Фаина Гримберг - Княжна Тараканова

Супруга герцога Голштинского сохраняет титул великой княгини, а их дети – титулы великих князей и княжон.

Правитель, правящий Россией после достижения моей дочерью совершенного возраста двадцати лет, является узурпатором ее законной власти».

Она понимала, зачем сделал Михал эту, в сущности, не имеющую смысла преамбулу. Герцог Петр, то есть, собственно, император Петр, супруг Екатерины, давно был мертв!

– А зачем это… о правах потомства Петра и Екатерины? – спросила она. – Ведь это может создать излишние осложнения…

Он покачал головой:

– Мы не можем быть максималистами. Племянник императрицы Елизаветы и его потомство – реальные фигуры, совершенно игнорировать их существование нельзя. В завещании необходимо указание на то, кто обладает дальнейшими правами в случае бездетства главного наследника.

– А если мы и вправду выиграем, что будет с потомством сына Екатерины и с нею самой?

– В России это делается просто: свергнутого правителя и его или ее потомство арестовывают, затем ссылают, затем каким-нибудь способом уничтожают в ссылке. Так поступила Екатерина со своим мужем и с другим претендентом, Иоанном [73]. Она беззаконно захватила трон, однако пользуется уважением в европейском монархическом концерте. И самое забавное, конечно, то, что и ее преемник или преемница, которые захватят власть столь же беззаконно, будут пользоваться уважением не меньшим, если, конечно, сумеют заставить уважать себя! Если ты сумеешь! Но ведь я буду рядом!.. – Он прервал свою речь и продолжил чтение:

«Если дочь моя не признает нужным, чтоб супруг ее именовался императором, воля ее должна быть исполнена, как воля самодержицы. После нее престол принадлежит ее потомкам как по мужской, так и по женской линии».

Это тоже можно было понять. Отсутствие салического права…

– Надо уточнить, что престол наследует прежде всего старший ребенок императрицы, вне зависимости от его пола, затем его потомки, вне зависимости от их пола, и затем – другие дети императрицы в порядке старшинства и также вне зависимости от их пола. И ты должен как-то обеспечить себя…

Он вдруг сказал, что не понимает…

– Но ведь супругом императрицы, моим мужем, будешь ты!

Он отвечал искренно:

– Брак… Ты и я… Это кажется мне таким странным!.. Мы настолько связаны… Как отнесется к этому браку русское дворянство?..

– А как они отнеслись к браку Петра Великого с цыганкой? Они приняли этот брак, будущая императрица Елизавета родилась от этого брака!..

– Да, ты права! Но я не знаю… Наш брак… венчание… Это представляется мне таким странным, то есть я не могу представить себе этого! Но я вижу тебя рядом со мной… себя в роли твоего министра, советника…

Она сделала движение губами, как бы забрав их вовнутрь рта. Лицо ее приняло детски сосредоточенное выражение.

– Не делай так, – сказал он серьезно. – Мне не нравится, когда ты так делаешь. – Он говорил серьезно и мягко.

Она отвечала без вызова в голосе:

– А ты разве так хорошо знаешь меня? Ты мало был со мной. – И вдруг сказала быстро и детски решительно: – Если ты не женишься на мне, я ничего не хочу! Я уйду, убегу! Пусть пропадает твое дело! Что тебе Польша, польская государственность! Зачем нам это?! Разве этого мы хотели? Мы ведь всегда хотели свободы!..

– Ты сама себе противоречишь! – Он начал сердиться. – Какое отношение может иметь брак, наш брак, к свободе?!

– Не знаю, не могу объяснить! Но я этого хочу. Обещай мне, что если мы выиграем, ты женишься на мне!

– Ну хорошо, я обещаю, – голос его снова зазвучал спокойно.

Но она не могла успокоиться:

– Ты меня тянешь в это дело!.. Нет, я тяну себя!.. Я чувствую, я могу поверить… Но я сама не знаю, зачем мне это нужно, чтобы ты женился на мне, чтобы мы венчались…

– По какому обряду, по греко-восточному или по римско-католическому? – спросил он машинально.

Она откликнулась тотчас:

– Зачем ты спрашиваешь? Разве не все равно?

И тут разговор принял неожиданный оборот. Она не ожидала ничего подобного!

– Нет, – заговорил он очень серьезно, – это тебе все равно, а вовсе не мне. Это ты не знаешь никакой веры и потому тебе все равно. А я, хотя и штудировал тома «Энциклопедии», все же отношусь к тем людям, быть может, не таким необычным, как ты, да, к тем людям, которые с самого раннего своего детства воспринимают от своих родных, близких некие обычаи, веру, обряды, и даже если и потом отказываются от всего этого, но в глубине души, в глубине своей сути сохраняют всему этому своеобразную верность!..

Она тоже начала горячиться:

– Да, я ничего не восприняла! И никакой верности у меня нет! Я даже не могу сказать, что я верна тебе, потому что ты – часть меня, а я – часть тебя!.. – На глазах ее показались слезы. – Для чего нам это дело?! Прежде мы никогда не ссорились. Послушай! Мы ведь сейчас впервые ссоримся!..

Он улыбнулся и стал успокаивать ее:

– Все очень обыкновенно. Мы стали проводить друг с другом много времени. Все люди, которые проводят друг с другом много времени, ссорятся периодически. Особенно мужчины и женщины, это обыкновенно. Мы должны к этому привыкнуть…

– Откуда ты знаешь? – В глазах ее все еще стояли слезы.

– Я наблюдал людей, – он улыбался.

– А я? Не наблюдала?

– Ты наблюдала в жизни людей другое…

– Я сама не понимаю, почему я хочу, чтобы ты женился на мне, обвенчался бы со мной; все равно по какому обряду!

– О чем мы говорим? Если ты этого хочешь, я это сделаю. Я хочу, чтобы мы выиграли и после этого выигрыша обрели бы свободу, большую свободу, чем теперь, чем прежде…

– Читай дальше, – сказала она. Он тотчас продолжил:

«Дочь моя Елизавета учредит верховный совет и сама назначит его членов. Она может проводить любые преобразования в армии. Каждые три года все государственные учреждения, и гражданские, и военные, должны представлять ей отчеты в своих действиях, а также счеты. Все это рассматривается в совете дворян (Conseil des Nobles), который назначен будет дочерью моей Елизаветой.

Каждую неделю должна она давать публичную аудиенцию. Все просьбы подаются в присутствии императрицы, и она одна производит по ним решения. Ей одной предоставляется право отменять или изменять законы, если она признает то необходимым…»

Она находила его превосходным чтецом и старалась слушать очень внимательно. Однако вдруг отвлекалась, и невольно в памяти ее возникала смутная череда имен, которые она носила, и людей, с которыми она так или иначе была связана…

Он прервал чтение на короткое время, просто, чтобы вздохнуть. Но она этим кратким перерывом воспользовалась и заговорила:

– Послушай! Я знаю, что в Российской империи существует рабство, как в Древнем Риме. Рабами являются крестьяне, а также захваченные в плен при войнах, которые ведет Россия, подданные иных государств [74]. Надо включить пункт об освобождении…