Виктор Карпенко - Ушкуйники против Золотой Орды. На острие меча

Ачихожия был рад безмерно приезду своего молодого друга.

— Надолго ли? — после объятий ханский посол задал самый главный вопрос, который его волновал.

— Погощу… но недолго: седмицу-две… Дел много. Лето коротко, а сделать надобно немало: надумал город ставить, земли обживать, — не без сожаления ответил Ярослав.

— Хочу тебя свести с сильными мира сего: эмиром, верховным кади [32] Кади — судья. , казначеем, ханским беклярибеком…

— А с ханом? — невольно вырвалось у Ярослава.

— Хан тебе не надобен… Да и нет его в столице. Хан Азиз теперь до поздней осени на летних пастбищах… Не любит он стольного города.

Еще раз обняв молодца, Ачихожия предложил:

— Тебе с дороги омыться надобно. Воду греют… Не противься: мойщицы умелы, свое дело знают, тело умастят. Позже за трапезой поговорим. О своих воинах не тревожься, о лодиях тоже. Я уже послал людей на пристань, они будут охранять твое имущество, а лодейщиков приведут сюда.

Ярослав давно уже натешился горячей водой, пахнущей цветами и имеющей розовый цвет, отлежал бока на подушках, налил пузо ромейским вином, а Ачихожии все не было. На его вопрос: где хозяин, слуги только недоуменно пожимали плечами. Лишь ближе к вечеру на крыше дома, где был разбит сад, появился ханский посол. Он был не один. Вместе с ним пришел высокий, черноволосый, с правильными чертами лица мужчина, по виду не более сорока лет. Ачихожия пояснил:

— Это князь Асан Адиб. Он из Каракорума, глаза и уши великого хана Чимтая. Асан Адиб — мой друг. Он согласился провести вечернюю трапезу с нами.

Когда возле пришедших князей поставили низенькие столики и заставили их яствами, Ачихожия продолжил:

— Асан Адиб только утром, так же как и ты, приехал в Сарай-Берке. Он принес плохую весть: великий хан Чимтай требует войско с северного улуса — сто тысяч воинов. У хана Азиза нет столько воинов, да и тех, что есть, он не может отдать — в Сарай-Берке тут же сядет хан Тохтамыш или хан Абдаллах.

— А с кем собрался воевать великий хан? — поинтересовался Ярослав.

— Это неважно. Если хан Азиз не выставит войско, то тем покажет свою слабость, и это может привести к междоусобице, — пояснил Ачихожия. — Великий хан Чимтай вправе сместить его и поставить другого. А того, другого, степь может и не принять… и тогда великий хан двинет свои тумены на Орду, на Булгарию, на Русь!

— И что же будет?

— Ничего…

— Как ничего? — изумился Ярослав.

— Ничего не будет: ни городов, ни пастбищ, ни людей. Хан Чимтай укрепляет свою власть. Он, так же как и Азиз, сидит на шатающемся столе. Только враг у него более жестокий, сильный и опасный — Тимур. О нем еще услышит степь. Услышит и содрогнется!

Выпив вина, Ачихожия спросил:

— Ты еще хочешь повидаться с ханом Азизом? Князь Асан Адиб поутру направляется в полевую ставку хана, и он согласен взять тебя с собой.

Но Ярослав, склонив голову и приложив руку к сердцу, ответил:

— Я благодарен князю за его великодушие, но после услышанного мне хочется поскорее оказаться на ошельской земле.

— Твое желание мне понятно и удерживать тебя не стану. Но встретиться с теми людьми, что наметил ранее, тебе необходимо. Почему? Завтра узнаешь. А ноне едим, пьем и говорим. Мой друг не был в северных землях. Расскажи ему о Новгороде, о народах, что живут за холодным морем, о воинах с черными крестами на плащах…

Только после посещения эмира, вручения ему множества подарков и долгого разговора, в котором Ярослав не принимал участия, а лишь наблюдал, как эмир цокал языком, кривился, покачивал головой… Позже Ачихожия пояснил цель встречи и удивил Ярослава в который раз своей прозорливостью.

— Ты — ордынский князь, но за тобой, кроме земли, ничего нет. Не так давно за провинность одному из родовых князей и его сыновьям отрубили головы, жен и дочерей продали… и род остался без князя. Его может принять другой род, более сильный и многочисленный, но они так и останутся чужаками, а значит, самая тяжелая работа ляжет на них, а пастбища будут выделяться самые бедные. Я убедил эмира отдать этот род тебе. Ты уведешь его в Ошел. Это сдержит как булгар, так и русских князей…

— Почему ты это делаешь для меня? — тряхнул кудрями Ярослав.

— Я не так бескорыстен, как ты думаешь, — усмехнулся Ачихожия. — Мои родовые боги наделили меня даром видеть через годы. Именно в видениях я узрел тебя и раскрыл твою судьбу. Я знаю, когда кругом будет все рушиться, и огонь пожрет плоть, а кровь будет литься рекой, только вокруг тебя будет царить мир и покой. Я буду знать, когда это начнется, и если для моих дочерей я к тому времени еще не найду мужей, ты примешь их в свою семью. Примешь не сестрами, женами! — закончил он жестко.

— Но ведь мой Бог велит иметь только одну жену, а кроме того, они иной веры, — попытался возразить Ярослав, но Ачихожия его остановил:

— Мои дочери примут твою веру, а когда они родят от тебя сыновей, то уйдут на родину предков — в Северный Китай. Больше об этом не говорим. Мой друг заждался твоего рассказа. Ты научился моему языку? — строго спросил Ачихожия.

— Еще не совсем хорошо, — замялся было Ярослав.

— Начинай. Я, коли что, помогу.

Ярослав не прожил в Сарай-Берке и недели, как началась замятня. Хан Азиз был задушен в шатре своей полевой ставки, а вместо него на ханский стол сел хан Урус, сын Чимтая.

Степь корчилась в кровавой круговерти, разделившей роды кочевников на противников и сторонников хана Уруса, а в Сарай-Берке стояла тишь и благодать. Все так же шумели многолюдные базары на торговых площадях, а на прогулочных — прогуливались ханские сановники, все так же днями и ночами длились пиры, даваемые то эмиром, то верховным кади, то одним из ордынских князей… Но Ярослав понимал, что это тишина кажущаяся: и здесь, в самом сердце Орды, тоже есть противники ставленника великого хана Чимтая. Чтобы не искушать Судьбу, так благосклонно взиравшую на Ярослава, Ачихожия решил: пора!

— Твои лодии, груженные моим товаром, выйдут завтра, а ты со своим родом пойдешь степью сегодня. Старшины рода уже ждут тебя во дворе. Род не богат, но выставляет полнокровных четыре сотни всадников.

— А сколько же всего в роду?

— Сотен семь-восемь. До сотни рабов-ремесленников и пастухов. У тебя табун лошадей, остался от прежнего князя, шатер, несколько возов добра — потом разберешься. Хорошо, что хан распорядился продать жен княжеских, а их у него было шесть. Что бы ты с ними делал?.. — рассмеялся Ачихожия. — Я знаю, у тебя жена. Так вот, те товары, что погружены в лодии — мой подарок тебе. Прими! А в одном из возов, его охраняют мои нукеры, серебро, посуда, каменья: это часть… как это на Руси говорят, приданого моих дочерей. Всем распоряжайся по своему усмотрению. И поторопись с крепостью. Я даю тебе двух мастеров-строителей-арабов. Ты их береги! Они в крепостях ведают поболе нас с тобой. А теперь простимся. Не то заждались твои сородичи. Да, — спохватился Ачихожия, — твою охрану я посадил на коней. Это тоже мой тебе подарок. И еще об одном хочу тебе поведать: нет хана Абдаллаха. Беклярибек Мамай заманил хана и его сановников в ловушку и убил. Это произошло у города Азак. Мамай не может провозгласить себя ханом, ибо вышел не из рода чингисидов, а потому поставил над собой малолетнего Махмуд-Булака, сам же правит всем. И ноне из-за соленого моря татары идут к Волге. На Сарай-Берке Мамай не пойдет, а вот на Русь может. Так что времени осесть на земле у тебя немного.