Александр Быков - Секретная должность агента Рейли

— Для таких предприятий человека лучше Чаплина не найти, — сказал задумчиво Кроми.

— Где он сейчас?

— Думаю, где-то на пути в Архангельск. К сожалению, в Вологде он не смог осуществить свою главную задачу. Великие князья отказались получать сербские паспорта и ехать в Мурманск. Гордыня знаете ли, — посетовал Рейли.

— Это может для них плохо кончится.

Секретарь вице-консульства развел руками, показывая, что было сделано все от него зависящее.

Джентльмены еще долго говорили о делах, потом поехали ужинать в заведение, которое принимало только узкий круг доверенных людей, и остались там почти до утра. На следующий день Рейли отправился в Москву, там его ждал Локкарт.

Ситуация для неофициального представителя Великобритании в первопрестольной в июне кардинально изменилась. Из друга большевиков он превратился в лицо, лишенное былого доверия. Локкарт внутренне чувствовал: большевики не идиоты, все понимают и подозревают его в предательстве. В кабинетах правительства, в Наркомате иностранных дел, куда он ежедневно заходил по различным вопросам, он старался вести себя, как будто ничего не случилось. Но британца не покидало опасение, что в Кремле читают его телеграммы.

Нарком иностранных дел Чичерин волновался по поводу чехословацкого восстания в Сибири и, поскольку корпус бывших славянских военнопленных официально считался частью французской армии, требовал от союзников объяснений.

Троцкий уехал из Москвы и не желал иметь с Локкартом никаких контактов. С бывшим главнокомандующим армией прапорщиком Крыленко, ставшим теперь главой революционного трибунала, отношения также не складывались.

Коммунистическая Москва стала казаться ему враждебной. Локкарт замкнулся, он не знал, что делать. Главной надеждой для его стал Сидней Рейли. У этого господина никогда не было и намека на уныние, Рейли всегда полон энергии и планов.

— Привет, дружище! — появившись в Москве, он сразу же пришел к Локкарту и фамильярно осведомился, — как дела?

— Пока не понятно, — отвечал Локкарт, — не понятно, будет союзная интервенция или нет, и, если будет, то когда?

— Будет, не будет, что гадать, — сказал Рейли, — надо приближать тот момент, когда сами русские осознают, что такое большевизм, и покончат с ним.

— Вы думаете, это скоро случиться? У большевиков поддержка рабочего класса, в деревне за них не только беднейшие слои, но и многие средние крестьяне, они дали им землю.

— Подождите, Брюс, как бы они не отобрали с этой земли урожай, осень еще не наступила.

— Сегодня в России нет той силы, которая сможет противостоять большевикам.

— Вы уверены? — Рейли завертелся на стуле, — а по-моему такая сила есть.

— И кто же это по-вашему?

— Социалисты-революционеры всех направлений. Даже те, левые эсеры, которые являются союзниками большевиков, в любой момент могут изменить свое политическое кредо. Это тем более важно, что на вооружении эсеров есть опробованная и очень эффективная тактика борьбы.

— Что Вы имеете ввиду?

— Разумеется, террор. Недавно я совершил одну милую прогулку с известным в России террористом. Он полон мыслей о борьбе и скорой победе, достаточно нанести несколько точных ударов по заранее выбранным мишеням.

— Опять бомбы и смерть случайных людей.

— Лес рубят, — щепки летят, как говорят русские. А сколько смертей случайных людей уже было с ноября прошлого года? Кто за это возьмет ответственность? Большевики искренни в своем заблуждении, что все эти жертвы во благо революции.

— У Вас есть какие-либо точные данные?

— О чем? О недовольстве большевиками? Так пойдите на улицу и послушайте.

— О подготовке акций по устранению.

— Устранению и устрашению. Большевиков устрашить нельзя, не та публика. Их надо устранять. А для этого тактика индивидуального террора подходит как нельзя лучше. На днях я уезжаю в Вологду, в город, где ничего никогда не случается, где дипломаты стран Антанты мирно разгуливают по улицам, а большевистская власть мила и обходительна с представителями мирового империализма. И, тем не менее, даже в этом городе есть потенциал для вооруженного восстания.

— Я в Вологду больше не ходок, — замотал головой Локкарт.

— Понимаю, Вы с вашим темпераментом слишком велики для этого сонного городишки. Вам надо работать в столице. Даже я не могу более недели находиться в этом городе, тянет куда-нибудь уехать, но потом приходится возвращаться, потому что Вологда — это ключ к северному региону, его ворота. Смею Вас заверить, в самое ближайшее время Вы сможете убедиться в правильности моих прогнозов.

Рейли уехал из Москвы так же незаметно, как и появился. Локкарт стал ждать. Он все время думал о скором конце своей миссии. У него были сведения, что Линдлей прибыл в Мурманск и оттуда собирается через Архангельск и Вологду проследовать в Москву. Здесь его примут в качестве официального представителя, и миссия Локкарта в тот же день подойдет к концу. Из всего этого выходило, что допускать появления Линдлея в столице нельзя. Но как этому помешать?

Сообщение об убийстве большевика Моисея Володарского заставило Локкарта вздрогнуть. Вот он, террор. Началось!

Не весть какая фигура этот Володарский, комиссар по печати, а какие пышные похороны, какие статьи в газетах, как будто убили кого-то из вождей, а не чиновника среднего ранга. Кто убил, не понятно, говорили, что какой-то рабочий по решению партии социалистов-революционеров. Но эсеры ответственность на себя за смерть Володарского не взяли.

В ответ большевики провели массовые аресты. Опять пострадали случайные люди, в основном из-за происхождения и убеждений.

Апофеозом июньского террора стал процесс над адмиралом Алексеем Щасным, героем «Ледового похода» [19] Операция по спасению кораблей Балтийского флота от захвата германскими и белофинскими войсками, и переход их из Гельсингфорса в Кронштадт. , человеком фактически спасшим корабли Балтийского флота, находившиеся в Финляндии. Адмирал был обвинен во всех немыслимых должностных преступлениях и расстрелян.

Расстрел как карательная мера был восстановлен за неделю до суда над Щасным, и он стал первой жертвой нового закона.

Локкарт вспоминал, как ему неоднократно говорили его знакомцы по большевистской партии, что им некогда расследовать каждое преступление, достаточно установить происхождение, и сразу видно, виновен человек или нет. Это была какая-то ужасная теория, оправдывающая самые жестокие формы насилия, ведь по логике большевиков любой разночинец, не говоря уже о дворянах, офицерах и купцах, был потенциальный враг и, следовательно, подлежал расстрелу. До него доходили слухи, что именно так пытался действовать в далеком Архангельске комиссар Кедров со своей Советской ревизией.