Сандра Галланд - Страсти и скорби Жозефины Богарне

— Просто не обращайте внимания, таков мой вам совет. Первый консул ценит вас за то, что вы принимаете его таким, каков он есть. Он вернется к вам со временем.

Принимаю его? Я представила Бонапарта в объятиях этой девочки и заплакала от отчаяния. Представила себе ее молодое гибкое тело, такое отзывчивое и плодородное, — и вся внутренне сжалась. Я немолода и, честно сказать, боюсь, что выгляжу старше своих лет, ибо во мне уже не бушует плотская страсть. Я люблю сердцем и душой. Никаким мазям, примочкам и косметике не скрыть сухости кожи, редеющих волос и нехватки вожделения.

О, мне так хорошо знакома эта унизительная ревность, этот страх. Мой первый муж был фатом и не любил меня, — но Бонапарт любит, я знаю. И боюсь потерять его любовь.

14 марта 1803 года, Сен-Жермен-ан-Ле

Ни ветер, ни дождь не помешали мне ранним утром отправиться в Сен-Жермен. Вчера получила торопливые каракули от нового мужа [135] Вскоре после смерти маркиза Дезире вышла замуж за мэра Сен-Жерменан-Ле Пьера Данез де Монтарда. тетушки Дезире, доставленные не как-нибудь, а курьером:

«Приезжайте поскорее, ваша тетушка тяжело больна».

Я сильно встревожилась и потому испытала великое облегчение (и отчасти удивление, надо признать), застав тетушку Дезире, ее мужа мсье Пьера, а также тетю Фэнни за бренди и пышками.

— Что ты здесь делаешь? — спросила меня тетушка Дезире, пытаясь подняться из низкого кресла.

— Н-нежная возлюбленная, — запинаясь, произнес мсье Пьер (ибо только так он обращается к супруге), — вам занеможилось, и я подумал…

— Вы решили, что я умираю? — воскликнула тетушка Дезире.

Бедняга стал ярко-пунцовым.

— Прекратите заикаться да налейте моей племяннице бренди, мсье Пьер, — распорядилась тетя Фэнни. — Она только с дороги, а сегодня холодно. Боже правый, вы только посмотрите на нее: если кто и умрет сегодня, то это она, и нам же всем будет хуже. Жозефина приносит первому консулу удачу, говорят люди. Одному Богу известно, что сталось бы с нами без нее.

— Поэтому первому консулу следует почаще оставаться дома, — с напором сказала тетушка Дезире, многозначительно глядя на меня.

— А не ездить все время по театрам, — добавила тетя Фэнни, выпив бренди и протягивая стаканчик, чтобы ей налили еще.

— Не беспокойтесь, благодарю вас, — отказалась я от бренди, протянутого мне мсье Пьером. — Вы были нездоровы? — спросила я тетушку Дезире, намеренно меняя тему разговора. Оказывается, об интрижке Бонапарта с мадемуазель Жорж известно даже в Сен-Жермен.

— У вашей тетушки Дезире эндокардит, — сообщил мсье Пьер.

— Всего лишь слово, к которому нет рифмы, — нахмурилась тетя Фэнни.

— Это что-то, имеющее отношение к сердцу, — объяснила тетушка Дезире, помахав ладонями перед грудью, — болезнь крови, протекающей через него. По крайней мере, так говорит врач, да что он понимает? Здоровье у меня, как видишь, образцовое.

Вскоре после отъезда тети Фэнни мсье Пьер отправился в свой клуб; тут-то у тетушки Дезире и начался тяжелый приступ. Я помогла ей дойти до спальни, где она опустилась на пуховую постель.

— Я пошлю за доктором! — настаивала я.

— Нет, подожди, — сказала она и жестом велела мне сесть на кровать рядом с собой.

— Тетушка Дезире, вам нужен покой, не надо говорить!

— Это важно! Я говорю из могилы твоей матери…

Господи, что она несет? Мама жива!

— Ты послушай. Чтобы удержать мужа, женщина должна быть жизнерадостной и понимающей, но прежде всего — слепой.

Я обещала прислушаться к совету при условии, что тетушка будет лежать спокойно и позволит мне послать за доктором. Сейчас он у нее.

В тот же день, двадцать минут шестого пополудни

Боже мой, она покинула нас! Доктор ушел, уверив меня, что тетушка вне опасности. Я готовила прописанную им настойку, когда она стала синеть и задыхаться.

— Тетушка Дезире! — ахнула я в тревоге.

Она ускользала, и рядом не было никого, кто смог бы помочь, к кому я могла бы обратиться. Я подбежала к двери и крикнула, зовя прислугу. Хоть кого-нибудь!

— Прежде всего — слепой! — выдохнула напоследок тетушка Дезире.

В один миг она перестала дышать и умерла у меня на руках.

Я уговорила обезумевшего мсье Пьера полежать, а сама помогла перенести тетушку Дезире на стол. Я двигалась по дому без слез; как ни странно, сердце мое было спокойно. Осторожно закрыла тетушке глаза, сложила на груди руки, помогла обмыть и обрядить тело. Мы спорили: следует ли надеть ей корсет?

— Она не захотела бы остаться без него, — наконец решила я. Даже после смерти. Даже в загробном мире.

Когда все было сделано, я отпустила слуг и села рядом с телом. Свечи таяли. Ох, тетушка Дезире, как ты могла меня оставить?

28 апреля

Бонапарт раздражен. Англия вопиющим образом нарушает условия мирного договора.

— Мир оказался им невыгоден! — сказал он. — Вероломные британцы делают все, что в их силах, чтобы спровоцировать новую войну.

19 июня

— Мне предстоит вылазка на северное побережье, — сообщил сегодня утром Бонапарт.

«Разумеется», — кивнула я в ответ. Понимаю: очередные военные приготовления. Сейчас, как мне известно, возводится флот плоскодонных кораблей, которые смогут сражаться с английскими судами; с их помощью планируется вторгнуться на Британские острова.

— Я хочу, чтобы вы поехали со мной. Чего бы это ни стоило. Мне нужно произвести сильное впечатление.

— Очень хорошо, Бонапарт, — сказала я, довольная возможностью сделать ему одолжение. — Но готовы ли вы платить?

Он желает, чтобы я одевалась с роскошью, каждый вечер появлялась в новом платье, но упирается, когда дело доходит до оплаты счетов.

— Авансом! — настояла я, вытребовав деньги не только на себя, но и на мою фрейлину Клари, которая будет меня сопровождать.

— Мадам, возможно ли потратить такую сумму? — совершенно серьезно спросила меня потом Клари, ибо Бонапарт выделил ей тридцать тысяч франков.

— Не беспокойтесь, Клари. На самом деле нет ничего проще, — сказала я, начиная составлять список всего, что нам потребуется взять. Мысли же мои, должна признаться, отвлекались на то, что мы оставляем в Париже некую мадемуазель Жорж.

23 июня

Мы полностью готовы; сундуки уложены, драгоценности спрятаны в сейф, отделанный изнутри бархатом. Я подготовилась к поездке, как солдат — к сражению: платья, притирания и мази, мои боеприпасы.

Сегодня мне исполняется сорок. «Пожилая», скажут многие. Женщина в возрасте, когда рассчитывать на мужнину страсть уже не приходится. Тепло вспоминаю тетушку Дезире, соблазнительный шорох ее юбок из тафты.

«Слишком стара? Вздор!» — сказала бы она, будь жива.