Элисон Уэйр - Леди Элизабет

Его искренность остудила гнев Элизабет.

— Успокойтесь, добрый человек, — утомленно проговорила она. — Я просто устала сидеть взаперти. Я молода, мне хочется выйти в свет, насладиться радостями жизни, а не торчать здесь под гнетом множества правил и ограничений. Хоть это вы можете понять? Или вы позабыли, каково это — быть полным сил и жажды жизни?

Сэр Генри никогда себя подобным образом не чувствовал и потому даже не нашелся что ответить.

— Прошу вас, проявите терпение, — взмолился он.

Терпение? Как можно терпеть, когда тебя несправедливо заключили в тюрьму?

Элизабет рассеянно смотрела в окно, мечтая, чтобы время текло быстрее и плен закончился. Хуже всего было то, что заточение в известном смысле подтверждало ее виновность — столь наглядно, как будто об этом кричали на каждой рыночной площади. Конечно, она понимала причины недоверчивости Марии, но в Англии существовали законы, предназначенные защищать невиновных. По крайней мере, так она полагала. Если бы она смогла хотя бы на пять минут — всего на пять — увидеться с Марией, выступить в свою защиту…

В сотый раз остро ощутив несправедливость случившегося с ней, Элизабет сняла кольцо и принялась вырезать кривые буквы острым краем бриллианта на толстом стекле окна.

«Меня во многом подозревают, но ничего не могут доказать, — начертала она и добавила: — Писала Элизабет, узница».

Сэр Генри нахмурился, когда увидел, но ничего не сказал.

Наступило лето, и с ним вернулась болезнь. Лицо и тело опухли, Элизабет бил озноб. Худшим же явилась черная депрессия, сковавшая саваном ее живой дух.

Сэр Генри не без сочувствия взирал на лежавшую в постели Элизабет.

— Пусть мне отворят жилы, — слабо выговорила она. — Нужно выпустить из моего тела дурные соки. Прошу вас, пошлите за королевскими врачами Оуэном и Уэнди. Они уже лечили меня, и я им доверяю.

— Я передам вашу просьбу совету, — ответил сэр Генри, в замешательстве глядя на Элизабет, на которой не было ничего, кроме ночной сорочки. Ему не терпелось уйти.

— Пока я лежу и страдаю? — простонала она, разгневанная тем, что бесчеловечные приказы тот ставил выше ее здоровья. Но у нее не было сил протестовать, да и сэр Генри уже сбежал.

Неделю спустя пришел неблагоприятный ответ совета, а вскоре после него явился местный доктор, вызванный сэром Генри.

— Я скорее умру, чем увижусь с ним! — заявила Элизабет, скрывая под маской гнева очевидную слабость. — Я не желаю подпускать к себе чужого человека. Похоже, придется отдаться воле Божьей!

С этими словами она молитвенно сложила руки на груди и осталась лежать, напоминая надгробное изваяние. В отчаянии Бедингфилд спешно направил совету очередное письмо из многих и многих. Когда прибыли доктор Уэнди и доктор Оуэн, Элизабет стало уже по-настоящему плохо.

— Ей нужно немедленно пустить кровь! — встревоженно объявили врачи.

Стоявший рядом сэр Генри отвел взгляд, когда Элизабет подтянула одеяло, обнажив перед врачом стройную ступню и лодыжку, но от него не ускользнуло победное выражение ее лица при виде королевских врачей — она поняла, что победила в этом раунде бесконечного поединка.

То была не единственная ее победа.

— Совет одобрил ваши неоднократные просьбы написать ее величеству, — процедил Бедингфилд в ходе своего обычного утреннего визита, ближе к концу месяца. — Вам принесут письменные принадлежности.

— Хорошо, — ответила Элизабет, уже почти выздоровевшая и полная решимости посетовать Марии на несправедливое обращение.

Едва перед ней появились бумага, перо и чернильница, по листу разлетелись полные страсти слова, во всех подробностях сообщавшие ее горе и давая выход гневу и разочарованию. Когда она закончила, сэру Генри хватило одного взгляда на письмо, чтобы швырнуть его на стол.

— Сударыня, это нельзя посылать! — возразил он. — Вы оскорбите королеву.

— Это меня оскорбляют, — вскричала Элизабет, — держа за изменницу без суда и приговора!

— И тем не менее посылать это как есть нельзя. Советую вам смягчить тон.

Он был неумолим, и ей ничего не оставалось, как только переписать письмо. Сэр Генри прочел его и одобрительно кивнул.

— Так намного лучше, — сказал он и ушел за печатью.

Едва он вышел, Элизабет быстро подменила послание первым вариантом, сложив его точно таким же образом. Вернувшись, сэр Генри, ни о чем не подозревая, запечатал его и забрал.

Бедингфилд стоял перед ней с трагическим выражением на лице.

— Ничего не понимаю, — печально сказал он. — Я получил выговор от совета за то, что позволил вам отослать королеве столь неуважительное и грубое письмо. Ничего не понимаю. Я же его читал…

— Да, сэр Генри, — мило улыбнулась Элизабет. — И я переписала его по вашему указанию.

— Будь это ваш первый вариант, — недоумевал он, — я бы понял. Но так или иначе, вам снова запрещено писать ее величеству.

— Мне очень жаль, — ответила Элизабет, но ее это уже не слишком заботило, поскольку она высказала Марии все, что хотела, облегчив себе этим душу. Возможно, Мария все-таки ощутила угрызения совести, что и вызвало ее гнев? — Полагаю, писать совету мне все еще можно?

— О нет, — поспешно возразил сэр Генри. — Они, скорее всего, имели в виду, что вам запрещено писать как королеве, так и совету.

— Там так и сказано? — спросила Элизабет, кивая на письмо в его руках.

Бедингфилд быстро проглядел письмо:

— Нет, там говорится только про королеву, хотя то же, конечно, относится и к совету.

— Это лишь ваше предположение! — вознегодовала Элизабет. — Вы не можете помешать мне обращаться к совету без прописанного запрета. Иначе я окажусь отрезана от всего мира — как распоследний заключенный Ньюгейта, [17] Долговая тюрьма в Лондоне. если не хуже!

— Прошу прощения, сударыня, но я должен придерживаться духа, а не буквы закона, — настаивал сэр Генри.

— Тогда выходит, что я проведу здесь всю жизнь без всякой надежды, полагаясь лишь на веру в мою правоту! — взорвалась Элизабет и разразилась безутешными рыданиями.

Не зная, как вести себя с ней в подобном состоянии, сэр Генри поспешно ретировался, предоставив Бланш Перри успокаивать госпожу.

— У меня для вас хорошие новости, сударыня, — смиренно доложил Бедингфилд четыре дня спустя. — Королева сама все прояснила. Вы можете писать совету когда пожелаете.

— Рада слышать. Я знала, что вы ошибаетесь, — ответила Элизабет.

Она надеялась, что бурные слезы пошли ей на пользу. Королева не сомневалась в ее невиновности, иначе она и дальше держала бы ее в Тауэре. Или Мария еще надеялась на появление каких-то новых улик? Если так, то можно остаться здесь навсегда… Нужно добиться оправдания любой ценой!