Виталий Коротич - От первого лица [litres]

– Это глупость, что работа и профессия бывают престижными или непрестижными, – твердо настаивает владелица «Березки». – Я сюда приехала без денег и без идей. Но с мужем, трехлетней дочкой, родителями и восьмидесятилетней бабушкой, которая, собственно, и придумала это путешествие, считая, что обязана спасти меня от погрома. Она больше года демонстративно упаковывала постели, уверяя, что главное в любой дороге – это подушка. У бабушки был опыт. Ее однажды выгнали латышские патриоты из Латвии, а затем украинские – с Украины. Достаточно побегав и от них, и от немцев, бабушка уверовала в подушку как залог спасения. В общем, в погромы я не верила, но и на телевидении перспектив не было. Собрались и поехали…

Дальше начинается длинная история, с большими долгами, с работой для мужа, который, к счастью, был компьютерщиком, с учебой для Инны, с изучением языка и окончанием коммерческого обучения в престижном Гарвардском университете. Первый бизнес-проект Инны провалился с блеском; как раз начались разговоры о СПИДе, и она сразу же вложила весь капитал в выпуск открыток со впечатанными в каждую презервативами. Решила почему-то, что влюбленные станут посылать их друг другу. Влюбленные на это дело не клюнули, долги только увеличились. Что еще интересно – с Америкой нельзя было найти общий язык, беспрерывно жалуясь. Здесь все заняты делом и оценивают других людей именно по их умению пробиться работой, своими собственными идеями, а не вечным скулежем о том, кто и когда мешал тебе счастливо трудиться или просто работать изо всех сил.

– У меня не могло быть даже капельки надежды на пресловутую «халяву». Я попала в реалистический, с минимумом придурей мир и пробивалась в нем, потому что обязана была пробиться, – говорит Инна. – Я знала, что никто мне не поможет, кроме меня самой. Вот так и получилось, вот так нашелся общий язык – даже раньше, чем я выучила английский. Двадцать лет в Америке. У меня есть магазин. У дочери есть образование. У мужа есть работа. Все в порядке. В сегодняшней России тоже можно пробиться, я уверена. Надо только делом заняться. Найти свое дело и заняться им.

Проблемы нахождения общего языка – вопрос не только филологический, говорил это и повторяю. Я снова подумал об этом, когда по возвращении из Бостона зашел в Москве в знаменитый «Елисеевский» на Тверской, один из самых роскошных продуктовых магазинов на свете, поверьте мне. Была небольшая очередь, цены все-таки в «Елисеевском» не самые доступные, и по причине малого количества народа все разговоры вокруг были хорошо слышны. Какая-то тетка позади меня – возможно, она пришла из пикета у Думы – громко рассуждала, что вот, мол, возьмемся мы за дело, повяжем всех этих «дерьмократов» и Коротича – среди первых. А кой-кого и повесим, в том числе, конечно, Коротича. Я не реагировал, выбрал себе сыр, сходил в кассу, выбил чек, подал чек продавщице и протянул руку за пакетом. Тут принципиальная тетка не утерпела и уже заорала мне в затылок: «Повесим мы тебя, Коротич!» – «Записывайте, – повернулся я к ней. – Записывайте, кого расстрелять, а кого повесить, а то снова напутаете, как в прошлый раз, и будете потом каяться». – «Не будем!» – храбро брякнула тетка.

Вот эта удивительная разница в менталитетах: работать – или ловить врагов, болтать – или дело делать. Это очень ощутимое различие, если вы пытаетесь понять других людей и найти с ними общий язык. В Америке никто не начинает с жалоб: это у нас можно жить очень долго, исключительно жалуясь и выискивая виновников собственных неустройств.

В Нью-Йорке прошли концерты Раймонда Паулса, замечательного латышского композитора и музыканта. Латышские эмигранты освистали Раймонда, требовали подвергнуть его остракизму, бойкоту, чему угодно – только за несколько русских песен, включенных в программу концерта. «Мы повесим тебя, Паулс!» – орал идиот из зала.

Это популярная забава для людей с определенным типом сознания. Вместо того чтобы заняться делом, и во многих бывших советских республиках едва ли не на государственном уровне сейчас обсуждают, кого бы вздернуть в первую очередь, как бы наловчиться еще хуже понимать собеседников. Украина по этому поводу снимает русские телепрограммы из эфира, то же делают на Кавказе и в Средней Азии. Но при этом на конференции, где самостийные кавказско-среднеазиатские вожди обсуждают проблемы своего независимого развития и спорят о пределах своих неудач, подстроенных славянскими злодеями, дискуссии проходят на русском. Черт знает что.

В конце восьмидесятых годов Звиад Гамсахурдиа в Грузии начал говорить о том, что все грузинские неудачи происходят прежде всего от русских и вообще от инонациональных влияний. Никакого общего языка не существует за пределами грузинского букваря. Грузин или грузинка, сочетающиеся браком с представителем другого народа, – предатели, подлежащие высылке из Грузии и другим наказаниям, утверждал он. Ну ладно, быть по сему. Недавно в самолете «Эр Франс» я случайно оказался рядом с молодым грузином, который вез в большой сумке свой телефильм, надеясь попасть с ним на фестиваль. Парень рассказывал мне о мертвой киностудии в Тбилиси и одиночестве, в которое заталкивают целый народ. Люди застряли где-то на полпути между необоснованным чванством и государственно навязанным им комплексом неполноценности, они теряют возможность проявить себя в деле и в сотый раз тонут в болтовне, от которой не становится легче. При этом я хорошо понимаю, что все возможно; невозможно только одно – расходовать столько сил и здоровья не на дело, а на выяснение все новых способов расплыться по разным концам света и никогда больше друг друга (враг – врага?) не слышать.

Уходит русская кириллица. От Молдавии до Чечни, от Азербайджана до Средней Азии люди заново учатся читать. Считается, что от этого прибудет счастья и прилавки взбухнут от изобилия. Уже и других можно поучить своим рецептам счастья. Мой бывший киевский приятель и соученик по медицинскому институту Юра Щербак кое-как, уже взрослым, освоил украинский язык настолько, что начал на нем писать. Затем он на этом же языке начал клясться в том, что знает виновников украинских несчастий. Затем его назначили послом независимой Украины в Израиле. В популярной киевской газете я вдруг читаю, что посол пан Щербак сообщил евреям, будто русский язык есть язык коммунистов и убийц, а посему ему, этому языку, должна быть объявлена непримиримая война! Бред патриотической сивой кобылы, ну как это еще можно назвать?..

Мир распадается; в нем можно найти свое место, оставаясь дома и сохраняя собственное достоинство. Можно еще поискать местечко на свете, уехав за тридевять земель, но собственное достоинство при этом тоже необходимо. И необходимо сохранение контактов с остальным человечеством, а еще в любом варианте надо работать – четко, изобретательно, неутомимо. Ужасно, когда критерии уходят в размытость, когда все становится невнятным и люди не работают, а занимаются неведомо чем. Мир разваливается на куски; я молюсь, чтобы даже в этих условиях стыковочные швы были не утеряны. Не может человечество вовсе уж упереться в великую безнадегу и неумение понять друг друга.