Валерий Замыслов - Ярослав Мудрый. Историческая дилогия

— Сей печник Базыка выкладывал у меня печь и таем снес серебряную чашу из моего поставца.

— Навет! Никакой чаши не брал! — закричал печник.

— Сыск был? — вопросили зеваки.

— Доподлинно.

— И видоки [251]имеются?

— Всё, как и положено. Обычаи ведаю, — степенно отвечал соцкий. — Вот вам и видоки.

Из толпы выдвинулись четверо дворовых, пояснили:

— Днем чаша на поставце стояла. Не единожды в покои заходили, где Базыка печь лепил, а вечор, как печник ушел, чашу как ветром сдуло.

— Крест целовали?

— И перед государем [252]нашим, и перед уличанами, кои по старине были созваны. Уличане вынесли решение — учинить суд на мосту.

— Праведный суд, — одобрительно загалдели новгородцы.

Базыка упал на колени.

— Не праведный, честные новгородцы! Оболгали меня видоки, сами чашу снесли. Я ж, отродясь, ничего чужого не брал. Навет!

— Суд покажет. Кидай в реку, ребятушки! — повелел соцкий.

Базыка кричал, что плавать не умеет, супротивился, но дюжие молодцы перекинули его через мост. Течение же реки под мостом резвое, глубина в добрые пять-шесть сажень, да и закрутней [253]тьма.

Новгородцы кинулись к ограждению моста. Как-то свершится суд? Коль Базыка утонет — он виноват, а коль выплывет, то чаши не похищал.

Грузный печник не выплыл. Не праведный оказался человек. Сыск и суд учинены по древнему обычаю.

О случае на Великом мосту стало известно Ярославу.

Сколь же беззакония творится на Руси! — посетовал князь. — Печник не умел плавать, а его в воду. Сколь безвинных людей калечат и убивают! Давно пора составить Свод законов, кой бы оградил честных людей от дремучих обычаев и несправедливых судей.

До времен Ярослава каждый своим судом расправлялся с обидчиком. В спорных делах начальные люди судили по обычаям, исстари заведенным. Много зла и неправды жило от этого в народе.

«Без твердых законов никогда не будет суда праведного. Надо написать, как наказывать за убийство, за увечье, за побои, за воровство; как делить наследство, кому именно и за что мстить дозволяется».

Уже не в первый раз раздумывал Ярослав о написании «Судебника» или «Устава». Еще на Ростовском княжестве о том помышлял. Сейчас такой свод законов нужен, как воздух, и не только для русских людей, но для чужестранцев, особенно варягов, столь разнузданно ведущих себя в русских землях.

Новгородцы простили его, Ярослава, но норманны не останутся в городе смиренными овечками, и надо пресечь их малейшие притязания на бесчинство. В этом деле огромную роль может сыграть «Устав». Ни один чужеземец не посмеет больше помыкать русским человеком! И первыми сие почувствуют новгородцы. Изведав, что Законы защищают их жизнь, честь и имущество, они обретут подлинное достоинство и уверенность от посягательств всякого рода беззаконных сысков, а тем более иноземных наемников. Вот тогда можно с уверенностью сказать, что новгородцы смело пойдут за своим правителем против любого недруга. И такие законы нужны не только для одного города, а для всей Руси. Правдивые законы…

Может, и назвать их «Русской Правдой»? Кажись, емкое, доброе название. Но хватит ли умения составить всё это на бумаге? Ведь за сие никто еще на Руси не брался. За исполинское дело берешься, Ярослав!.. Но допрежь надо посовещаться с здравыми, вдумчивыми людьми, да со всем тщанием разобрать разрозненные и разночтивые древние уставы, кои уже давно изжили себя и взывают к новинам.

Через пять дней, после долгих советов и раздумий, Ярослав взялся за «Русскую Правду», за первый Свод Законов на Руси.

На четырнадцатый день князь внес некоторые поправки, а на следующий — глашатаи огласили «Русскую Правду» [254]новгородцам.

Горожане чутко выслушали и заявили:

— «Правда» Ярослава — истинная правда!

Эймунд скрипел зубами.

Отныне варяги и колбяги поставлены законом Ярослава в неполноправное положение. Теперь новгородца даже толкнуть нельзя. А толкнешь, будешь сурово наказан: новгородцу достаточно одной клятвы. Умен же этот князь.

Святополк завладел в Киеве огромной властью. Идти на него с малой дружиной — быть битому. Теперь же Ярослав без труда может опереться на более надежное войско. Новгородцы после такой «Правды» выставят на Святополка тысячи людей. Пойдут и варяги. Но о грабежах и лишней добыче придется забыть. Чертов Ярослав!

Летописец воскликнет: «Скоро нашелся мститель. Ярослав, сильнейший из князей удельных, восстал на изверга!».

Никогда еще так основательно не приходилось Ярославу готовиться к битве со Святополком. Лазутчики донесли: киевский князь призвал в свое войско печенегов, тем самым, удвоив рать.

— Ничем не брезгует, ирод, — с омерзением высказал Могута.

— Такого подлого князя Русь еще не ведала, — вторил Могуте боярин Озарка.

— Ничего, други. Будет и у нас мощное войско. На призыв новгородцев отозвались пригороды наши — Псков и Ладога. Да и немалая часть бывшей отцовской дружины по Днепру к нам плывет.

— И кто ж в челе? — спросил Озарка.

— Воевода Вышата.

— Добрый муж, — кивнул Могута. — Не захотел-таки братоубийце служить. Слава об этом воине многим ведома… Войско крепкое сбирается. Но сколь корму понадобится.

— Все меры примем, други.

В лесах забивали туров и вепрей, вялили, коптили и пополняли мясные припасы. С Ильменя и Ладоги везли лосося и осетрину; сушили хлеб на сухари, выпекали лепешки, бортники доставляли мед в липовых кадушках…

Готовились к сече и воины: вырубали сухие клинышки и подбивали ими насадку боевых топоров; звенели точильные круги, на коих ратники острили мечи, ножи и копья, примеряли и дотошно осматривали кольчуги, подбирали под свой рост щиты…

Откликнулись и крестьяне — огнищане. Ныне не до обыденных дел. Нагрянет Святополк с печенегами — всех посельников поубивает и избы сожжет. А посему мужики готовили луки, шили из кожи колчаны, в кузнях «обували» стрелы железными наконечниками, точили топоры, ножи и рогатины, набивали рогожные кули съестными припасами.

Пришел и Вышата с дружиной. После продолжительной и невеселой беседы с воеводой, Ярослав вновь надолго ушел в думы:

«Решения отца были зачастую непредсказуемы. То, что он приказал убить Березиню и Святослава — не принесло урона державе, а вот то, что предуготовил на трон Бориса — сделал грубейшую оплошку. Младший брат чересчур кроткий и слабодушный, нельзя было такому князю Русь вверять. И двух дней не прошло после кончины Владимира, как Святополк ополчился на брата. Как же об этом не подумал отец?».

Резанула другая мысль:

«А ты бы пошел войной на брата, Ярослав? Честно скажи… Честно. Не стал бы посадником Бориса в Новгороде. Не стал! И что тогда? Влез в междоусобицу?.. Пожалуй, нет. Огласил бы себя самостоятельным князем от Киева».