Иван Свистунов - Сказание о Рокоссовском

Над такими вопросами ломали голову в Ставке Верховного Главнокомандования и в Генеральном штабе. Об этом, естественно, не мог не думать и командующий Центральным фронтом Константин Рокоссовский.

Самый верный способ найти правильные ответы на животрепещущие вопросы — представить себя в роли немецких стратегов, проследить весь ход их возможных рассуждений.

В руках гитлеровцев оказались важные плацдармы в районе Орла и Харькова. Они выдались глубоко на восток, немецкие войска нависают над нашими армиями, находящимися внутри Курской дуги. Соедини два выступа — и Курская дуга превратится в курское кольцо, в котел, где окажется чуть ли не десяток советских армий.

Слишком уж заманчивая для немцев ситуация создалась на этом участке фронта, чтобы Гитлер не попытался ею воспользоваться. Следовательно, надо ждать решительного удара от Орла на юг и из района Белгорода на север. А это означает, что надо создать твердую, нерушимую оборону, чтобы о нее разбились все усилия гитлеровцев.

И по возможности упредить удар врага.

Такая оборона была создана. Пять фронтов — Брянский, Западный, Центральный, Воронежский и Степной — готовились к вражескому наступлению.

Готовились и ждали. Приближалась решающая битва третьего военного лета.

Первую крупную и, по его расчетам, победоносную операцию на восточном фронте летом 1943 года Гитлер назвал «Цитадель». О «Цитадель» должны окончательно разбиться русские войска. Обязательно! Если не устоит «Цитадель», то советские армии, как бурный поток, сметающий все на своем пути, хлынут на запад.

Такими были замысел, расчет и надежда Гитлера. В своем оперативном приказе от 15 апреля 1943 года он писал:

«Я решил, как только позволят условия погоды, осуществить первое в этом году наступление «Цитадель».

Это наступление имеет решающее значение. Оно должно быть осуществлено быстро и решительно. Оно должно дать нам инициативу на весну и лето.

Поэтому все приготовления должны быть осуществлены с большой осторожностью и большой энергией. На направлениях главного удара должны использоваться лучшие соединения, лучшее оружие, лучшие командиры и большое количество боеприпасов. Каждый командир, каждый рядовой солдат обязан проникнуться сознанием решающего значения этого наступления.

Победа под Курском должна явиться факелом для всего мира».

Итак, нам предстояло сокрушить «Цитадель».

Орловский выступ вражеской группировки тяжелой угрозой висел над нашими войсками. Готовясь к отражению удара, нам надо было создать здесь наибольшую плотность обороняющихся дивизий, сосредоточить фронтовые резервы.

Но был и большой риск. Вдруг гитлеровцы ударят не с выступа, как мы ожидаем, как говорят все объективные условия, как следует из прямолинейной шаблонной стратегии немецких генштабистов, а где-нибудь, скажем, в середине дуги, где наша оборона, естественно, будет ослаблена — ведь нельзя быть одинаково сильным на всех участках фронта.

Генерал армии К. К. Рокоссовский пошел на риск, сосредоточив главные силы Центрального фронта против орловского выступа. Не может быть, чтобы гитлеровцы избрали другое направление главного удара, уж слишком оно выгодно и заманчиво.

Но сомнения все же были тяжелые, мучительные. А если немцы вдруг перехитрят, догадаются о наших контрмерах и неожиданно прорвут на дуге фронт наших войск, выйдут к нам в тылы? Рухнет тогда вся оборона. Тогда...

Рокоссовский снова склонялся над картой, снова изучал разведданные...

Да, риск велик. Но как здорово получится, если наши войска встретят наступающего врага на им же избранном направлении непробиваемой, непреодолимой обороной! К тому же разведка и партизаны доносят, что именно у Орла немцы сосредоточивают свои главные силы.

Значит, главное — оборона. Впервые за всю войну наши войска с таким напряжением — днем и ночью — создавали оборонительный пояс. Оборона стала глубоко эшелонированной, с шестью основными полосами.

Все здесь было: промежуточные рубежи, отсечные позиции, траншеи и ходы сообщения, минные поля, проволочные заграждения, противотанковые заграждения, противотанковые рвы...

А главное, стояли в обороне хорошо обученные, испытанные в боях, видавшие и смоленские бомбежки, и подмосковные танковые атаки, и сталинградский огонь бойцы, командиры, политработники.

О том, какая работа проводилась в те дни в войсках фронта, можно судить по донесению генерала К. К. Рокоссовского в Ставку:

«...Войска ориентированы о возможных наступательных действиях противника в ближайший период;

части первых и вторых эшелонов и резерва приведены в полную боевую готовность. Командование и штабы проверяют на местах готовность войск;

в полосах армий, особенно на орловском направлении, усилена войсковая разведка и огневое воздействие на противника. В соединениях первого эшелона практически проверяется надежность огневого взаимодействия. Части вторых эшелонов и резервов проводят дополнительную рекогносцировку направлений вероятных действий и уточняют вопросы взаимодействия с частями первого боевого эшелона. Пополняются запасы боеприпасов на огневых позициях. Усилены заграждения, особенно на танкоопасных направлениях. Производится минирование глубины

оборонительных полос. Проверена техническая связь — работает бесперебойно.

16-я воздушная армия активизировала воздушную разведку и ведет тщательное наблюдение за противником в районе Глазуновка, Орел, Кроны, Комарики. Авиасоединения и части армии приведены в боевую готовность для отражения ударов авиации противника и срыва возможных его наступательных действий.

Для срыва возможного наступления противника на орловско-курском направлении подготовлена контрподготовка, в которой участвует вся артиллерия 13-й армии и авиация 16-й воздушной армии».

Фронт приготовился. Ждал.

***

В те дни сержанту одного стрелкового батальона Ивану Петровичу Седину довелось побеседовать с командующим фронтом.

Об этой беседе сержант рассказал:

— Заняли мы оборону. Окопались, траншеи вырыли, блиндажи в шесть накатов оборудовали. Я — первый номер станкового пулемета. Установил свой «максим», пристрелял, ориентиры наметил, стрелковую карточку составил. Жду. Пусть только полезут, черти ржавые!

Однажды утром стою я у амбразуры и за передним краем наблюдаю, соловьев слушаю. Соловьи в тех местах спозаранку удивительно поют — не наслушаешься. Вижу, командир роты лейтенант Стебельков по ходу сообщения бежит. Подбежал, запыхался, что-то сказать хочет, да дух сперло. А за ним гуськом по траншее человек пять идут, в плащах. Звания разобрать нельзя, только, похоже, большие командиры. Но командующего фронтом я сразу узнал. Рослый, видный, почитай, на пол-аршина над бруствером выглядывает. Того и жди, снайпер заметит. Они на нашем участке просто житья не давали. А тут шутка ли — сам командующий фронтом, известный всем герой войны, товарищ Рокоссовский!