Ильдефонсо Фальконес - Собор у моря [Литрес]

Меняла! А почему бы и нет?

Что у него оставалось от прежней жизни?

Все близкие ему люди умерли от чумы.

Доводы Хасдая казались разумными и убедительными, и Арнау поверил, что с помощью Сахата лавка заработает.

Однако он даже представить себе не мог, какой должна быть жизнь у менялы. Хасдай уверял его, что он станет богатым. Что делают богачи?

Внезапно он вспомнил Грау, единственного богача, которого знал близко, и почувствовал, как его охватывает отвращение.

Нет. Он никогда не будет таким, как Грау.

Арнау застраховал свою меняльную лавку с помощью тысячи марок, которые ему дал Хасдай, и поклялся перед судьей, что будет сообщать о фальшивых монетах, если такие обнаружит, и разрезать их на две части специальными ножницами для металла, которые должен иметь каждый меняла.

Однако он тут же задался вопросом, сможет ли он это делать, если рядом не будет Сахата.

Арнау заверил подписью судьи огромные бухгалтерские книги: эта подпись подтверждала его право на проведение финансовых операций.

Таким образом, в самый разгар чумного хаоса в Барселоне недавний бастайш получил разрешение вести меняльную деятельность. Ему были определены дни и часы, когда он обязан был находиться у себя в лавке.

Второе правило, которое заповедал ему Хасдай, касалось Сахата:

— Никто не должен знать, что мавр — мой подарок. Сахат известен в кругу менял, и, если кто-нибудь догадается, что он — посредник между тобой и нами, у тебя возникнут проблемы. Как христианин, ты можешь заключать сделки с евреями, но остерегайся, чтобы тебя назвали другом евреев. Есть еще одна проблема, связанная с Сахатом, о которой ты должен знать: не многие менялы-профессионалы поймут мой поступок. Мне делали сотни предложений относительно его продажи, одно другого заманчивей, но я всегда отказывал, учитывая его компетентность, а также любовь к моим детям. Они этого не поймут, — повторил Хасдай, — поэтому пустим слух, что Сахат обращается в христианство.

— Обращается?

— Да. Нам, евреям, запрещено иметь рабов-христиан. Если кто-нибудь из наших рабов обращается в христианство, мы должны отпустить его или продать какому-нибудь христианину.

— А другие менялы поверят, что Сахат решил принять христианство?

— Эпидемия чумы способна расшатать любую веру.

— И Сахат готов на такую жертву?

— Готов.

Хасдай и Сахат поговорили не как хозяин и раб, а как друзья, которыми они и стали за долгие годы.

— Ты сможешь пойти на это? — спросил его Хасдай.

— Да, — ответил Сахат. — Аллах, да будет прославлен он, поймет меня. Тебе известно, нам запрещено исповедовать нашу веру на христианских землях. Мы выполняем наши обязательства перед Аллахом тайно, в глубине наших сердец. Так и будет, сколько бы святой воды мне ни лили на голову.

— Арнау — набожный христианин, — настойчиво продолжал Хасдай, — если он это узнает…

— Он никогда этого не узнает. Мы, рабы, лучше всех владеем искусством лицемерия. Я не имею в виду наши отношения с тобой, но я буду рабом там, куда иду. Часто наша жизнь зависит от этого.

Третье правило осталось в тайне между Хасдаем и Сахатом.

— Я должен сказать тебе, Сахат, — произнес бывший хозяин дрожащим голосом, — о той признательности, которую я испытываю к тебе за твое решение. Я и мои дети будем всегда благодарны тебе за это.

— Это я вас должен благодарить.

— Я полагаю, ты знаешь, на что должен направить свои усилия в первое время.

— Думаю, да.

— Никаких специй. Никаких тканей, оливкового масла и свечей, — советовал Хасдай, в то время как Сахат кивал головой, получая указания, которых он ожидал. — Пока не стабилизируется положение, Каталония не готова возобновить ввоз этих товаров. Рабы, Сахат, рабы. После чумы Каталония будет остро нуждаться в рабочей силе. До сих пор мы не уделяли много внимания работорговле. Ты найдешь невольничьи рынки в Византии, Палестине, на Родосе и Кипре. Есть рабы и на рынках Сицилии. Мне известно, что на Сицилии продают много турок и татар. Но я — сторонник продажи рабов на местах их происхождения, и везде есть наши партнеры, к которым ты можешь обратиться. Пройдет немного времени, и твой новый хозяин сколотит огромное состояние.

— А если он не согласится торговать рабами? Он не кажется человеком…

— Да, он хороший человек, — оборвал его Хасдай, подтверждая подозрения Сахата. — Арнау — совестливый, из простой семьи и очень щедрый. Может случиться, что он откажется от работорговли. Поэтому не привози рабов в Барселону. Пусть Арнау их не видит. Вези их прямо в Перпиньян, Таррагону, Салоу или продавай на Мальорке. На Мальорке находится один из самых крупных рынков рабов на Средиземном море. Пусть другие везут их в Барселону или продают, где захотят. Кастилия тоже очень нуждается в рабочих руках. В любом случае, пока Арнау войдет в курс дела, пройдет довольно времени и он успеет заработать достаточно денег. Я предложу ему, чтобы вначале он занялся монетами, обменом, рынками, торговыми путями и главными предметами ввоза и вывоза. Тем временем ты сможешь заниматься своим делом, Сахат. Подумай, мы не умнее других, и всякий, у кого есть немного денег, займется ввозом рабов. Это будет очень доходно, но на короткое время. Пока рынок будет насыщаться, воспользуйся этим.

— Я могу рассчитывать на твою помощь?

— Полностью. Я дам тебе письма ко всем моим партнерам, которых ты уже знаешь. Они предоставят тебе кредит, если понадобятся деньги.

— А книги, в которых нужно записывать рабов? Ведь Арнау может проверить их.

Хасдай заговорщически улыбнулся ему:

— Я уверен, ты сможешь уладить эту маленькую закавыку.

— Этот! — Арнау показал на небольшой двухэтажный дом, окруженный забором, с белым крестом на двери.

Сахат, уже перекрещенный в Гильема, тоже кивнул.

— Согласен? — спросил Арнау.

Гильем снова кивнул, на этот раз с улыбкой на лице.

Арнау еще раз посмотрел на домик и покачал головой. Он всего лишь указал на него, и Гильем согласился…

Впервые в жизни его желания исполнялись удивительно просто. Будет ли теперь всегда так? Он снова покачал головой.

— Что-нибудь случилось, хозяин?

Арнау пронзительно зыркнул на Гильема.

Сколько раз он говорил ему, что не хочет, чтобы его называли хозяином!

Но мавр стоял на своем, отвечая ему, что они должны поддерживать видимость отношений хозяина и раба.

Гильем выдержал взгляд Арнау и упрямо продолжил:

— Или тебе не нравится, хозяин?

— Да… конечно, он мне нравится. Он годится?

— Разумеется. Лучше и быть не может. Смотри, — сказал мавр, махнув рукой в сторону дома. — Он находится как раз на углу двух улиц менял: Канвис-Ноус и Канвис-Вельс. Что может быть лучше?