Ильдефонсо Фальконес - Собор у моря [Литрес]

— Посвежело, — сказал он, глядя на небо.

Когда Жусеф убегал, оставляя их вдвоем, Арнау и Ракель обычно беседовали в маленьком саду семьи Крескас. Они не говорили о войне; Арнау рассказывал девочке о жизни бастайшей и о своей покровительнице — Святой Марии.

— Мы не верим в Иисуса Христа как в Мессию. Мессия еще не явился, и еврейский народ ожидает его пришествия, — сказала как-то Ракель.

— Говорят, что вы его убили.

— Неправда! — возразила она, помрачнев. — Это нас всегда убивали и изгоняли отовсюду, где бы мы ни находились!

— Говорят, что на Пасху вы приносите в жертву христианского младенца и съедаете его сердце и внутренности, чтобы исполнить ваши обряды.

Ракель отрицательно покачала головой:

— Какая глупость! Ты убедился в том, что мы не можем есть мясо, если оно не кошерное. И наша религия не позволяет нам употреблять кровь. Что нам делать с сердцем ребенка, его ручками или ножками? Ты уже познакомился с моим отцом и отцом Саула. Неужели ты думаешь, что они способны съесть ребенка?

Арнау вспомнил лицо Хасдая, его мудрые слова, вспомнил его благоразумие и нежность, сиявшую на лице, когда он смотрел на своих детей. Как такой человек мог съесть сердце ребенка?

— А гостия? — спросил он. — Говорят, что вы используете ее, чтобы мучить Иисуса Христа и возобновлять его страдания.

Ракель замахала руками:

— Мы, евреи, не верим в транссубс… — Девочка вскочила в нетерпении. Она всегда спотыкалась на этом слове, когда разговаривала с отцом. — Транссубстанциацию! [12] Транссубстанциация — пресуществление хлеба и вина в тело и кровь Христовы во время таинства евхаристии. — выпалила она на одном дыхании.

— Во что?

— В транс-суб-стан-ци-а-ци-ю. Для вас это означает, что Иисус Христос есть в гостии, что гостия на самом деле — тело Христово. Мы не верим в это. Для евреев ваша гостия всего лишь кусок хлеба. Было бы довольно бессмысленно с нашей стороны мучить обыкновенный кусок хлеба…

— Значит, все, в чем вас обвиняют, неправда?

— Конечно.

Арнау хотелось верить Ракели.

Девочка смотрела на него открытыми глазами, умоляя его выбросить из головы все предрассудки, с помощью которых христиане стремились ославить ее общину и верование евреев.

— Но ведь вы ростовщики! Этого-то вы не можете отрицать.

Ракель собиралась ответить, но в этот момент раздался голос ее отца.

— Нет. Мы не ростовщики, — вмешался в разговор Хасдай Крескас, подходя к ним и присаживаясь рядом с дочерью. — По крайней мере, мы не такие, как об этом рассказывают.

Он посмотрел на Арнау, который молчал в ожидании объяснения.

— Немногим более ста лет тому назад, в 1230 году, христиане тоже давали деньги в рост. Но декрет вашего папы Григория Девятого запретил христианам давать деньги в рост, и с тех пор только евреи и некоторые другие общины, как, например, ломбардцы, продолжают заниматься ростовщичеством. Но в течение тысячи двухсот лет вы, христиане, тоже давали деньги под проценты. Прошло всего немногим более ста лет, как вы не совершаете этого в открытую. — Хасдай сделал ударение на последнем слове. — Вот так и получилось, что только евреи считаются ростовщиками.

— Ты сказал «в открытую»?

— Да. Христиане тоже дают деньги в рост — через наше посредничество. Я бы хотел объяснить тебе, почему мы это делаем. Во все времена и повсюду мы, евреи, зависели от правителей тех мест, где жили. На протяжении всей истории нас изгоняли из многих стран. Так было на нашей собственной земле, потом в Египте, позже, в 1183 году, во Франции и несколько десятилетий спустя, в 1290 году, в Англии. Евреи вынуждены были эмигрировать из одной страны в другую, бросать все свое добро и умолять королей тех стран, куда прибывали, о позволении там поселиться. В ответ на это короли, как было и в случае с вашими монархами, подчиняли себе еврейские общины и требовали от нас уплаты больших налогов — для ведения войн и своих собственных нужд. Если бы мы не получали доходов от денег, не смогли бы выполнить непомерные требования ваших государей, и они вернули бы нас туда, откуда мы прибыли, — на погибель.

— Но вы даете взаймы не только королям, — заметил Арнау.

— Конечно. А знаешь почему?

Арнау отрицательно покачал головой, и Хасдай принялся объяснять:

— Потому что короли не возвращают долги; наоборот, они просят у нас все больше и больше денег на войны и личные нужды. С одной стороны, мы вынуждены находить деньги, чтобы давать им взаймы, с другой — не имеем права просить их вернуть.

— Неужели вы не можете отказаться?

— Тогда нас выбросят вон… или, что еще хуже, не станут защищать, как несколько дней назад. Мы все погибнем.

На этот раз Арнау молча согласился, отметив про себя, как Ракель довольна тем, что ее отцу удалось убедить бастайша.

— В любом случае, — продолжил Хасдай, — мы не даем взаймы тем христианам, которые не являются торговцами, не занимаются покупкой и продажей. Прошло почти сто лет, как ваш король Хайме Первый Завоеватель издал указ о том, что любая долговая расписка, данная менялой-евреем тому, кто не занимается торговлей, считается недействительной. Нам нельзя выписывать долговые расписки на тех, кто не является торговцем, иначе мы никогда ничего не получим назад.

— А какая разница?

— Есть разница, Арнау. Вы, христиане, гордитесь тем, что не даете денег взаймы, подчиняясь указу вашей Церкви. Однако вы делаете то же самое, что и евреи, только называете это по-другому. Да, Церковь запретила займы с процентами между христианами, но сделки все равно заключаются — точно так же, как это происходит между евреями и торговцами. Христиане, обладающие очень большими деньгами, дают взаймы другим христианам, в том числе торговцам, которые затем возвращают и основной долг, и проценты.

— И как это делается? Как они обходят закон?

— О, все очень просто. Редкий христианин, имеющий внушительную сумму, даст взаймы другому без получения прибыли. Однако христиане научились маскировать эту прибыль. Ты ведь слышал о так называемом требовании? Именно христиане изобрели эту операцию.

— Да, — признался Арнау, — в порту много говорят о требованиях, когда прибывает корабль с товарами, но, по правде говоря, я никогда не понимал, что это такое.

— Все очень просто. Требование — это и есть заем под проценты, только называется иначе. Допустим, некий коммерсант, обычный меняла, даст деньги торговцу, чтобы тот купил или продал какой-нибудь товар. Когда торговец завершит операцию, он должен вернуть меняле те же деньги, которые он получил, и к этому еще прибавить часть своего заработка. Это то же, что и заем под проценты, только называется иначе — требование. Христианин, давший деньги на покупку товара, получает прибыль, хотя Церковью запрещено получение прибыли от денег, а не от труда человека. Вы, христиане, продолжаете делать то же самое, что делали сотню лет тому назад, пока не были запрещены проценты, только придумали другое название, — снова повторил Хасдай. — Получается, когда евреи дают деньги в долг для какой-нибудь сделки, их обвиняют в ростовщичестве, но, если это делает христианин через требование, все выглядит законным.