Элиф Шафак - Стамбульский бастард [litres]

– В этом мире есть столь ужасные вещи, что добросердечные люди – благослови их Аллах! – даже представить себе не могут. Но так, скажу я тебе, и должно быть. Правильно, что они живут в неведении, это только подтверждает, какие они хорошие. В противном случае, знай они об этих вещах, уже не смогли бы оставаться такими хорошими. Но, если вдруг попадешь в ловушку злых козней, ты обратишься за помощью вовсе не к этим добрым людям.

Тетушка Бану в ужасе уставилась на мсье Стервеца, но тот уже сбросил простыню и расположился напротив, готовый изобразить второго участника разыгрываемого диалога. Для этого он схватил пригоршню оставшегося у Зелихи изюма, подбросил ягоды в воздух и, как по волшебству, нанизал их на невидимую нить, так что получились длинные бусы и множество браслетов. Напялив на себя получившиеся украшения, джинн ухмыльнулся. Было не сложно догадаться, кого он на этот раз изображал. У Асии была довольно узнаваемая манера одеваться.

Очарованный собственной изобретательностью, мсье Стервец самодовольно продолжил представление:

– И ты думаешь, я попрошу помощи у злых джиннов?

Он снял браслеты и ожерелье, прыгнул обратно на кровать, снова укрыл Зелиху простыней и ответил низким голосом:

– Может быть, и да, дорогая. Но будем надеяться, тебе не придется.

– Хватит! Что это сейчас было? – не выдержала тетушка Бану, хотя прекрасно знала ответ.

– Это был… – Мсье Стервец подался вперед и поклонился с видом актера, скромно принимающего бурю аплодисментов. – Это просто некий момент времени. Малюсенький кусочек памяти. – Он выпрямился и продолжил громким голосом, устремив на тетушку Бану ядовитый взор: – Я ведь всего лишь напомнил вам ваши собственные слова, госпожа.

Тетушка Бану содрогнулась от ужаса. Это существо глядело на нее с такой злобой, что она сама уже не понимала, почему до сих пор не велела ему раз и навсегда исчезнуть из ее жизни. Почему ее так влекло к нему, словно их связывала некая страшная, непроизносимая тайна. Никогда ее собственные джинны не внушали тетушке Бану такого страха. Никогда еще тетушка Бану не испытывала такого страха перед тем, что она была способна совершить.

– Ну вот, не иначе как опять сглазили. Слышали этот жуткий треск? Кряк! Ох, как в сердце отозвалось! Это чей-то дурной глаз, завистливый и злобный. Да хранит нас всех Аллах! – запричитала за завтраком Петит-Ma.

Было воскресное утро, в углу закипал самовар, Султан Пятый мурлыкал под столом, выпрашивая очередной кусочек брынзы, а изгнанный на этой неделе участник турецкой версии шоу «Ученик» выступал по телевизору, в эксклюзивном интервью подробно объясняя зрителям, что пошло не так и почему его-то никак не должны были выгонять с шоу. И тут стакан с чаем треснул прямо в руке у Асии. Она аж вздрогнула от неожиданности. Вроде все делала как обычно: налила полстакана черной крепкой заварки, потом кипятка до краев, и только собиралась сделать глоток, как раздался треск. Трещина зигзагом пошла по всему стакану сверху донизу, словно зловещий разлом, прорезающий поверхность земли при сильном землетрясении. Стакан сразу дал течь, и на кружевной скатерти образовалась коричневая лужа.

– Тебя что, сглазили? – с подозрением покосилась на Асию тетушка Фериде.

– Меня сглазили? – горько засмеялась Асия. – Да как пить дать! Весь город моей красоте завидует, разве нет?

– Сегодня в газете написали, что восемнадцатилетний парень переходил дорогу и вдруг бухнулся на колени и умер на месте. Думаю, его сглазили, – заметила тетушка Фериде с неподдельным страхом.

– Ну, спасибо за моральную поддержку, – ухмыльнулась Асия, но нахмурилась, заметив, на что уставилась ее полоумная тетушка.

Солонка и перечница в виде парочки снеговиков. Асия не далее как вчера запрятала их подальше в буфет, надеясь на то, что их как минимум месяц никто не найдет. И вот они снова посреди стола. Не просто вульгарные, дешевые, но, увы, очень прочные, а еще и похожие друг на друга как две капли воды, так что не разберешь, где соль, где перец.

– Как жаль, что Петит-Ma себя не очень хорошо чувствует, а то бы она тебе на расплавленном свинце погадала, – заметила тетушка Бану.

Асия еще никогда не видела ее такой встревоженной. В том, что касалось всяких таинственных и сверхъестественных дел, тетушка Бану была, бесспорно, самым опытным человеком в доме, однако свинец она лить не могла. Для этого требовалось особое посвящение от сведущего человека, и ей в таком посвящении когда-то отказали.

Почти десять лет тому назад Петит-Ma, у которой тогда только начиналась болезнь Альцгеймера, решила, что пришло время передать тайну гадания на свинце следующему поколению. Но, вопреки всеобщим ожиданиям, выбрала своей преемницей вовсе не тетушку Бану, а главную безбожницу – тетушку Зелиху, чем вызвала в семье изрядный переполох.

– Ты что, издеваешься? Да я не могу лить свинец. Я даже в Бога не верю. Я агностик, – заявила старушке сама тетушка Зелиха.

– Уж не знаю, что это слово значит, и как пить дать, ничего хорошего, – фыркнула Петит-Ma. – У тебя есть дар. Давай учись.

– Но почему я?! – спросила тетушка Зелиха, пытаясь прикинуть в уме такую возможность. – Почему бы тебе не выбрать старшую сестру? Бану будет рада узнать секрет гадания, а я-то уж последний человек, которого можно обучать колдовским штучкам.

– Это не имеет никакого отношения к колдовству. В Коране запрещено колдовать, – несколько обиженно возразила Петит-Ma. – В тебе есть то, что нужно: решительность, отвага и ярость.

– Ярость? А ярость-то зачем? Вот если бы надо было каких-то мудаков матом крыть, я бы прекрасно подошла. Но помогать людям? Тут от меня вряд ли может быть прок, – усмехнулась тетушка Зелиха.

– Ты себя недооцениваешь, – ответила Петит-Ma.

Тогда тетушка Зелиха высказалась так, чтобы раз и навсегда закрыть эту тему:

– Я для этого дела не гожусь. Пусть я и сбитый с толку агностик, но я баба с яйцами и агностиком останусь.

– Прополощи рот с мылом! – гневно рявкнула услышавшая спор бабушка Гульсум.

С тех пор тетушка Зелиха неизменно игнорировала обсуждение этого вопроса. Половина ее домашних были правоверными практикующими мусульманками, другая половина – со всей убежденностью придерживались секуляристских кемалистских взглядов. И те и другие умудрялись, несмотря на постоянные споры, уживаться под одной крышей, а паранормальные явления проникали к ним поверх любых идеологических барьеров и считались столь же естественными, как потребность в еде и питье. Таков был общий расклад, а тетушка Зелиха отмежевалась и от тех и от других.

В итоге получилось, что Петит-Ma так и осталась единственной, кто умел лить свинец в особняке Казанчи. Впрочем, с некоторых пор она уже не считала возможным заниматься гаданием, а именно после того, как в один прекрасный день вдруг обнаружила, что держит в руках полную расплавленного свинца сковородку, но не имеет ни малейшего понятия, что с ней делать дальше. «Почему вы суете мне какую-то раскаленную сковородку?» – спросила она в явном ужасе. У нее осторожно забрали сковородку и с тех пор больше не просили ее погадать.