Александра Голицына - Когда с вами Бог. Воспоминания

Раз было решено, что Великая Княгиня уедет назад в Кисловодск. Тюря второпях забежала проститься со своей приятельницей, но та ей сказала: «Торопиться некуда, вы сегодня никуда не уедете». Тюря ей объяснила, что все приготовления закончены и что осталось лишь тронуться в путь, а когда она прибежала домой, то узнала о получении сообщения, что поездка откладывается в связи с опасностью на дороге. Как-то раз женщина сказала ей, что полюбила ее горячо и хотела бы посмотреть ее будущее. Тюря согласилась. Не помню, как это происходило, а только женщина стала ей читать как по книге и, между прочим, сказала: «Ваша судьба впереди, и я вижу человека, который со временем станет вашим мужем, он вроде как иностранец, но душою он русский. Только понять не могу: он окружен водой». Не помню уже, что она говорила, но то, что она провидела, был Джим. Он жил на острове – в Англии, – а душа у него была и вправду русская. В другой раз Тюря как-то захотела посидеть у нее, никаких изменений не предвиделось, а эта добрая женщина своей трогательной и глубокой верой всегда ее подбадривала. Но как только Тюря к ней вошла, та сказала: «Бегите скорей домой, вам нужно ехать». Тюря ответила, что она никуда не собирается, но та настаивала на своем. Тюря послушалась и пошла домой, а когда пришла, то застала суету приготовлений к отъезду, так как срочно сообщили, что Великая Княгиня Мария Павловна может ехать в Кисловодск. Они уехали, и Тюря уже больше никогда не встретилась с этой женщиной.

Но до того, как они уехали, вот что произошло. Не помню, как долго пробыли они в Анапе, но довольно для того, чтобы почувствовать всю тяжесть беспросветного бездействия. Одна только Великая Княгиня подбадривала всех своим спокойствием и терпением. Двери дачи, в которой они жили, всегда были отперты, но редко кто к ним заходил. Тюря иногда часами сидела у окна, глядя в морскую даль и погрузившись в мрачные мысли, а Великая Княгиня сидела у себя в комнате. Однажды, когда Тюря так сидела и особенно грустно размышляла, она заметила на горизонте черную точку. Она стала следить за ней. Точка стала расти и превратилась в судно, которое оказалось большим крейсером. Она спрашивала себя, откуда и куда он идет. Недалеко от пристани он отдал якорь. Двое спустились с него в шлюпку и направились к берегу. Она так увлеклась увиденным, что позабыла про свои мрачные мысли, а только наблюдала за происходившим. Люди из шлюпки направились к их даче, но она не отдавала себе отчета, что они идут к ним. Через какое-то время послышались шаги, затем стук в дверь, и в комнату вошел старый английский адмирал с адъютантом. Тюря вскочила к ним навстречу. Адмирал спросил, может ли его принять Великая Княгиня. Он сказал, что его послал английский король. Она их тотчас приняла. Закрыв за ними дверь, Тюря почувствовала, что все переменилось, мысли неслись в голове, что Бог их услышал и теперь они все будут спасены и выберутся на свободу. Ей показалось, что аудиенция у Великой Княгини длилась вечность. Наконец дверь отворилась и вышел адмирал. Губы его тряслись, на глазах были слезы. Закрыв за собой дверь, он обратился к адъютанту: «I never saw anything like it». [241]Затем, увидев Тюрю, он подошел к ней и сказал: «Perhaps you could persuade the Grand Duchess to accept His Majesty’s hospitality to leave with us on the man-of-war which he has sent expressly for her and her suite?» [242]У Тюри екнуло сердце. Какое-то чувство возмущения поднималось в ее юной душе, но она спросила, что сказала Великая Княгиня. С нескрываемым волнением и смахивая слезы, он ответил: «She told us to thank His Majesty for his desire to help her, but to tell him that so long as there was a foot of Russian soil free from the Bolsheviks, she could not and would not forsake her country». [243]На это Тюря ответила: «If the Grand Duchessconsiders it her duty to stay, I am not the one to try and prevent her». [244]Они быстро простились, стараясь скрыть волнение, и поспешно вышли. Тюря стояла у окна и следила сквозь слезы за тем, как они уходили, сели в шлюпку, отплыли к крейсеру, поднялись на борт судна, которое вскоре снялось с якоря и начало уходить. Ей казалось, что с ними удаляются ее молодые надежды и мечты. Крейсер уходил все дальше и скрылся, а она все стояла у окна со своими мыслями и чувствовала, что за это время что-то пережила и поняла. Когда же Великая Княгиня вышла из комнаты, лицо ее было, как всегда, невозмутимо. Тюря схватила ее руку, прижала ее к губам, и они молча поняли друг друга.

Когда они выбрались из Анапы в Кисловодск, то вскоре должны были бежать оттуда в экипажах при помощи Шкуро. С Великой Княгиней бежали многие жители Кисловодска, в частности Вавы и Мещерские. Великая Княгиня всегда была живой проповедью для всех, а для Тюри это была незаменимая школа. Чем больше я думаю обо всем, что нами всеми пережито, тем более убеждаюсь, что это было не только необходимо, а что Бог вел нас всех путями мудрости и любви, как ведут Россию крестным путем к возрождению в Свете Лица Его.

Тюря много мне рассказывала во время наших длинных прогулок, но чаще наша милая Aunt Aunt возила нас по гостям к своим друзьям. Боюсь, что мы не всегда вели себя прилично, к ее немалому ужасу. Мы были смешливы, и нас немало забавляла эта застывшая провинциальная жизнь, которая ничего, кроме своих чаев и бриджей, не видела, была всегда любезна, радушна, но предпочитала закрывать глаза на все, что делается на белом свете и что лично их не касалось. Была одна милая старушка, Mrs. Ikmer, ей было лет девяносто, она всегда старалась сама разливать чай из огромного серебряного чайника, причем ее руки так тряслись, что она поливала все кругом, но никому не позволяла помочь ей. В первый раз, когда нас к ней повезли с визитом, и мы думали, что сказать, она вдруг предупредила нас: «I knew a Queen». [245]В ответ мы с Тюрей вульгарно фыркнули, a Aunt Aunt looked daggers at us. [246]Затем Mrs. Ikmer нам объяснила, что королевой была Наталья Сербская, жена короля Милана.

Но вернусь к рассказам о Великой Княгине. Она добралась до Новороссийска, где пришлось какое-то время ждать суда, которые должны были эвакуировать огромное количество беженцев, и вы снова были вместе с Тюрей. Там же оказался и Лейт Смитт, который нам рассказал о тех ужасных ветрах там, опрокидывавших даже поезда. Когда же наконец погрузились на пароходы, Великая Княгиня просила, чтобы взяли всех, кто только сможет поместиться. О своих удобствах она никогда не думала, а только соглашалась на минимум, чтобы больше места осталось другим. По дороге где-то пришлось пройти карантин, причем раздевали всех донага. [247]Несмотря на попытки Тюри добиться исключения для Великой Княгини, она все же простудилась, продрогнув на ветру, и тотчас заболела, но все равно и тут не жаловалась и не искала себе привилегий. Насколько я помню, они через Марсель попали на Ривьеру, где семья Paget устроила ее и снабдила всем, чем смогла. Они раньше заказали в Париже и отослали ее сундук вещей в Совдепию. Тюря говорила, что Великая Княгиня тосковала по России, когда ее покинула, и всегда искала общения с русскими. Раз они ехали в автомобиле по «карнизу», и вдруг им навстречу попался человек, похожий на рабочего. Великая Княгиня остановила автомобиль и сказала Тюре: «Это русский. Позовите его, я хочу с ним поговорить». Человек действительно оказался русским, бывшим солдатом, из тех, кто сражался на французском фронте и теперь работал на Ривьере. Великая Княгиня расспросила его подробно о жизни и, когда они отъехали, вдруг спохватилась, что не предложила ему денег. Она велела шоферу повернуть и догнать рабочего, но того не оказалось. Многое испарилось из памяти, и ты, Аглаидушка, может, сама допишешь эти воспоминания для потомства, если после этой ужасной войны что-то уцелеет. Тюря пробыла с Великой Княгиней какое-то время в Канне, где впервые встретила Джима, который был там на поправке после дизентерии, которой он заболел в Галлиполи, затем был эвакуирован в Александрию, где его поместили в палату с такими же больными. Однажды он проснулся парализованным этой ужасной болезнью, и его эвакуировали, дав телеграмму Мозер, чтобы она его встретила, не объяснив причины. Когда его вынесли на лондонском вокзале из вагона, ей показалось, что несут покойника. Долго он пребывал между жизнью и смертью, но наконец его выходили, и Paget пригласил его к себе на виллу в Канн, которую он превратил в лечебницу для выздоравливающих офицеров.