Ильдефонсо Фальконес - Собор у моря [Литрес]

— Что ты можешь на это сказать? — спросил Николау у Франсески.

— Что вы ошиблись в проститутке, — спокойно ответила старуха.

— Ты! — закричал епископ, показывая на нее пальцем. — Публичная женщина! Ты смеешь ставить под сомнение утверждение инквизиции?!

— Я здесь не как проститутка, — невозмутимо заметила Франсеска, — и не для того, чтобы меня за это судили. Святой Августин писал, что Бог сам будет судить распутниц.

Епископ покраснел:

— Как ты смеешь цитировать святого Августина? Как?..

Беренгер д’Эриль продолжал кричать, но Арнау его уже не слушал.

«Святой Августин писал, что Бог сам будет судить распутниц…»

Много лет тому назад в одном из домов Фигераса он слышал то же самое от одной публичной женщины.

Разве ее звали не Франсеска?

«Святой Августин писал…»

Как это возможно?

Арнау повернулся лицом к Франсеске: за всю свою жизнь он видел ее всего лишь дважды, но эти встречи, судя по всему, стали судьбоносными.

Все члены трибунала следили за его реакцией на допрос старухи.

— Посмотри на своего сына! — закричал Эймерик. — Ты отрицаешь свое материнство?

Арнау и Франсеска слышали, как эти крики отражались эхом от стен зала. Он все так же стоял на коленях, повернувшись к старухе, а она смотрела вперед, на инквизитора.

— Посмотри на него! — снова закричал Эймерик, показывая на Арнау.

Легкая дрожь пробежала по телу Франсески, глаза загорелись от ненависти к этому обвиняющему персту. И только Арнау, находясь рядом с ней, заметил, как кожа, отвисшая у нее на шее, почти незаметно втянулась.

Гордо выставив подбородок, Франсеска смотрела на инквизитора.

— Ты призна́ешься, — твердо заявил Эймерик, четко произнося каждое слово. — Уверяю тебя, ты призна́ешься.

— Via fora!

Громкий крик в одно мгновение нарушил спокойствие Новой площади.

Через нее пробежал мальчишка, повторяя призыв к оружию. Аледис и Мар переглянулись, а потом посмотрели на Жоана.

— Колокола не звонят, — ответил он им, пожимая плечами.

На церкви Святой Марии не было колоколов.

Однако возглас «Via fora!» прокатился по Графскому городу, и люди, удивленные неожиданным призывом, стали собираться на площади Блат, надеясь увидеть возле камня, указывающего на ее центр, знамя Святого Георгия. Вместо этого двое бастайшей, вооруженных арбалетами, направляли всех к церкви Святой Марии у Моря.

На площади Санта-Мариа, на плечах у бастайшей, под балдахином стояла статуя Святой Девы — в ожидании, пока люди соберутся вокруг нее. У статуи под своим знаменем собрались старшины общины и встречали толпу, которая спускалась по Морской улице. У одного из них на шее висел ключ от Святой Раки.

Люди подходили к статуе Святой Девы, их становилось все больше и больше.

В стороне, у дверей лавки Арнау, стоял Гильем, наблюдая за происходящим и внимательно слушая разговоры горожан.

— Инквизиция схватила одного гражданина, морского консула Барселоны, — объясняли старшины общины.

— Но инквизиция… — начал было кто-то.

— Инквизиция не зависит от нашего города, — оборвал его один из старшин, — и даже от короля. Она не подчиняется ни приказам Совета Ста, ни викарию, ни судье. Ни один из представителей городской власти не является членом инквизиции. Таковым является Папа — иностранец, который хочет одних лишь денег от наших сограждан! Как можно осуждать в ереси человека, который только и жил что Святой Девой у Моря?

— Им нужны деньги нашего консула! — крикнул какой-то горожанин.

— Они лгут нам, чтобы им достались наши деньги!

— Они ненавидят каталонский народ, — добавил другой старшина.

Люди продолжали оживленно обсуждать действия инквизиции. Крики стали слышны на Морской улице.

Гильем видел, как старшины-бастайши давали пояснения старшинам других общин города.

Да, люди боялись инквизиции. Но кто не боялся за свои деньги? А донос был верхом нелепости…

— Мы должны защитить наши привилегии! — то и дело повторяли барселонцы.

Волнение людей заметно усилилось.

Мечи, кинжалы и арбалеты начали вздыматься над головами собравшихся.

Возбужденные горожане продолжали кричать: «Via fora!»

Но в какой-то момент крики стали глохнуть. Гильем увидел, что к церкви подошли городские советники, и тотчас поспешил к группе людей, которые оживленно спорили у входа в храм.

— А солдаты короля? — спрашивал один из советников.

Старшина в точности повторил те слова, которые сказал ему Гильем:

— Пойдемте на площадь Блат и посмотрим, что делает викарий!

Гильем отошел от них.

На мгновение его взгляд остановился на маленькой каменной статуе, покоившейся на плечах бастайшей.

«Помоги ему», — мысленно попросил он Святую Деву.

Разгоряченные горожане отправились вперед.

— На площадь Блат! — кричали они.

Гильем присоединился к многолюдному потоку, который поднялся по Морской улице до площади, где находился дворец викария. Не многие догадывались, что цель барселонского ополчения — посмотреть, какую позицию займет викарий, поэтому приблизиться к самому дворцу было нетрудно, тем более что статуя Святой Девы находилась на том месте, где должны были находиться знамена города и святого Георгия.

Остановившись в центре площади, возле Святой Девы и знамени общины бастайшей, старшины и советники посмотрели на дворец. Люди наконец начали понимать, что происходит. Воцарилось молчание, и все повернулись в сторону дворца.

Гильем чувствовал невероятное напряжение. Выполнит ли свое обещание инфант?

Солдаты с мечами наголо выстроились в ряд между горожанами и дворцом. Викарий появился в одном из окон, посмотрел на толпу, собравшуюся у дворца, и исчез.

Через какое-то время один из королевских офицеров показался на площади; тысячи глаз, в том числе глаза Гильема, были прикованы к нему.

— Король не может вмешиваться в дела города Барселоны! — возгласил офицер. — Созыв ополчения является компетенцией города.

После этого он приказал солдатам отойти.

Люди видели, как солдаты прошли строем перед дворцом и скрылись за деревянными воротами. Прежде чем исчез последний из них, возглас «Via fora!» вновь разорвал тишину и заставил Гильема вздрогнуть.

Николау собирался отдать приказ, чтобы Франсеску вывели из зала заседаний трибунала и подвергли пыткам, но остановил его звон колоколов. Сначала это были колокола церкви Святого Жауме — сигнал к созыву ополчения, а затем к ним присоединились все колокола города.

По большей части священники являлись верными последователями учения Раймунда Льюля, объекта ненависти Эймерика, и мало кто из них осуждал идею горожан дать урок инквизиции.

— Ополчение? — спросил инквизитор Беренгера д’Эриля.