Николай Васильев - Удачи поручика Ржевского

Бася повесила фонарь у входа и зажгла канделябр, стоявший возле стола. Потом достала из-под стола корзину и стала выгружать из нее содержимое: полголовки сыра, кольцо колбасы, хлеб, яблоки и бутылку вина, а также нож, вилки и два бокала.

— Ваша подготовка к беседе мне нравится, — хохотнул поручик.

— Не стойте столбом, откройте бутылку. Это бургундское, которое привезли с собой французы.

— Они вас часто, видимо, навещали?

— Толкались вокруг, — ответила Бася, глядя прямо в глаза Ржевскому. — Точь-в-точь как вы. Но в этой комнате ни один не был.

— Похоже на комнату для тайных свиданий, — сказал так же прямо поручик.

— И это так. Здесь я встречалась со своим любовником, от которого родила Збышека.

— Это вроде бы тайна, которую вы до сих пор скрывали?

— Секрет Пульчинеллы, — усмехнулась Бася. — Только от посторонних.

Но даже вы смогли его узнать. Кстати, от кого?

— Спросите у Саши. Он дока по части распознавания секретов.

— Он сказал мне, что вы увлеклись Эвелиной Чаплинской. Это так?

— Я с ней познакомился всего лишь.

— Но она пригласила вас в гости?

— Да. В итоге я впервые обнаружил, что одержим бесом…

— Матка бозка! В чем это проявилось?

— В раздвоении чувств: сердце призывало меня сюда, к вашим ногам, а бес стал манить к этой даме. Но слава богу, это в прошлом. Войдя сюда, я придушил этого беса!

— Жаль. Мне нравится наблюдать бесенят в глазах мужчин. Они так вас подстегивают…

— Ну, может не придушил, а приручил. Да, точно: этот бес смотрит сейчас на вас и подзуживает меня на рискованные выходки…

— Например? Впрочем, я совсем вас заболтала, а вина так и не предложила. Налейте бокалы, поручик! И первой отпила из своего, глядя с легкой издевкой на замешкавшегося Митю. Вино пробудило у молодых людей аппетит, и они споро умяли полкольца колбасы и несколько ломтей сыра и хлеба — под пару новых бокалов бургундского. Впрочем, Ржевский в ходе трапезы принялся окидывать взглядами стены и потолок бывшего узилища (ничем другим эта комната не могла быть в его представлении) и действительно, обнаружил плохо замазанные следы от колец, некогда вмурованных в стену у алькова, а вход в альков почему-то представился ему перегороженным решеткой. Однако много рассмотреть со своего места он не мог, было необходимо детальное обследование. И он решился на очередное представление: вдруг закашлял, захрипел, схватился за глотку и просипел «Воды!». Бася стремительно вскочила, подбежала к нему, стала стучать по спине, но Ржевский мотал головой из стороны в сторону и упорно просил воды. Панночка взглянула на него с ненавистью и выбежала из комнаты. Он тотчас бросил кривляться и подбежал первым делом ко входу — но осмотр оклада показал, что здесь сюрпризов нет. Тогда поручик ринулся к алькову, осмотрел его проем и обрадовался: была здесь решетка, была! Вот в лежне выемка, куда она падала, а в верхняке — другая выемка, закрытая сейчас дощечкой. И дощечка эта чуть оттопыривается. Митя поддел ее столовым ножом, и она упала к его ногам, обнажив в выемке металлические зубы. «Так эта западня готова захлопнуться! — чуть не взвыл поручик. — Как же ее обезопасить? А если забить в лежень эту самую дощечку? Решетка в пазы не войдет и ее можно будет поднять!». Митя быстро осуществил свою идею, колотя рукояткой прихваченного пистолета, кинулся было к стене алькова (поискать механизм опускания решетки), но ничего сразу не нашел и занял, подчиняясь инстинкту, свой стул. В этот же момент дверь открылась и в комнату вбежала Бася с ковшом воды. Ржевский страдальчески на нее посмотрел, схватил поданный ковш, сделал один глоток, другой, все тотчас выхлестнул наружу, задышал свободнее и наконец заговорил:

— Ты спасла меня от нелепой смерти, Басенька! Век буду за тебя богу молиться! Надо же: много раз мог погибнуть от сабли, штыка, пули или ядра, а тут чуть не поперхнулся куском хлеба!

— Я жутко испугалась, — кривя губы, сказала Бася. — Думала, прибегу, а ты уже задохнулся! Но Бог опять был на твоей стороне, поручик Ржевский. Видно, тебе уготована совсем другая смерть…

— Согласен даже на удушье, но в твоих объятьях, бесподобная панна!

Еще могу утонуть на дне твоих очей, ослепнуть при виде твоих сокровенных прелестей, испить яду из алых губ и даже раствориться внутри твоей благословенной утробы…

— Слава богу, ожил! — засмеялась Бася. — Затоковал, захлопал крылышками. Я очень рада этой перемене. Тогда выпьем еще по бокалу вина и будем думать, что делать дальше… Думать поручику не пришлось. После бокала вина Бася потянулась в кресле и сказала: — Я совсем опьянела и захотела спать. Вы отнесете меня в кровать, Дмитрий? Ржевский сгреб добычу в охапку, пронес в альков, но укладывать в платье не стал, а поставил на ноги и страстно впился в подставленные губы. После чего сноровисто расшнуровал красотку, лишил ее одежд, сунул под одеяло и еще быстрее разоблачился сам. А потом началось то, ради чего они здесь и собрались: обоюдное эротическое удовольствие. Ласкались в постели они так долго, что свечи в канделябрах (рассчитанные на 5 часов) потухли.

— Надо зажечь хотя бы одну свечу, — сказала Бася.

— Для чего? — шепнул Ржевский. — Я уже прекрасно ориентируюсь, где у тебя шейка, где губки, нежные титечки, трепетные подмышечки эт сетера, эт сетера…

— Я хочу видеть твое лицо. Иначе мерещится, что я отдаюсь совсем другому мужчине. А ты заслуживаешь, чтобы я нежничала именно с тобой — ибо сумел одарить меня блаженством…

— Давай я сам ее зажгу.

— Нет. Мне надо сделать еще одно дело, которое ты без меня никак не сделаешь.

— Мне тотчас захотелось сделать такое же, — хохотнул поручик.

— Тогда иди вперед, за дверью найдешь ведро. Митя так и поступил (запалив по дороге свечу), потом подумал, не стоит ли убежать голышом от плена, но приструнил себя и вернулся.

Бася была уже на ногах и в платье, пошла его путем, вернулась и нажала секретный рычаг, бывший где-то у камина. Решетка лязгнула и отрезала Ржевского от комнаты.

— Что это значит? — спросил он.

— Это значит, — звенящим голосом произнесла Собеская, — что я обрекаю тебя, враг Польши, на смерть от голода. Больше ты не убьешь ни одного поляка, Ржевский! После чего повернулась и выбежала из комнаты, не забыв запереть дверь. После ее ретирады Дмитрий подошел к решетке и попробовал ее приподнять. Решетка пошевелилась и медленно, на большом усилии поползла вверх. «Ладно, — сказал сам себе Митя. — Задача решаема».

Он не спеша оделся и оборотился к деревянной кровати с целью ее разборки на элементы конструкции… Вскоре у него в руках оказалось несколько досок, брусков и чурбачков — то, что ему и требовалось. Он сложил их рядом с решеткой и стал вновь ее поднимать — одновременно подсовывая ногой доску. Затея удалась, отпущенная решетка стала опираться на нее. Поручик повторил усилие и подсунул на первую доску вторую. В третий раз был задействован толстый брусок. Наконец удалось подсунуть чурбак — и выползти под решеткой наружу! В основной комнате поручик посмотрел на часы и осознал, что через полчаса горнисты сыграют «подъем». А ему еще с дверным замком потребуется бороться… Он подошел к двери, осмотрел замок и улыбнулся: был он новомодной английской системы и вставлялся в полотно двери. Достаточно было разрушить чем-то место крепления и замок можно было выбить тем же бруском. «Ну, а разрушитель у нас, слава богу, под рукой и пуль с порохом в пороховнице достаточно» — мысленно порадовался Дмитрий. После чего вынул из-под ментика пистолет и выстрелил сбоку от замка.