Юлия Верба - Троеточие… [litres]

А сейчас – молдаванская подруга Лорка с ума сойдет от зависти. Высшая мореходка – это тот самый единственный золотой шанс вырваться из молдаванской нищеты в заграничную роскошь. Это как прекрасный принц и золотая антилопа в одном комплекте. Деньги, подарки, статус, неведомые деликатесы и даже возможность не работать.

Второкурсники-мореманы оценивали трех попутчиц. Заводских комсомольцев даже за конкурентов не считали – кто они против небожителей из «вышки»?

Внимания заслуживала только одна. «Чур, моя», – глядя на Людку, произнесли одновременно все пятеро соискателей.

Столько комплиментов и ухаживаний, как за пять дней похода, Людка не получала за всю жизнь, даже включая поездку в Армению. И, пользуясь случаем, не спешила с выбором. Во-первых, тельняшка кого угодно сделает сказочно красивым. Во-вторых, как понять, кто здесь самый перспективный, и третье – чьи виды на тебя распространяются дальше окончания похода? У поколения физиков-лириков романтика вполне уживалась со здоровой практичностью – Людка искала своего Грея и сердцем, и умом. Одной капитанской внешности явно было мало. У нее в запасе было минимум три дня на проверку соискателей.

Все три поколения женщин клана Беззуб были бы довольны.

Ни на самодовольного заучку, который в первый же вечер декламировал, проникновенно глядя вдаль, стихи Щипачева и Светлова и не уследил за кипятком для чая, ни на двухметрового красавца-зубоскала она не позарилась. Эта пара павлинов любит только себя и упивается своей исключительностью. На такого она дома насмотрелась. Оставались двое – хозяйственный романтик с ромашками, надранными вместе с корнями на склонах («Она же лекарственная – я все полезные части принес»), и спортсмен с бицепсами и гитарой. Был, правда, еще один – мелкий, рыжий. Но он молчал и даже не подходил, поэтому по семейной традиции тратить на такого время Людка не собиралась.

– Ты что, решил мне всю книгу лекарственных растений собрать? Или это к чаю? Вместо заварки? – поинтересовалась Людка, когда ромашковед в очередной раз припер ей новый букет. – Может, лучше за мидиями нырнешь?

Походы, суровая школа бабы Жени и жизнь с пропивающим все деньги Павой научили Люду отлично готовить из практически несъедобных и скудных ингредиентов. После ужина ее рейтинг среди курсантов вырос еще на пару пунктов. Она вместе со всеми послушала спортивного гитариста с вполне пристойным баритоном и разнообразным репертуаром и решила, что, пожалуй, он самый толковый.

На рассвете лагерь двинулся дальше. Свернув спальники, собрав палатки, группа отправилась в самый долгий переход на маршруте. И начался он с затяжного крутого подъема.

Ходить по горам в кедах с половиной своего веса на плечах – удовольствие на любителя. Люда Канавская в сотый раз проклинала себя за тупость – почему она не взяла вибрамы? Решила, что кеды легче? Теперь помирает на мокрой от росы дороге. Через час подъема комплименты и подкаты стали сильно раздражать. Она шла предпоследняя, за ней, только запыхавшаяся и красная, как мак, заводская передовица.

Люда в мокрых кедах пару раз подвернула ногу, но продолжала пыхтеть.

– Людочка, устала? Может, привал? – крикнул откуда-то из-за холма спортсмен.

– Не устала – привал по графику через час! – отозвалась она и вспомнила Нилино веселое «всрамся – не поддамся».

И тут этот невзрачный и молчаливый, списанный со счетов пятый, Людка даже имени его не запомнила, вдруг развернулся и в своих курсантских уродских ботинках начал спускаться ей навстречу.

– Дай сюда, – он просто вытряхнул ее из рюкзака.

– Ты что – Геракл?

– Еще натаскаешься, – словно не слыша, буркнул Тося и, взвалив на спину два огромных рюкзака – свой и ее, – молча попер в гору.

«А вот и он…» – Покрасневшая Людка шла следом, с интересом рассматривая мокрую спину этого лохматого рыжего. Морда квадратная, плечи широченные. Вот и Грей – надежный, упертый, настоящий.

Рост, правда, маленький – такой, как у нее. Ну, значит, никаких каблуков.

Толик отдаст ей рюкзак на привале и отсядет на свое место как ни в чем не бывало, даже не посмотрит на нее. Зато первую миску с ужином получит он.

– М-м, похоже, королева кого-то посвятила в рыцари, – хмыкнул заучка.

– Вот как он это сделал? – Возмущался будущий капитан, кандидат в мастера по боксу и тот самый гитарист. – Не, вы видели? Сидел, молчал и тут вдруг один раз рюкзак понес, и все! Этот «искрожопый» (так факультет судовождения – «рогатые» – называли электромехаников) сидел, гад, в засаде два дня. Вот гнида!

– Ну был же уговор – она выбирает. Красиво он нас сделал. Ничего не скажешь, – ухмыльнулся «ботаник». – Ну и пока никто не занял – вон та грудастая моя.

После Крыма Толик Верба, опять с двумя рюкзаками, проведет Люду до двора и ухмыльнется:

– Надо же, да я в квартале отсюда, на Степовой живу, а тебя ни разу не видел.

Он тряхнул выгоревшим до рыжины пижонским чубом и улыбнулся. А Людка похолодела: быть этого не может… Неужели это тот придурок в фиолетовом галстуке? Нет. Не может быть! Она отогнала эту мысль и в субботу по приглашению Тоси поехала в яхт-клуб. Конечно, с полной сумкой пирожков. Про путь к сердцу любого мужчины Женя и Нила втолковывали ей с детства.

Увидев яхты, паруса, загорелого дочерна Тосю, который своими огромными крестьянскими покоцанными ручищами что-то с упоением шкурил, Люда окончательно поняла, что это – Он. Ее одержимый морем Грей.

Грей проглотил пирожки не разжевывая и лучезарно улыбнулся:

– Хочешь яхты со мной перегнать? Мы тут две получили. Это рядом. Надо в наш яхт-клуб. Я все покажу. Вместе пойдем.

– А как называются?

– Пока безымянные.

Тося был великим стратегом: он еще в Крыму увидел Людкины глаза в музее Грина.

Подойдя с документами к ней, спросил:

– Ну что, на какой яхте в Одессу пойдем? – И протянул ей бумаги. Под шумок Верба вписал в ведомости новые названия яхт.

– Выбирай: «Ассоль» или «Грей»?

Это была не мещанская стрела Купидона, а победа чистым нокаутом. Поэтому, когда он явится на свидание не в форме, а своем лучшем и единственном костюме – том самом, коричневом, с малахитово-фиолетовым галстуком, – влюбленная Людочка только нежно спросит:

– А ты где это купил?

– Нравится? – обрадовался Толик. – Я сам пошил!

– В смысле сам пошил? – опешила Люда. Она не видела мужчин, которые в двадцать три умеют шить себе костюмы.

– Ну так у соседа моль сожрала, а я по швам распустил, обвел и сшил. Делов-то! Вон у нас машинка швейная есть в яхт-клубе, так я сначала руками, а потом на ней застрочил.

– А галстук у кого купил?

– Да где ж такой модный купишь? Сам пошил!

Люда простила родной душе и цвет, и фасон.