Валерий Замыслов - Ярослав Мудрый. Историческая дилогия

— Да мы все как один на защиту встанем. Располагай на ростовцев, князь. Подмогнем! Народ у нас стойкий и крепкий, не будет считаться: кто христианин, а кто язычник.

— Бывало, считались.

— Забудь, князь. Мы тогда с одним князьком жили, а вдруг какой-то чужак навалился. Ныне мы тебя распознали, все вкупе с тобой на стены поднимемся.

— Спасибо, друже. Но сей выход на стены временный. В других городах давно уже избрана постоянная «тысяча».

— Поясни, князь.

— Горожане на своем вече выбирают наиболее крепких людей, способных твердо держать меч в руках. Городской полк, кой называют тысячей. В челе его — выборный тысяцкий, а он уже подбирает сотских, а те — десятских. Вот я и мыслю: не пора ли и Ростову заиметь постоянную тысячу? Выборные начальники составят военное управление города и станут называться «старцами градскими». Не по возрасту, конечно, а по уму. Сии старцы, вкупе со старшими дружинниками, войдут в Думу княжескую, дабы толковые советы давать. Что скажешь, Будан Семеныч?

Коваль раздумчиво поскреб перстами бороду. Такое дело с бухты-барахты не решишь. Ростовцы — народ обстоятельный и степенный, — десятки раз головой пораскинут, дабы отважиться на какое-то серьезное дело.

— Чего призадумался, друже?

— Надо с мастеровым людом потолковать и всеми почитаемыми ростовцами. Коль согласны будут на «тысячу», тогда можно и вече скликать. А допрежь всего, надо до деда Овсея дойти. Без него вече — не вече.

— Дойди, Будан Семеныч… Правда, я мог бы и сам с ним поговорить.

— А вот того не посоветую, князь. То дело всенародное. Мастеровой с мастеровым скорее договорятся.

— Будь, по-твоему, Будан Семеныч. Зело надеюсь на тебя.

Конец сентября-листопада на редкость оказался теплым. В последние дни прошли легкие грибные дожди и девушка, захватив пестерь, пошла в березовую рощу, что раскинулась позади села, неподалеку от Вексы, и за коей уже простирались дремучие леса. Она непременно знала, что отыщет не только подберезовики, но и белые грибы, кои так любят ее тятенька с маменькой. Для них похлебка с белыми грибами — излюбленная еда.

Пестерь быстро наполнялся. Березиня поцеловала всё еще зеленые листочки кланяющейся ей веточки дерева. Она очень любила эти милые, стройные березы, и была счастлива пробыть среди них бесконечно.

Отец, ведая об ее истовой привязанности к роще, упредил:

— Ты уж там не задоль, дочка. Вернись к полудню.

— Вернусь, тятенька.

Отец в это время сидел на лавке и придирчиво разглядывал домового. То — третий его «дедушка». Два первых не пришлись ему по сердцу, а вот последний, кажется, угодил. Дедушка получился с властным лицом, седой, низкого роста старикашка с длинной бородой, в красной рубашке, опоясанной синим кушаком. Личико сморщенное, волосы на голове желтовато-серые и всклокоченные, застилающие почти всё лицо.

Тятенька поведал, что таким и должен быть настоящий домовой. Голос у него будет глухой и суровый. Он любитель ворчать и браниться. Все тело дедушки покрыто густой шерстью и мягким пушком. У него даже подошвы и ладони в волосах; без волос только лицо около глаз и носа.

Тятенька сказывал, что попы называют хранителя дома и рода, в коего переселяется душа предка, «проклятым бесом». Совсем непочтительно обозвали. Дедушка никакого касательства к бесам не имеет. Он добрый, свой усопший пращур, потому его и называют «дед» и «дедушка». Домовой — никакой не бес, а хранитель и устроитель семейного очага. Более того, он не позволяет злым существам, бесам, появляться в доме. Он оберегает скотину, холит и чистит ее по ночам, поит ее водой, дает ей корм, заплетает лошадям гривы, надзирает за курами, смотрит, чтобы были в порядке огороды, амбары, овины.

В каждом доме должен быть свой домовой. Чужой, как говорит тятенька, всегда злой, он неизменно старается делать человеку пакости. Против чужого домового тятенька с маменькой произносят заклинание, чтоб защитить свой очаг…

Березиня прижалась к дереву и вдруг вспомнила маменьку, когда они еще жили в далекой Оленевке. Как-то они уселись в лесу под березой и Устинья, поглядев на маленькую белокурую дочурку, молвила.

— А ведь не зря тебя, Светляна, в народе прозвали Березиней. Вот ты прислонила головку к белой березе и вовсе слилась с ней. Чует сердце, так тебя Березиней и будут кликать.

— Вот и хорошо, маменька.

— Хорошо, дочка. Не зря же в народе так березу почитают.

Девочка уже ведала, что каждую весну жители Оленевки, женщины и девушки, приносили к березам жертвы: пироги, каши, яичницы, а затем начинали водить хороводы.

Ведала Березиня, что березовые рощи могут облюбовать и русалки. Они весной вылезают из воды на берег, несутся к деревьям и начинают раскачиваться на ветвях, расчесывая свои длинные зеленые волосы. Они смеются, поют песни и завлекают прохожих, дабы защекотать их до смерти.

Русалки — дочери Водяного. Березиня пугается его. Водяной — косматый, с бородой по колено, злой, проказливый и мстительный, живет на дне рек и озер. Там у него роскошный дворец. Купающихся людей, особенно мальчиков, водяной может забрать к себе в подводное царство, и заставляет их ему служить. А когда водяной совсем состарится, то выросший мальчик занимает его место.

Б-рр! Березиня не хочет больше думать о злющем водяном. Лучше она постоит возле березки и будет слушать, как игриво гуляет по роще теплый, ласковый ветер. Ветер…

«Летел к тебе буйным ветром, Березиня, а ухожу с кручиной на душе, лада», — негромко произнес девушке князь Ярослав, когда отъезжал от избы.

Лицо грустное, грустное. И Березине в эту минуту стало искренне жаль молодого князя. Впервые она заметила, что лицо Ярослава с густыми русыми усами, мягко опущенными в кудрявую бородку, заметно похорошело. А его глаза? Какая же в них была печалинка!

«Летел к тебе буйным ветром…». Ладой назвал. Ладой! Богиней красоты и любви. Да что это он?! На что намекает? Тятенька как-то рассказывал, что великий князь Владимир, известный женолюб, очень чтил богиню Любви и возвел Ладе превосходный и пригоже украшенный храм. Ладу представляла младая, распрекрасная женщина в радужном венке. Волосы у ней были пышные, длинные, цвета золотого. Облачена — в сарафан лазоревый, богато убранный жемчугами. Своего сына, бога любви Лелю, она держала за руку. В дивном храме пели Ладе песни и приносили ей с лугов живописные цветы.

Князь Владимир нередко выходил из терема и возлагал на Ладу венец, и орошал руки и чело богини священной водой.

Леля считался племенным божком. Он всегда был при своей матери, изображался крылатым младенцем и рассыпал из руки искры любви.

Другой сын Лады, Полеля, с терновым венком на голове, всегда улыбался. Такой же венок он держал в руке, протягивая ее возлюбленной, своей будущей супруге. В другой руке бог Полеля держал рог пития нежности.