимир направился к двери, придерживая рукой нижний край своего длинного голубого плаща. Уже оказавшись за дверью, Владимир расслышал, как Дмитрий зло выкрикнул ему вслед:

— Я тебя выведу на чистую воду, злодей! Не видать тебе стола московского как своих ушей!

«Поживем — увидим, брат!» — подумал Владимир, шагая по гулкому теремному переходу к лестничному пролету, ведущему на нижний ярус великокняжеских хором.

Уже на другой день Владимир узнал, что Дмитрий лишил его Галицкого и Дмитровского уделов. В Галич и Дмитров выехали дружинники великого князя, чтобы изгнать оттуда наместников Владимира. Еще через два дня великокняжеский огнищанин известил Владимира о том, что его московский терем переходит во владение великого князя. Владимиру, его семье и его матери было велено как можно скорее покинуть Москву, взяв с собой лишь столько имущества, сколько может поместиться на трех возах.

Владимир вместе с семьей и матерью перебрался в Серпухов. Объятый мстительным гневом посадил свою дружину на коней и силой захватил городок Перемышль, а также несколько деревень на реке Протве, принадлежавшие великой княгине Евдокии. Не успокоившись на этом, Владимир прибрал к рукам также городок Лобынск на Оке и богатую Берендееву волость на реке Лопасне, входившие во владение Дмитрия Ивановича.