Саймон Скэрроу - Орел нападает. Орел и Волки

Поднявшись с лавки и расставив пошире нетвердо державшие его ноги, Катон размахнулся, целя кулаком в ближайшую из солдатских насупленных физиономий, потом ударил что было сил, но промазал и, угодив в стену, сильно ушиб костяшки пальцев. Следующий удар, правда, задел-таки челюсть противника, но отозвался в ушибленной руке болью. Долей мгновения позже Катон заметил чей-то кулак, подлетавший уже к его собственному лицу, и во второй раз в эту ночь окружающий мир сделался для него белым. Охнув, юноша пал на колени и затряс головой, пытаясь прояснить зрение. Когда оно вернулось, молодой оптион увидел над собой дюжего молодца с высоко вскинутым табуретом и, инстинктивно подавшись вперед, боднул противника головой в пах. Легионер взвыл, выронил табурет и сложился вдвое, схватившись руками за низ живота.

– Хорошая работа, сынок! – крикнул Макрон.

От полученного удара и излишка выпитого вина голова юноши непрестанно кружилась. Он попытался встать на ноги, но потерпел плачевную неудачу, однако сквозь гвалт и треск мебели ухитрился расслышать отдаленный топот.

– Провосты! – крикнул кто-то. – Сматываемся, пока нас не схватили!

Драка вмиг прекратилась, и римляне всей толпой устремились к заднему выходу из заведения, в то время как в главную дверь уже вваливались патрульные – в черных плащах и грозно позвякивающих доспехах. Макрон подхватил Катона и вытащил во двор, через который торопливо бежали участники потасовки. Оптион, плохо соображая, что происходит, перевалился вслед за Макроном, решившим, видимо, оторваться от основного скопления беглецов, через какой-то забор, и, шатаясь и ковыляя, устремился в путаный лабиринт переулков. Скоро звуки погони стихли, но тут юноша понял, что в пылу бегства потерял своего командира.

Он остановился и прислонился к какой-то стене, пробуя отдышаться. Мир вокруг него все вращался. Тело корежили рвотные спазмы, но из желудка не шло ничего, кроме желчи.

– Макрон! – жалобно простонал он. – Макрон!

Неподалеку послышались голоса, зазвенели доспехи.

– Дерьмо! Я пропал!

Неожиданно кто-то схватил его за руку и рывком втащил через дверь в темноту ближней лачуги. В следующее мгновение мощный удар под дых швырнул юношу на пол. Он сжался в комок, ловя открытым ртом воздух. Снаружи по снегу проскрипели шаги, и опять стало тихо.

– Прости, малыш, – сказал Макрон, помогая Катону подняться. – Мне надо было хоть как-то тебя заткнуть. Ничего плохого я не хотел. Ты в порядке?

– Н-нет! – задыхаясь, ответил Катон. – Меня мутит.

– Проблюешься потом, а сейчас есть занятие и получше. Иди-ка сюда.

Центурион буквально впихнул юношу в небольшую каморку, освещенную одной-единственной лампой. Две девицы, сидевшие на убогого вида постели, завидев Макрона, расплылись в улыбках.

– Катон, это Броанн и Денеб. Поздоровайся с ними.

– Привет, красавицы, – промямлил Катон. – Кто они? Ты их знаешь?

– Сказать по правде, не очень-то хорошо. Только что познакомился. Но так уж вышло, что сейчас эти девушки совершенно свободны. Броанн моя. А ты получаешь Денеб. Наслаждайся.

Макрон подошел к Броанн, чью профессиональную обольстительную улыбку несколько портило отсутствие передних зубов. Подмигнув юноше, центурион скрылся с избранницей за потрепанной занавеской.

Оптион повернулся к Денеб. Лицо у той было столь густо размалевано, что ее возраст так бы и оставался загадкой, если бы морщинки, проступавшие в уголках рта, не позволяли с уверенностью предположить, что она по меньшей мере вдвое старше своего нынешнего клиента. Красавица взяла юношу за руки и потянула к себе. Когда колени Катона смяли тюфяк между ее призывно раздвинутыми ногами, Денеб расстегнула по всей длине свое шелковое одеяние, обнажив большие плоские груди с темно-коричневыми сосками и поросший редкими волосами лобок. Катон, замешкавшись, смущенно оглядел все это богатство. Денеб игриво поманила его пальчиком, но когда молодой римлянин склонился к пурпурным, щедро накрашенным чем-то липким губам, хмель наконец взял над ним верх – и он без чувств повалился пластом на распростертое женское тело.

«А он постарел и выглядит очень усталым», – подумал Веспасиан, наблюдая, как генерал Плавт прикладывает перстень-печатку к документам, которые один за одним подавал ему штабной писарь. Резкий запах горячего воска неприятно пощипывал ноздри, и легат чуть откинулся в кресле. В том, что командующий пригласил его к себе в столь поздний час глухой зимней ночью, не было ничего необычного. Если для других армий мира зима выливалась в томительное безделье, влекущее за собой неизбежное разложение, то римские легионы круглогодично поддерживались в постоянной боеготовности, львиную часть свободного времени посвящая учениям и тренировкам. Командиры даже на отдыхе строго следили за тем, чтобы их подчиненные не раздобрели к весне, дабы войска после распутицы могли незамедлительно приступить к возобновлению боевых операций.

Прошлый военный сезон завершился удачно. Легионы Плавта высадились на вражеском берегу, с боями форсировали Мидуэй и Тамесис и захватили Камулодунум, столицу катувеллаунов – народа, поднявшего многие местные племена на борьбу против вторгшихся в их страну римлян. Несмотря на несомненный военный талант Каратака – вождя, возглавившего эту борьбу, легионеры в двух жестоких сражениях нанесли бриттам сокрушительное поражение. Правда, победа была неполной, поскольку сам Каратак спасся, бежал и теперь собирал новое ополчение, намереваясь и дальше препятствовать притязаниям Рима установить в Британии свою власть.

Хотя, по римским понятиям, эта зима выдалась весьма суровой, Плавт постоянно посылал вглубь вражеской территории конные патрули с задачей вести наблюдение, уклоняясь от стычек. Тем не менее зачастую разведчики все-таки попадали в устроенные варварами ловушки. Спастись, как правило, удавалось немногим, а порой целиком исчезал весь отряд. Не имея возможности восполнить эти потери, римская армия вскоре стала остро нуждаться в кавалеристах, но еще больше – в сведениях о планах и диспозиции Каратака, и потому опасные рейды продолжались.

Насколько удалось выяснить, разбитый, но несломленный вождь с остатками своих войск отступил к верховьям Тамесиса и обустроил там целую сеть небольших укреплений, откуда верхом и на колесницах бритты теперь накидывались на римлян, а потом уносились обратно. Это бы ничего, однако варвары ухитрились перехватить несколько римских обозов с припасами. Все ценное они забрали с собой и угнали животных, а сопровождающих безжалостно перебили. Более того, дикарям удалось захватить римский опорный пункт у переправы через Мидуэй и сжечь наведенный там завоевателями понтонный мост.