Юлия Голубева - Калигула. Тень величия

Речь Лепида была долгой, но все слушали его с интересом, ибо народу Рима он открыл Друзиллу совершенно с другой стороны. Но лишь близкие понимали, что Эмилий идеализировал ее в своем неутешном горе. И совершенно искренне в это поверил.

Клавдий и сам от всего сердца скорбел об утрате еще одного ребенка своего драгоценного брата. Хоть Друзилла не походила ни на отца, великодушного и доброго, ни на мать, гордую и справедливую, все же она была потомком знатных семейств, которые так много сделали для славы и процветания Рима.

Ирод Агриппа совсем не появлялся в его доме. Клавдий виделся с ним на похоронах, они вместе с Макроном подошли его приветствовать и сразу же удалились, не дослушав прощальную речь. Встретиться в другом месте из-за траура совершенно не представлялось возможным, все званые обеды были отменены, общественные бани, цирки и театры закрыты. А сам Ирод не давал о себе знать. Клавдия это поначалу беспокоило, он чувствовал, что хитрый иудей затевает очередную интригу, но никак не мог понять, откуда повеял запах денег. Больших денег. На мелочи Ирод никогда не разменивался. А затем он успокоился — если Агриппа не намерен втягивать его в свои нечистые дела, то можно спокойно спать, не ожидая, что посреди ночи постучат в дверь.

Ливилла с мужем и Агриппина с сыном уехали в загородный дом на Аппиевой дороге.

Скука и бездействие изматывали всех, даже громкий смех был запрещен, ибо считался нарушением благочестия. Уже прокатилась по Риму волна арестов, вигилы волокли в тюрьму за малейшее невыполнение предписанного траура. Был схвачен и казнен продававший теплую воду кабатчик, родители детей, расшумевшихся при игре в тихом дворике инсулы, были брошены в Мамертинум, а бродяге, что громко закричал от боли, когда пес богатого всадника вцепился ему в ногу, вигилы без суда и следствия на месте перерезали горло.

Беспокоила и судьба уехавшего императора. Калигула точно в воду канул, ни одного известия о себе ни родным, ни сенату.

Лишь Мессалину и Феликса не коснулись зловещие изменения в жизни Рима. Мессалина ничего не страшилась и от души смеялась над трусливым Феликсом. Их родители уехали в загородное имение, а дети, несмотря на уговоры, предпочли остаться, чтобы без помех заниматься любовью. Ее ненасытность уже утомляла Феликса, ему с трудом удавалось не разочаровывать девушку. А Мессалине хотелось все новых и новых безумств, она мечтала о невиданных наслаждениях, без конца фантазировала и начала уже подумывать о том, чтобы открыть собственный лупанар. Феликс потакал ей во всем, даже пообещал, что, едва окончится траур, купить дом на Субуре на подставное лицо, и тогда у них появится новый источник дохода и удовольствия.

Никто не подозревал, что скоро Рим потрясет новая череда заговоров и смертей.

Палатинский дворец опустел, здесь остался лишь Эмилий Лепид. Он горевал об утрате любимой в безмолвии коридоров и кубикул, где лишь гулкое эхо плеск золотых рыбок в фонтане перистиля сопровождали его шаги во время одиноких прогулок. Лившие без остановки летние дожди преградили доступ в дивный сад, даже певчие птицы умолкли, спрятавшись в листве, и лишь мокрые понурые павлины пронзительно вскрикивали в тишине.

Шли дни, падали бесчисленные капли в водяной клепсидре, отсчитывая часы, проведенные в печали и раздумьях. Эмилий понемногу начал смиряться с тем, что Друзиллы больше нет рядом, ее образ постепенно меркнул и истончался, так бывает смотришь на кусочек льда под лучами солнца. Он вначале сверкает, как алмаз, затем затуманивается и начинает истекать влагой, а после пропадает совсем, оставляя мокрую лужицу, которое тоже исчезает постепенно.

Время — лучший лекарь, а тишина и одиночество — отличные ему помощники. Вскоре Ганимед уже не предавался грустным воспоминаниям, а размышлял о будущем. Еще недавно он был зятем императора, благоволившего и даже давшего право занять должность консула на пять лет раньше ценза; нельзя останавливаться на достигнутом, а важные сведения, что рассказала Друзилла, можно со временем обратить в свою пользу. Но ее смерть поколебала его устремления. Кто он теперь для Калигулы? Надежды улетучивались как сон в летнюю ночь.

Лепид так долго носил маску, что теперь боялся, что его по-прежнему продолжают видеть с ней на лице. Подобно актеру из грубой ателланы, что веселит простой люд, так и он смешил своим эксцентричным поведением знакомых. Ему было нужно, чтобы до поры до времени никто не принимал его всерьез, пока он пробирался к своей заветной цели.

Кем он был до женитьбы на сестре императора? Да, по крови и происхождению он равен гордым потомкам Германикам, ведь в его жилах течет кровь самого Августа, он рожден его внучкой Юлией Младшей, что подобно матери отправилась в ссылку за разврат. Но первый удар, разрушивший благополучие семьи, нанес его отец, затеявший заговор против божественного Августа. После позорного провала он был отправлен в ссылку, а спустя два года за ним последовала и мать Эмилия, когда она в тоске по любимому мужу, назло деду, решила позабыть про стыд и благочестие.

Усыновленный дядей, Марк Эмилий вырос, не зная нужды, но его приемный отец, уважаемый сенатор, консул, тоже стремился идти наперекор сильным мира сего. Популярности в семье Агриппины и ее сторонников ему не прибавило то обстоятельство, что он защищал Гнея Пизона, предполагаемого отравителя Германика, который, как подозревали, действовал по наущению Тиберия.

Затем у него случился конфликт со всемогущим Сеяном, из которого Эмилию удалось выйти сухим из воды, пожертвовав его дяде Блезу управление Африкой. Туча пронеслась над головой, так и не разразившись дождем. Сеян счел себя удовлетворенным. Но сенатор продолжал действовать наперекор тайным и явным желаниям Тиберия, стараясь уменьшить растущее количество дел об оскорблении величия. Его возражения против смертного приговора Клуторию Приску и замена на изгнание вызвали бурю сенаторского негодования. Уважение шло на спад среди напуганных заседателей курии. Во время суда над Созией Галлой, близкой подругой Агриппины, он добился того, что дети ее получили не четверть, а половину имущества осужденной. Отчим торжествовал победу и готовился к новой защите осужденных, как он справедливо полагал, по злобным наветам.

Но последовавшее затем назначение на должность проконсула Азии показало, что в Риме его присутствие нежелательно. Лепид постарался выслужиться перед своим императором, построив в Смирне храм Тиберия. После свержения Сеяна он вернулся в Рим, но вскоре умер от неизвестной болезни, которую привез с собой из дальних краев.

Марк Эмилий опять осиротел. Гонения на семью Германика, гибель братьев Калигулы и самой Агриппины заставили придерживаться роли безобидного дурака, которого не интересует ничего, кроме развлечений, изысканных украшений и новомодных веяний. На него и смотрели как на человека, над которым всегда можно посмеяться, и потому приглашали на обеды, в общественные бани, на состязания молодежи. Постепенно в компании Калигулы он стал незаменимым человеком и особенно сблизился с Виницием и Кассием Лонгиным, мужьями сестер будущего цезаря. Он едва поверил своей удаче, когда Друзилла возжелала сделать его своим любовником в стремлении уязвить Лонгина. Однако ветреная красавица оттолкнула его, едва ее бывший муж ступил за ворота Рима.