Елена Степанян - Царский выбор

Летний день в загородной царской усадьбе. Анна, маленькая девочка лет десяти-одиннадцати, несется, убегая от своих мамок и нянек. Те пытаются ее догнать.

Прозоровский, подросток, верхом на лошади подъезжает к бегущим женщинам.

Женщины.Князь! Князь! Догони ее!

Прозоровский.Сейчас попробую.

Прозоровский иноходью пускается следом за Анной. Анна резко поворачивает и бежит в обратную сторону. Прозоровскому тоже приходится возвращаться. Анна бежит, оглядываясь на него, и хохочет.

Прозоровский продолжает свой путь по темным улицам. Перед его глазами — лицо взрослой печальной Анны.

Прозоровский.Царевнушка моя, горькая моя! Если бы не ты, если бы не твоя доля злосчастная, я бы с чем угодно свыкся бы, смирился бы. — Ну женился бы, как все, растил бы детей потихонечку, и как все бы смерти ждал, освободительницы. — А как подумаю про тебя, каково тебе там, в твоем заточении, сердце на куски разрывается. — Легче любую обиду снести, чем эту жалость вытерпеть.

Совсем темнеет.

Царь идет совершенно один по узкой тропинке посреди поля. Ему и страшно, и любопытно. Он понимает, что это — сон.

Царь идет довольно долго и внезапно оказывается перед высоким каменным крыльцом. Он поднимается по ступеням, оборачивается — и видит, что оказался на Соборной площади в Кремле. Она также совершенно пуста и не освещена. Царь стоит на ступенях храма Успения.

Рядом с царем возникает Федор Ртищев. Он толкает дверь храма, и они с Алексеем входят внутрь.

В храме полумрак, и можно разглядеть, что он весь заставлен какими-то досками, бочками и невесть чем. Алексей безмолвно спрашивает Ртищева, что все это означает. Ртищев отвечает голосом, идущим откуда-то сверху.

Ртищев.Венчание должно быть тайным.

Ртищев с царем проходят вглубь храма, затем открывают дверь, за которой полная темнота. Ощупью в темноте они находят еще одну дверь, входят в нее и оказываются внутри маленькой деревенской церковки, освещенной несколькими лампадками. Царь видит Фиму, одетую в темное необычное платье, рядом с ней — старик-священник в бедной рясе (отец Никола).

Священник.Венчание должно быть тайным, государь.

Алексей смотрит на свою одежду, на разбитые сапоги на своих ногах.

Фима подходит к нему, обнимает его. Он прижимает ее голову к своей груди.

Алексей просыпается в царской опочивальне. Он звонит в колокольчик, входит слуга.

Алексей.Налей мне простой воды. И окно открой.

Слуга дает ему напиться, открывает окно.

Алексей.Ступай спать.

Слуга.А окно закрыть, батюшка?

Алексей.Позови Федору, она закроет.

Слуга выходит, появляется Федора.

Алексей.Посиди со мной, Федора, пока проветрится.

Федора (усаживаясь в кресло). Да, голубчик мой.

Алексей (помолчав). Федора, а ты помнишь моего братца младшего?

Федора.Как же не помнить, ангела чистого. Слишком он был хорош, чтоб с нами, грешными, жить. Забрал его Господь, чтобы он со всеми святыми молился бы о здравии твоем, о счастии твоем.

Алексей.А я вот думаю, если бы он вырос, если бы не умер тогда, стал бы он меня любить?

Федора.Что ты, Алешенька, как ты сомневаться можешь? Чтобы брата родного — и не любить!

Алексей.В царских семьях братья очень друг друга любят. Каждый младший думает — вот помрет старший, и я поближе к престолу окажусь.

Федора.Алешенька, да что ты такое говоришь! Да еще посреди ночи.

Алексей.Конечно, думает. Запретить себе думать — труднее всего. Разве кто-нибудь волен над своими мыслями?

Федора.О Господи!

Алексей.А я вот тоже лежу себе и думаю. — Вот если бы я не был царем, или перестал бы им быть, как аглицкий Карла, — любил бы меня кто-нибудь из тех, кто сейчас любит?

Федора (задумчиво). Может, по-другому как-то, но любили бы. Люди же друг без друга не живут, все друг за дружку цепляются. Значит, какая-то любовь промеж ними есть.

Алексей (закрыв глаза, шепотом). Вот я знаю точно — она бы меня всегда одинаково любила, и царем, и не царем, и что бы ни случилось.

Федора (поджимая губы). Дай тебе Бог! Два раза увидал — и такая вера.

Алексей (сонно). Думаешь, я с ума спятил? Ну и думай, мне все равно, кто что думает. Мне главное — самому знать. — Закрывай окно, я уже сплю.

Алексей спит. Входит Фима, становится на колени рядом с его кроватью, кладет голову на подушку рядом с ним.

Алексей и Фима вместе идут через неоглядное темное поле. Небо над их головой затягивается тяжелыми тучами.

Входит Василий.

Василий.Андрей, поднимайся! (Андрей садится

на кровати.) Сходи поклонись родителям Скажи, что отправляешься на богомолье в Симонов монастырь. Скажи, что вернешься очень поздно. — Давай, поторапливайся.

Андрей.Я мигом. Я коня возьму.

Василий спускается вниз к Аграфене. Она сидит за пяльцами.

Василий.Аграфена Никитишна, матушка, прикажи Маланье, чтобы поесть нам в дорогу собрала. Нам идти далеко, на весь день уходим.

Аграфена (вставая). Петровича с собой не берете?

Василий.Нет, мы же пешком пойдем.

Аграфена.А куда?

Василий.Дойдем до Симонова монастыря, а там еще дальше пойдем.

Василий подходит к окну и смотрит, как Андрей на коне галопом выезжает из ворот.

Опочивальня Фимы.

Фиму наряжают в роскошное платье, коса ее перевита жемчугом. В сопровождении прислуги она отправляется к царевнам.

Анфиса одна в опочивальне.

Она перестилает Фимину постель, затем достает из-за пазухи маленький сверток, вынимает из него и раскладывает между перинами пять каких-то комочков. Подойдя к туалетному столу, она заменяет один из флаконов другим, точно таким же по виду.

Фима и царевны, окончив трапезу, переходят в другую комнату и усаживаются за вышивание.

Татьяна(к Фиме). Сестрица, ты ведь совсем не любишь вышивать.

Фима смущенно улыбается.

Ирина.Что значит — не любишь? Она еще не научилась, как надо.

Татьяна.Если бы любила, то давно бы научилась. Она вон какая грамотная и ученая.

Ирина (Фиме). Ты, поди, Святое Евангелье наизусть знаешь?

Анна.Я тоже когда-то хотела Евангелье наизусть выучить. «Авраам роди Исаака; Исаак же роди Иосифа; Иосиф же роди братию его».