Нина Шнирман - Счастливая девочка растет

Всё шло хорошо — зрители смеялись, я радовалась, Ёлка, думаю, тоже. И вот должен прийти дворецкий — я так громко-громко захохотала, это у нас условный знак. Входит Анка с подносом, подходит к нам… и молчит. Я закрылась от зрителей тетрадкой и говорю очень тихо:

– «Ваше высочество! Подпишите, пожалуйста, указ!»

Анка молчит. После третьего раза я встала, аккуратно сделала несколько шагов в Маминых туфлях, встала спиной к зрителям и смотрю на Анку. Она вдруг говорит:

— Ваше высочество! — И молчит!

Я понимаю — больше ничего не скажет. Тогда беру с её подноса бумагу и говорю капризно учителю:

— Вот вы тут с какой-то арифметикой, а мне надо указ подписать! — Подхожу к столу, подписываю бумагу, кладу ей на поднос и говорю опять капризно: — Дворецкий, можете идти!

Анка вдруг радостно улыбается, кланяется мне и уходит.

Когда сцена кончилась, зрители очень хлопали! Бабушка с Мамой очень нас хвалили, а Папа вдруг говорит:

— Здорово ты, Мартышка, выкрутилась, когда Анка всё забыла!

Ёлка нахмурилась, у Анночки брови поехали под чёлку, а я говорю спокойно:

— Я не выкручивалась — у нас всё по сценарию! Просто, Папочка, ты забыл «Двенадцать месяцев».

Мамочка вечером нас очень похвалила, а я думала совсем о другом. Вот тебе кажется, что ты делаешь сюрприз, а он для кого-то совсем не сюрприз! Бабушка всё утро волновалась. Анка сомневалась — и получилось плохо. Ёлка сказала: «Я думаю, Анка не очень рвётся!» Нет, Ёлка ошибается, я вспоминаю, как Анночка с Яшей танцевала в лагере — весь лагерь обалдел! Нет, она очень рвётся! Но тогда почему она взяла и онемела на сюрпризе? Я запуталась и ничего не понимаю! Сюрприз — это совсем не просто развлечение.

Нет, сюрприз — это серьёзная вещь!

Всё! Сегодня я это сделаю! Во-первых, мне очень хочется, я уже давно подготовилась, и… надо же когда-то попробовать! После Мещанской уже ничего не страшно — там, я думаю, никакой милиции нет. А на Мещанской она есть, но тоже не страшно — милиционер всё время поворачивается и довольно долго стоит, ну, предположим, спиной. Если повернётся не вовремя, ничего, подожду следующий трамвай. Да и чего милиционера особенно бояться — ну свистнет!

Когда меня Мамочка перевела в третий класс в эту школу, на Безбожном, я сразу подумала: вот было бы здорово прокатиться сзади на трамвае, там всегда мальчишки катаются — на ходу виснут, на ходу спрыгивают, а милиционеры им свистят. Все про них говорят, что они хулиганы! Ну не знаю, какая мне разница, мы ведь друг другу не будем мешать, там много места — втроём спокойно можно проехаться!

В прошлом году я часто об этом вспоминала и думала: вот бы здорово так прокатиться! И всё — потом забывала. А в этом году я решила — обязательно прокачусь! И стала готовиться. Когда трамвай стоит около нашей школы на остановке, я подхожу к последнему вагону, смотрю, куда ноги ставить, где руками лучше держаться. Несколько раз подходила, проверяла. Один раз после уроков перешла Мещанскую, посмотрела, где следующая остановка. И вспомнила, как говорит Ёлка, «надо быть благоразумной». Значит — на ходу не прыгать и не спрыгивать. На остановке туда залезу, а на следующей сойду. Мешает портфель, но я просто немножко натяну его на кисть правой руки, так, чтобы кисть была свободна. В общем, всё у меня готово, всё я придумала — сегодня после уроков прокачусь!

Уроки кончились, и я стою на остановке. Уже один трамвай пропустила и всё из-за милиционера — трамвай подошёл, а он вдруг повернулся и прямо на меня смотрит! Я знаю, что он на меня не смотрит и ничего не знает про мою затею, да и вообще, девочки не катаются сзади на трамвае, хотя, правда, я не так уж много трамваев видела.

Подходит трамвай, я стою рядом с ним, там, где буду залезать. Трамвай звенит — сейчас поедет, а милиционер взял и отвернулся, вот молодец! И сзади на вагоне пусто — никто не едет. Я сразу залезла, прямо посередине, крепко за всё схватилась, удобно устроилась — и мы поехали! Ух как здорово, мы переезжаем Мещанскую! Я еду на трамвае сзади — ура! И вдруг меня что-то слева задело, я повернула голову — мальчишка, почти парень, оборванный, грязный, а глаза какие-то пустые. Я чувствую, что-то не так, надо держаться крепче. И только я ещё крепче сжала руки и даже быстро вжалась в трамвай, парень сильно ударил меня ногой в колено! Очень больно, но самое неприятное — очень страшно. Я понимаю, что он хочет меня столкнуть! Я знаю, что нельзя бояться, даже если очень страшно, и говорю про себя: «Держись крепко, всё будет хорошо!» Стало лучше, но болит нога и всё равно страшно! И вдруг меня кто-то задевает справа, я поворачиваю голову — второй мальчишка-парень, тоже прыгнул на ходу. Я так почему-то удивилась и смотрю на него с удивлением. Он ухмыльнулся. Мы уже переехали Мещанскую и дальше едем.

Они начинают о чём-то говорить, а я почему-то ничего не понимаю — но говорят они по-русски! И тут у меня в голове: нет, чёрт побери, вы меня не скинете, я так в трамвай вцеплюсь, что вы трамвай перевернёте, а меня не скинете!

И вдруг слышу: «… да пусть едет, чего тебе, жалко?» Это правый говорит левому. Ага, может, этот, левый, больше не будет пытаться? Мы едем, а у меня только одна мысль — скорей бы остановка!

Наконец остановка. Я, когда готовилась, представляла себе: остановка, я так лихо спрыгиваю, портфель правильно беру — и пошла, гордая и счастливая! А сейчас я с трудом сползаю — руки онемели, болит нога, и кажется, что я не смогу на ней идти. Трамвай звенит, уезжает, а я стою на путях и никуда не иду — у меня дрожат ноги, начали дрожать руки и сердце сильно бьёт в грудь! На меня кто-то смотрит, я плохо соображаю, но всё-таки понимаю, что надо уйти с трамвайных путей и идти домой.

Я схожу с трамвайных путей, болит нога, и почему-то болит грудь. Иду к Мещанской, мимо проезжает следующий трамвай, я смотрю, кто там висит. А там никто не висит! Выхожу на Мещанскую, перехожу на свою сторону, иду домой и думаю: не повезло, на мой трамвай сразу двое вскочили, а на этом никого не было. Теперь в следующий раз надо стоять на остановке минут пять и смотреть, нет ли этих мальчишек — их сразу видно! Если их нет, можно спокойно ехать!

«Можно спокойно ехать!» — как будто чей-то голос у меня в голове говорит. «Можно спокойно ехать!» — это Папин голос, и я сразу всё вспоминаю. Всё вспоминаю, как будто это было совсем недавно — ну неделю назад. А это было давно, в прошлом году.

Мы все сидим в столовой за столом — ужин, наверное. Я рассказываю про новую школу, про Мэри, про то, какая школа большая и красивая. И про трамвай рассказываю, что он мне очень нравится! Всё рассказала! А Папа вдруг, как иногда говорит Бабуся, «ни к селу ни к городу» начинает рассказывать, какие ужасные вещи происходят с людьми, то есть с мальчишками, которые ездят сзади на трамвае. Они часто падают, например, если трамвай резко затормозил или ускорился — мальчик падает, в лучшем случае себе что-то ломает или получает сотрясение мозга. А в худшем случае его переезжает трамвай, который едет следом. Папка любит такие вещи рассказывать! Потом он рассказывает про милицию: милиционеры этих мальчиков ловят, ведут их в милицию, а если у них нет родителей, куда-то их сдают. «А вот самое интересное», — я просто помню, как Папка это сказал, потому что «самое интересное» сюда совсем не подходит — ничего здесь интересного нет! Так вот «самое интересное» происходит с мальчиками, у которых есть родители! Этих родителей вызывают в милицию, а мальчик тем временем там сидит и ждёт! В милиции всё-всё записывают, мальчика «ставят на учёт»! А родителям на работу пишут бумагу: «Ваш работник такой-то такой-то имеет сына такого-то, такого-то возраста, который сегодня за хулиганство поставлен на учёт в милиции». И заканчивает Папа фразой: «Они-то думают, что можно спокойно ехать, а с ними случаются вот такие вещи!»