Клыч Кулиев - Непокорный алжирец [книга 1]

— Сотрётся! — уверенно сказал Бенджамен. — Вспомните, какие зверства чинили немцы в России всего лишь несколько лет назад. А какие теперь добросердечные отношения между Россией и Восточной Германией! Народ не виновен! Вина на тех, кто покушался на доверие народа. Вот вам живой пример. Большинство жителей Орлеана — французы. Правда, не те французы, которые бесятся в шовинистическом угаре, и не те, которые цепляются за прогнившую политику колониализма, эти давно переселились в город. Здесь остались лишь честные труженики, добывающие хлеб в поте лица своего. Спросите у них, чего они хотят — войны или мира. Поверите ли, если я скажу, что все орлеанцы помогают партизанам? Все без исключения! Французское командование пыталось даже переселить их, да только не вышло. Вы, без сомнения, проезжали контрольные посты по дороге. Так вот, за вторым постом с нашей стороны вы сейчас не встретите ни одного французского солдата. Боятся! Ночью хозяева селения — партизаны. И представьте себе, они не делают совершенно никакого различия между арабами и французами. Вот вам результат настоящей политики. Многое от неё зависит, почти все. Да-да, мы можем покончить с национальной враждой буквально в считанные дни. Для этого необходимо только одно единственное условие — вернуть алжирцам отнятые у них права и покончить с войной.

Доктор недоверчиво качнул головой.

— Не спорю, это было бы прекрасно. Но кто вернёт алжирцам эти права? Тот, кто отнял их? Сомневаюсь… Для этого нужна волшебная палочка из сказки. Но мы с вами взрослые люди и знаем, что сказка и действительность отнюдь не одно и то же.

— Кроме волшебных палочек существует ещё история! — жёстко сказал Бенджамен. — Она уже вынесла свой приговор: отнятое силой должно быть возвращено. И пусть кто-нибудь посмеет не выполнить этого приговора! Выполнят, можете не сомневаться, выполнят или погибнут — третьего не дано! Как говорили древние: правосудие должно свершиться, даже если погибнет мир.

В коридоре послышались голоса. Бенджамен замолчал, прислушиваясь. Посмотрел на часы, извинился и торопливо вышел. Глядя на закрывшуюся за ним дверь, доктор задумался. Бенджамен его заинтересовал. «Кто же ты есть, мой дорогой учитель, — мысленно спрашивал его доктор, — мне неудобно задавать тебе этот вопрос, хотя из сказанного тобой я могу сделать вывод, что ты совсем не таков, каким был прежде».

Бенджамен скоро вернулся, пропуская вперёд незнакомого человека. Вошедший оказался молодым человеком, с тёмной кожей, чуть выпирающим покатым лбом и крупными чертами лица. Он был в штатском, однако приветствовал доктора по-военному. Бенджамен представил его:

— Капитан Ферхат. Неустрашимый разведчик.

Встав со стула, доктор пожал протянутую ему руку. Ферхат ответил на его любопытный взгляд таким же откровенным взглядом.

— Халеда не смогли привезти, плохо ему очень… — с тревогой проговорил Бенджамен.

В комнате на миг установилась выжидающая напряжённая тишина: нужно было решать, как поступить. И Решид почувствовал, что его слово будет последним.

— В таком случае надо немедленно ехать, — сказал он, вытирая вспотевшее от волнения лицо. Голос его прозвучал негромко, но твёрдо, словно призыв к действию.

Бенджамен и Ферхат обменялись быстрым взглядом. Оба они понимали, под какой удар ставят доктора. Если откроется, что он побывал по ту сторону гор и оказывал помощь раненому мятежнику, ему несдобровать. Имеют ли они право, спасая одного человека, губить другого? Бенджамен осторожно высказал свои опасения:

— Есть хорошая поговорка: торопись медленно. Давайте подумаем как следует. Дорога непростая — надо перевалить через горы. И может случится, что возле раненого понадобится задержаться на день-два…

Доктор понял, что тревожатся о нём и не дал закончить фразу:

— Обо мне не беспокойтесь, дорогой учитель. Прежде чем выехать сюда, я трезво взвесил всё, что может произойти… Будем надеяться на лучшее.

Бенджамен наполнил коньяком три рюмки.

— Пусть будет добрым ваш путь!

Капитан Ферхат покосился на свою рюмку.

— Спасибо! А рюмки, даст бог, поднимем в день победы. До тех пор мы поклялись не брать в рот спиртного.

Доктор внимательно посмотрел на капитана и тоже отставил рюмку.

— Если позволите, и я присоединяюсь к вашей клятве.

— Выходит, я остался в одиночестве? — улыбнулся Бенджамен. — Ну, что ж, буду с вами солидарен, а бутылку эту мы припрячем и разопьём вместе в день победы.

Три рюмки так и остались на столе нетронутыми.

Время приближалось к полуночи.

Покачиваясь на рослом упитанном муле, доктор Решид распутывал бесконечный клубок мыслей. Он рисовал в воображении предстоящую встречу с Халедом, потом разговаривал с Малике: в чём-то оправдывался, в чём-то убеждал девушку; потом вдруг перед мысленным взором возник генерал Ришелье, он явственно услышал произнесённые с упрёком слова: «Даже сокол, лишённый крыльев, не может взлететь, а я, если хотите знать, намерен дать вам настоящие крылья».

Решид потряс головой, отгоняя неприятное видение, и посмотрел по сторонам. Во главе маленького каравана, напевая себе под нос, покачивался в седле капитан Ферхат. Его крупная фигура при свете луны казалась ещё внушительнее.

Где-то вверху послышался ровный рокот самолёта. Возникнув как-то вдруг, он, однако, не приближался, а удалялся, и снова тишину нарушал только цокот копыт по каменистой дороге да мягкое мурлыкание капитана Ферхата.

Глядя на полную луну, доктор вспомнил такие же лунные вечера, проведённые вдвоём с Малике, — чтение стихов, разговоры. Его часто поражала тонкость чувств этой прелестной девушки, её порывистость, непосредственность, какое-то неповторимое изящество. Весь её облик, огромные доверчивые глаза на худощавом лице и даже свойство Малике вдруг дурнеть вызывали в нём нежность и желание защитить её от чего-то, уберечь. И в то же время Решид плохо представлял себе их совместную жизнь. Он привык любоваться девушкой, но сможет ли он жить с нею — делить все невзгоды и радости жизни, поймёт ли она его до конца, этого он не знал. Да и что скрывать, Решида тревожила семья Малике. Он отлично понимал, что, женившись на Малике, свяжет свою судьбу не только с нею, но и с её родителями, а эти родители, особенно Абдылхафид, вылеплены совсем из другого теста. Да и захочет ли он ещё?.. Ох! — доктор Решид будто очнулся, — нашёл время думать о женитьбе!.. Он огляделся. Особенная, дикая красота природы, с разлитым повсюду ровным серебрящимся лунным светом поразила его.

Тропа, что петляла меж низкорослых деревьев, постепенно поднимаясь вверх, вдруг резко пошла под уклон. Ферхат спрыгнул с седла, подбежал к доктору Решиду.