Роберто Пацци - В поисках императора

Кайджар начал строить домики, похожие на избы, которые позволили бы укрыться от мороза и пережить зиму, но солдаты, за редким исключением, отказывались от работы, они находили вкус только в охоте – она давала им чувство свободы. Они пускались в экспедиции все более дальние и трудные, надеясь в скитаниях по лесу встретить свою подругу, как это удалось Игнату, поэтому старались уходить по одному. Приготовления к зимовке почти не двигались вперед, и Кайджар с горечью понимал, что скоро над этими молодыми ребятами нависнет опасность пострашнее тигра. Мысли о женщинах ослепили их совершенно, это «амба» мстила за удачную охоту Кайджара, призвав его товарищей в тайгу, спутав их мысли и запалив огонь плоти, который мог погубить их.

Так и случилось. Все чаще кто-нибудь не возвращался с охоты. Полковник Гудериан, который еще сохранял меж ними авторитет прежней власти, каждый вечер делал перекличку, и список его становился все короче. Оставшиеся с завистью думали, что те, кто не вернулся, нашли уже себе женщин, там, в лесу. Никто не верил, что исчезнувшие товарищи могли стать добычей медведя или волчьей стаи, хотя о такой опасности их часто предупреждал Кайджар.

Солдаты думали, что для тех, кто не вернулся, уже сбылся наяву сон любви, дабы увести их еще дальше от реальности, которой они жили еще неделю назад. Та м, в тайге, окончательно растворились последние воспоминания о войне и долге, о товарищах, в глазах которых, как в зеркале, можно было увидеть самого себя и вздрогнуть от того, что ты – дезертир и изменник. Постоянные исчезновения товарищей только возбуждали оставшихся, подталкивали к немедленным поискам своей судьбы, вместо того чтобы предупредить об опасностях. Они рвались найти свою женщину, скорее, скорее, до прихода холодов, до начала ужасной сибирской зимы, которая застанет их здесь уже во второй раз.

Кайджар отказывался спасать солдат. Сначала он пытался протестовать против их отлучек, но в ответ получил лишь злобу и презрение. И Кайджар успокоился, продолжая подготовку к зиме почти в одиночку, не вмешиваясь больше в жизнь этих людей, устремившихся к свободе каждый своей дорогой, которая уже была предопределена судьбой, той самой, что призвала на Урал птиц, так удививших Ипсиланти и его солдат несколько недель назад. Кайджар уже принял решение, он знал, что останется в одиночестве и у него хватит времени подумать о бесполезности своих усилий и о своей мудрости. Судьба призывала и его к иным формам страдания и безумства, туда, где другим пришлось бы еще понять собственную судьбу, вложенную в человеческую или животную форму, судьбу гораздо более древнюю, чем они сами, узники Бога каждый в своей келье.

Среди тех, кто покинул Ипсиланти, был и Михаил. Когда Ипсиланти заставил солдат выбирать, остаться с ним или уйти в тайгу, он одним из первых вышел из строя и направился к площадке, предназначенной для восставших против порядка. Он еще долго передразнивал потом речь полковника, вызывая бурные взрывы смеха у приятелей: «Со-о-олдаты! Закон природы меня приговорил, а вам придется отвечать перед зако-о-оном исто-о-ории!»

Одним из первых он запел песню, когда восставший отряд направился в тайгу, ту самую, о солдате и царе. Он не хотел, чтобы Ипсиланти и его лакеи подумали, что им страшно. Но в лесу Михаил внезапно переменился, отдалился от товарищей, не захотел участвовать в общем воодушевлении. В первый же день на берегу реки он нашел суконный шлем Игната, висевший на ветке, которая покачивалась так, будто ее привела в движение чья-то рука. С этого момента Михаил потерял покой.

Двумя днями позже, углубившись как можно дальше в тайгу, он обратил внимание на какой-то поблескивающий предмет, висящий на ветке, словно змея. Это был ремень Игната. Теперь Михаил первым исчезал по утрам из лагеря и последним туда возвращался, но в отличие от других никогда не приносил никакой добычи. С исцарапанным лицом, в изорванной одежде, пропотевшей рубахе, он имел вид не жалевшего себя охотника, но что же он делал там, в лесу? Кайджар присматривался к нему, пока тот точил стрелы вечером у костра, где собирались все оставшиеся, чтобы поужинать и поговорить. Он заметил мучительное беспокойство и замкнутость того, кто прежде ни минуты не проводил без шутки. Печать смерти лежала на лбу у этого парня.

Теперь Михаил везде стремился быть один. Если в тайге он натыкался на кого-нибудь из товарищей, он прятался и ждал, пока тот не исчезнет из вида. Он хотел найти Игната любой ценой, он должен был увидеться с другом, который был где-то рядом. Ему казалось, что их разделяла преграда такая тонкая, что нужно было сделать лишь малое усилие, чтобы она рассыпалась. Сколько времени прошло с тех пор, как они вместе шли на штурм, а потом маршировали по снегу… Он тосковал по наивной улыбке друга, по жалобным просьбам оставить его в покое, не выдавать друзьям его тайн, по привычке легко краснеть… Михаил вспоминал их остановку в Вахитино, как к Игнату подошла цыганка, неизвестно почему выбравшая из всех солдат именно его, и предложила погадать по руке. Она погладила Игната по щеке и сказала, что совсем скоро ему будет большая любовь…

Михаил искал друга каждый день. Разлука с Игнатом, рядом с которым были прожиты три года испытаний, тяготила его все больше, и он не задумывался о том, насколько опасными становятся его все более длительные отлучки из лагеря. Не обращал он внимания и на то, что круг товарищей, собиравшихся вокруг вечернего костра, все сужался, а список Гудериана все убывал.

Однажды утром Михаил снова отправился в странствие по тайге и через несколько часов остановился, чтобы передохнуть и поесть. Стояла жара. Казалось, адская мука духоты объединила и хищников, и их добычу, вечная схватка за выживание приостановилась: слишком жарко, чтобы убегать и преследовать. Было тихо, и в какой-то момент Михаилу среди бесчисленных шорохов леса послышался звук человеческого голоса, который ни с чем невозможно спутать: люди переговаривались на незнакомом языке. Михаил схватил лук и стрелы, забросал ветками рюкзак с припасами и буквально взлетел на самое высокое дерево из тех, которые были поблизости. Он взобрался на вершину и увидел то же бесконечное зеленое море, что так поразило Игната, испытал тот же восторг и нежелание спускаться на землю, возвращаться вниз. Но внизу, в небольшом просвете между стволами деревьев, виднелись хижины, выстроившиеся в ряд. Там были женщины, которые раскладывали на солнце семена для сушки. Видны были их волосы, руки, спины, а подальше, на другом конце селения, мужчины рубили топорами деревья, забивали большими молотками какие-то сваи. Зрение Михаила обострилось так, что он мгновенно обратил внимание на фигуру мужчины, вынырнувшую из одной из хижин. К нему приблизилась женщина. Мужчина обернулся и посмотрел вверх, прямо на дерево, где сидел Михаил, как будто был уверен, что увидит там кого-то. Это был Игнат. Михаил чувствовал, что Игнат видит его, и именно в этот момент послышался хруст сломавшейся ветки, и вокруг него на несколько восхитительных мгновений, пока он не упал на землю, закрутился водоворот цветов и звуков. Тело, которое принадлежало ему двадцать два года, лежало под деревом, а душа была уже далеко.