Аркадий Савеличев - Столыпин

Но ведь зависть!.. Поклеп… Как не завидовать таким праведникам?!. Жаловались односельчане на Григория начальству: мол, губит он деревню порчей девок, под каждый праздник на паперть, а то и в избы прямо на порог подбрасывают новорожденных младенцев. «И откуда они только берутся?» – лукаво сетовали односельчане.

У исправника и без того хлопот невпроворот – пьяницы, прелюбодейство, а теперь еще и переселенцы со всей России напирали. Дался ему какой-то Гришка! Старец, которому едва за сорок перевалило…

А тут на одном богомолье слухи навели на Григория купчиху Башмакову. Она только что похоронила мужа и при всем мужнином миллионном наследстве очень страдала душой… Как было не помолиться в тиши и уединении?

Святой старец помолился вместе с ней, наособь от прочих сестриц; молодо-зелено, а за душой ни гроша. Брысь, греховодницы! У купчихи душа была побогаче, и душой своей любвеобильной она сильно к старцу привязалась. Пора было, наскучившись за мужем, мир посмотреть и себя показать.

Сибирь долго не отпускала мысли Столыпина. Да и Кривошеина, который после этой поездки стал очень активно помогать ему. Слова словами, но совместными усилиями двух соратников была подготовлена обширная записка на имя Николая II. Обращая внимание государя на то, что в Сибири земельная реформа идет гораздо быстрее, чем в Центральной России, она способствовала окончанию Амурский железной дороги, с выходом к океану. Проиграв Японскую войну, Россия брала реванш экономический. Николай II качал головой над рассказами о возникшей на новых условиях артели в Старой Барде, да и в других местах было нечто подобное. Ссыльные не в Россию просились – просились в Сибирь. И не только потому, что там контроль был слабее; будущее открывалось перед всяким сильным и целеустремленным человеком. Случай с инженером Гаврилой не был единичным; Столыпин массово подписывал разрешения после отбытия ссылки остаться в Сибири. Это не укладывалось в головах окружавших трон, отживших уже свое царедворцев. Великий князь Николай Николаевич, главный виновник военной авантюры, даже попенял в присутствии государя:

– Уважаемый Петр Аркадьевич. Неужели вы полагаете, что немытые мужики сделают то, что не смогли сделать наши пушки? То есть закрепиться на восточных пределах империи?

– Именно так, ваше высочество, – кивнул Столыпин. – С окончанием Амурской дороги к океану хлынет такой поток людей и грузов, что их никакими пушками не остановить.

«Записка» по результатам сибирской поездки подводила итог:

«Сибирь растет сказочно… В несколько последних месяцев выросли большие поселки, чуть ли не города».

Он оперировал сухими цифрами и выкладками, а в разговорах с Кривошеиным признавался:

– Боюсь сантиментов. Цари сантиментов не понимают, ведь тогда пришлось бы говорить о сказочной стране, о Беловодье… Я, право, начинаю верить, что где-то, за Алтаем, что ли, лежит эта благословенная страна. Что наука, что Пржевальский, – даже он такой страны не смог отыскать! Ведь едут не только в силу нашей реформы – какое-то провидение ведет людей. Беловодье! Умом понимаю: миф. Сказка. Но если в нее верят миллионы людей?..

Беловодье Беловодьем, но еще до поездки в Сибирь в 1908 году был издан знаменитый Устав сельскохозяйственной кооперации. Там же сухим языком он узаконил кооперацию, которую Столыпин пытался наладить еще в Ковенской губернии. Сейчас у крестьян руки были развязаны. Как грибы вырастали кредитные товарищества, артели. Крестьянин воспринял эти новшества, ибо он стремился к самостоятельной жизни. Не отсюда ли и мечта о сказочном Беловодье?..

Столыпин никогда не думал, что ему придется заниматься еще и сибирским мужиком!

Какие-то роковые напластования. Князьям Рюриковичам, первейшим графам не так-то просто было попасть в покои царской семьи. А какая-то купчиха, хоть и миллионерша, Башмакова привозит Григория Распутина прямо к Иоанну Кронштадтскому, который был вхож во дворец. И этот прозорливый святитель, подпав под влияние сибирского мужика, познакомит его с ректором духовной академии отцом Феофаном, которого глубоко чтили великие князья Николай Николаевич и Петр Николаевич, а еще больше их жены: Анастасия (Стана) и Милица Николаевна. Так через отца Феофана и великих княгинь царица, а за ней и царь узнали вскоре про отца Григория через любимейшую фрейлину Анну Вырубову.

Вырубова и привезла Распутина в Царскосельский дворец. Разумеется, поздним вечером. Сцена была разыграна, как в лучшей мелодраме. Григория оставили в малой приемной, наказав прислуге привести его ровно к полуночи в салон ее величества.

Вырубова села поиграть с царицей в четыре руки «Лунную сонату» Бетховена, всегда умилявшую до слез Александру Федоровну. Время шло к полуночи. Рядом в полуосвещенную комнату тихо был введен отец Григорий; согласно уговору, он стоял неподвижно в дверях, вперив свой взор в царицу, сидевшую за роялем спиной к дверям.

Часы пробили полночь…

– Не чувствуешь ли, Сана, что происходит нечто особенное? – спросила Вырубова, медленно поворачивая голову в сторону отца Григория.

– Да, – ответила Александра Федоровна, невольно подражая движению головы своей подруги.

Ужас неожиданности!

Видение!

Царица забилась в истерике…

Григорий подошел ласково и начал гладить ее голову и плечи, приговаривая:

– Не бойся, милая, Христос с тобой…

Александра Федоровна пришла в себя и тут же, поняв, кто перед нею, вся в слезах, припала к груди нежданного гостя…

Отцу Феофану, через которого стали известны эти подробности, можно верить или не верить, но ведь с государем было то же самое. Доверенному иеромонаху Илиодору, который слал все мыслимые и немыслимые проклятия на Столыпина, отец Феофан умильно повествовал:

– Государь, государыня с наследником на руках, я и он сидели в столовой во дворце. Сидели и беседовали о политическом положении России. Старец Григорий вдруг как вскочит из-за стола, как стукнет кулаком по столу. И смотрит прямо на царя. Государь вздрогнул, я испугался, государыня вскочила, наследник заплакал, а старец и спрашивает государя: «Ну что? Где екнуло? Здеся али туто?» – при этом он указал пальцем себе на лоб, а потом на сердце. Государь ответил, указывая на сердце: «Здесь… забилось!» – «То-то же, – продолжал старец. – Коли что будешь делать для России, спрашивай не ума, а сердца. Сердце-то вернее ума…» Государь сказал: «Хорошо». А государыня, поцеловав его руку, поблагодарила: «Спасибо, учитель».