Саймон Скэрроу - Орел нападает. Орел и Волки

Молодой человек явно уловил в словах дяди насмешку, однако виду не подал и, выдержав паузу, чтобы собраться с мыслями, заговорил:

– Начать с того, что выбор у нас имеется лишь между Каратаком и Римом. Сохранить нейтралитет невозможно.

– Почему?

– Может быть, Каратак и отнесся бы к нашему нейтралитету терпимо, потому что его бы он не задел вообще и, более того, в какой-то мере затруднил бы операции римлян. Но Рим никогда не потерпит ничего подобного, ибо через наши земли пролегают пути снабжения легионов, а для последних это жизненно важно. А раз остаться в стороне невозможно, значит нам, государь, нужно выбрать, на чью сторону встать.

– Собственно говоря, мы уже выбрали, – кивнул Верика. – Вопрос, достойные вожди, состоит в следующем: сделали ли мы правильный выбор? Победит ли Рим в этой войне?

После недолгой паузы Мендак подался вперед на локтях, прокашлялся и сказал:

– Государь, ты знаешь, я воочию видел, как сражаются легионы. Я сам был прошлым летом на реке Мидуэй, когда они разгромили катувеллаунов и всех, что шли с ними. Никому не дано победить их.

Верика улыбнулся. Мендак был там, это верно… сражался на стороне Каратака, как и некоторые из присутствующих в этом зале. Верика тоже там был, хотя на другом берегу, там же с ним был и Тинкоммий. Но все это уже в прошлом. После восстановления на атребатском престоле Верика по указке Нарцисса проявил милосердие и вновь принял ко двору мятежную знать. Он сомневался в мудрости этого шага, но Нарцисс настоял на своем, считая, что Риму надлежит продемонстрировать островным племенам пример своей великодушной к ним расположенности. Верике не оставалось ничего другого, как простить знатных мятежников и вернуть им их земли.

Он оглядел собравшихся и снова посмотрел на Мендака:

– Никому, говоришь?

– Непобедимых войск нет! – презрительно фыркнул Артакс. – Даже твои римляне могут потерпеть поражение.

– Мои римляне? – повторил Мендак и поднял бровь. – По-моему, они больше твои, чем мои: я, во всяком случае, не служу под началом у римских центурионов.

– О чем ты говоришь, старик? В чем ты меня обвиняешь? Я служу царю Верике и никому другому. Посмей только что-нибудь еще вякнуть.

– Мне просто интересно, насколько успешным было твое обучение? – обтекаемо заметил Мендак. – Насколько ты… уподобился чужеземцам.

Артакс грохнул кулаком по столу так, что подскочили даже дальние кубки.

– Во двор! Во двор, старый мерзавец! Мечи в руки, и поглядим, кто кому уподобился, а кто нет!

– Тихо! Друзья мои, пожалуйста, тише! – устало вмешался Верика.

Межродовые раздоры – и без того бич племени атребатов – крайне усугубились в последние годы, ибо грязи, которую не склонные к примирению стороны могли вывалить друг на друга, накопилось в избытке. Между тем именно сейчас, как никогда, от представителей племенной знати требовались ясное понимание всех насущных задач и единство в стремлении разрешить их.

Верика сердито воззрился на Артакса. Тот под его пристальным взглядом сник и угрюмо откинулся на скамье. Только тогда царь продолжил:

– Цель этой встречи заключается в том, чтобы примирить всех наших людей, насколько это возможно. Для меня не секрет, что и между вами тоже имеются разногласия. Отложите их на потом. Очистите свои мысли от обид и печалей. Сосредоточьтесь на реальных проблемах. И позвольте мне подвести краткий итог. Итак, сейчас мы служим Риму, и, судя по всему, Рим побеждает в борьбе. Но, как указал Артакс, из этого вовсе не следует, что империя непременно одержит окончательную победу. При всей своей несомненной мощи римляне терпели поражения в прошлом и, несомненно, будут терпеть их и впредь. Если Каратак все-таки возьмет верх, чем это может обернуться для нас? Совсем не уверен, что он решит нас простить, если мы останемся с Римом. С другой стороны, если все обстоятельства укажут на то, что римлян ожидает разгром и они сами вдруг пойдут на попятный, нам тут не худо бы своевременно разорвать союз с ними и столковаться по-доброму с Каратаком. Наше положение идеально для того, чтобы нанести римлянам смертельный удар в спину: в этом случае все прошлые обиды были бы преданы забвению и прочие племена наверняка согласились бы уделить нам немалую долю добычи. Такой шаг выглядит соблазнительно, но лишь при условии, что с Римом будет покончено навсегда. А это вряд ли возможно: римляне могут проиграть битву, даже кампанию, но они очень упорны. Шанс победить не теперь, так потом у них очень велик. В этом случае наш народ будет полностью уничтожен. Рим нас не пощадит. Сомнений в том нет. – Верика понизил голос, чтобы подчеркнуть значимость своих слов: – Всех находящихся здесь отловят и публично казнят, а их семьи лишат земель и продадут в рабство. Подумайте об этом. Итак, что нам делать?

– Ты дал слово Риму, – сказал Артакс. – Ты заключил с ним союз. Безусловно, государь, это имеет решающее значение.

– Нет, – покачал головой Тинкоммий. – Значение имеет только итог борьбы между Римом и Каратаком. Только из этого мы должны исходить.

– Мудрые слова, мой мальчик, – кивнул Верика. – Итак, кто же победит?

– Рим, – заявил Мендак. – Головой ручаюсь.

– Высокая ставка, – промолвил с язвительной улыбкой Тинкоммий. – И на первый взгляд оправданная. Но я бы сказал, что шансы – вещь зыбкая. То они есть, то вдруг нет.

– Неужели? – Мендак сложил на груди руки и ласково улыбнулся в ответ. – И на чем ты основываешь свое заключение? Может, на собственном богатом полководческом опыте, о котором мы почему-то не осведомлены? Будь добр, ответь. Нам просто не терпится выслушать твое мудрое мнение.

Тинкоммий, однако, иронию проигнорировал.

– Не надо быть мудрецом и великим военачальником, чтобы узреть очевидное. Разве римляне стали бы вооружать и обучать наши когорты, не столкнись они с отчаянной нехваткой солдат? А их линии снабжения сейчас уязвимы как никогда. Они чересчур растянуты, что позволяет Каратаку действовать у легионов в тылу и почти безнаказанно захватывать их обозы.

– Ты же вроде как сам участвовал в разгроме налетчиков день-два назад?

– Да, один отряд мы разбили. А сколько осталось? Сколько еще людей может послать Каратак? Налеты все учащаются. Спору нет, в открытом бою с легионами тягаться трудно, но они сильны лишь тогда, когда хорошо обеспечены. Если лишить их провианта и снаряжения, командующему Плавту волей-неволей придется сворачивать свои силы и отступать к побережью. Истощенные, уязвляемые на каждом шагу беспрерывными наскоками, римляне истекут кровью.

– Раз уж так очевидно, что римляне проиграют, зачем же сражаться на их стороне? – рассмеялся Мендак.

– Они наши союзники, – просто объяснил Тинкоммий. – Как сказал Артакс, наш царь заключил с ними договор и должен его соблюдать. Если, конечно, он уже не передумал…