Аркадий Савеличев - Столыпин

…публика из Царского Села приезжала непростая. С полицейской мордой близко не сунешься, поэтому…

…когда на перрон выскочил господин в роскошной длинной шубе, в нем не сразу признали «старца». А он, как бес, кинулся к выходу, где его ждал автомобиль великого князя Петра Николаевича…

…филеры остановились в двух шагах от автомобиля, ибо…

…брать пустого «старца» в присутствии великого князя было нельзя…

Преследователи на автомобиле, припасенном для арестанта, проводили его до великокняжеского дворца и с горя напились. Ругай не ругай генерал Герасимов!

Да хоть и сам Столыпин!

Но тот был настроен решительно.

– Под мою ответственность, – сказал Герасимову. – Дворец окружите, берите хоть на ступеньках парадной лестницы!

Да, но во дворце был черный ход. И не один. Дворники шлялись. Разные полотеры. Прачки…

Как-то ушел «старец».

Анекдот, да и только!

Несколько недель был в осаде великокняжеский дворец. Пока престарелый барон Фредерикс по-свойски не шепнул Столыпину:

– При дворе дурное мнение, уважаемый Петр Аркадьевич…

Тот и сам знал: ничего хорошего это не сулит. Три недели люди Герасимова в зимнее время мерзли у дворца, пока Распутин не объявился за тысячу верст, в Сибири. В своем по-княжески отстроенном поместье. Обескураженный генерал Герасимов сказал:

– Хоть подавай в отставку!

– Мне первому… Плюньте, мой женераль. Может, это и к лучшему? Сам себя выслал, а?..

Они посидели, посмеялись над незадачей. Но ведь на плечах был не только Распутин – вся Россия…

Разве можно ее равнять с каким-то сибирским распутником?!

Столыпин с облегчением разорвал свое постановление о высылке Распутина.

Но он ошибся… Да и кто не ошибается, если спорит с царями?!

Распутин опять, по вызову фрейлины Вырубовой, оказался в Петербурге. Министр внутренних дел, он же и председатель Совета Министров, узнал об этом совершенно случайно… уже приватной вестью из Нижнего Новгорода! Распутин, еще «до службы» при царском дворе, часто обретался на Волге, по какой-то любви к бродяжничеству. Но тут случай был совершенно особый. Весной 1911 года у Николая II возникла мысль заменить министра иностранных дел Извольского другим своим приближенным Сазоновым. Вероятно, хотел испытать нового назначенца, и ему дали совершенно неслыханное поручение: съездить в Нижний и «проэкзаменовать тамошнего губернатора Хвостова на пост министра внутренних дел…» И это при живом-то министре Столыпине?! Сие решение еще бы куда ни шло: Россия оставалась все-таки монархией, на все царская воля. Но кто придался в «экзаменаторы» Сазонову?! Все тот же Распутин! Славная парочка получилась. И поговорить, и покутить сподручно на денежки тароватого нижегородского губернатора. Мы, мол, тебя сватать приехали – угощай, да кланяйся, да угощай… Но вот незадача: Хвостов, будучи неглупым человеком, в женихи не соглашался. Этак вежливо отказывался. Страшна царская милость: руками вполне благоденствующего губернатора отпихнуть в сторону Столыпина…

Да и Распутину губернатор Хвостов почему-то не понравился; видать, плохо угощал, жонку свою в постель не клал. Новоявленный ревизор, возвратясь в Петербург, в безграмотной писульке изрек:

«Хвостов шустер, но очень молод, пусть еще погодит».

Такой резолюции было вполне достаточно; тем более и передали-то царю ее через женские руки…

Впрочем, «годить» Хвостову оставалось совсем немного: до сентябрьских трагических дней, когда тот же «ревизор», сменив гнев на милость, вероятно, и предложил «шустряка» вместо убитого министра внутренних дел…

Но сейчас Столыпин, которого в глаза и за глаза называли «вторым самодержцем», не хотел терпеть еще и третьего правителя. Посты в России теперь раздавались по «писулькам» сибирского мужика. Новый совет министров, да и только!

Как можно было терпеть?!

Отставленный от дел министр Извольский отговаривал от очередной атаки на Николая – все равно, мол, он сам ничего не решает. Но тут царская коса находила на кремневый столыпинский камень. Безвольное упрямство Николая разбивалось об его несокрушимое упрямство.

– Нет, иду. Будь что будет! После расскажу. Заверни вечерком ко мне, на Елагин.

В папке под бронированным листом лежал обширный доклад, составленный на основании следственных материалов Святейшего синода, – уже и высший церковный суд не мог дольше терпеть богохульника. Казалось, при такой поддержке успех обеспечен.

Николай II догадался о цели внепланового визита.

– Опять о Распутине?.. – вышел он из-за стола, не приглашая сесть и сам не садясь.

– Да, ваше величество. Доклад составлен на основании следственных материалов Святейшего синода.

– Ужель и Синод в следователи подался?..

– Выходит, так, ваше величество. Вот доклад, – погремел он бронированной папкой, извлекая из нее объемистую сафьяновую папку.

Государь от кого-то прознал о сути железного звона.

– Не можете жить спокойно, Петр Аркадьевич? Везде крамола названивает?..

Утихомиривая дрожь правой руки, Столыпин молча положил сафьяновую папку на стол.

И отступив обратно, поклонился:

– Не смею дольше задерживать внимание, ваше величество. Надеюсь, вы ознакомитесь с новыми материалами?

– Да, да, конечно. – Николай заторопился отделаться от слишком пристального взгляда своего премьера. – Хотите, дам совет?

– Приму с удовольствием, ваше величество.

Николай смягчил упрямый тон, который всегда выдавал его нерешительность.

– А почему бы вам, Петр Аркадьевич, самому не побеседовать со святым старцем?..

– Со святым?.. Непременно последую вашему совету. Разрешите откланяться?

Николай никогда не любил стоя разговаривать с премьером. И ростом был ниже, столыпинской статью не выдавался. Ответный поклон он отдал торопливо и облегченно…

А Столыпин, возвратясь в свой служебный кабинет, тут же вызвал по телефону «старца». Присовокупив:

– По совету его величества.

Тот не замедлил явиться на автомобиле из царского гаража; пожалуй, уже сообщили о приказе государя.

Войдя в приплясе в кабинет, Распутин начал почти шаманить, поедая глазами премьера. Ну-ну, мол, чего тебе надо?..

Столыпин знал о его гипнотических приемах, знал и о том, что на многих они действуют…

Чтоб не дать возможность «старцу» рассесться в креслах, он вышел навстречу и насмешливо выдержал его нацеленный, действительно гипнотизирующий взгляд.

– Что, не получается, Григорий?

– Ничего, получится, Бог даст…

– …или черт?

– Не все ль едино?

– Не все. Пред Богом я склоняю голову, чертям указываю дорогу к порогу. Не старайтесь меня гипнотизировать. Не на того напали. И не пляшите перед министром внутренних дел! Я ведь могу приказать сейчас же надеть на вас наручники!